Виктор Степанычев - По прозвищу Викинг
Президент остановился посередине кабинета, грозно и вопросительно оглядел Надежду, Жака и Вадима, отчего у последнего появилось желание выпятить грудь, вытаращить глаза и гаркнуть совершенно по-уставному что-то типа: «Рад стараться, ваше высокопревосходительство!»
Из полукруга свиты, обученно занявшей места за спиной Президента, выдвинулся Руэнтос и представил присутствующих главе государства. Вадим отметил, что не только у него дрогнуло сердце при виде хотя не своего, но все равно высокого начальства. Жак после представления сделал шаг вперед, бросил вниз подбородок и щелкнул каблуками, а Надежда, к его удивлению, присела в изящном книксене, разобрав свою фамилию, перевранную до совершенной неузнаваемости. Сам Вадим ограничился легким поклоном.
Полковник Руэнтос скороговоркой выдал напыщенно-пространную речь о небывалых героических деяниях иностранных граждан, совершенных ими в борьбе с международной гидрой терроризма и внутренним врагом Сьерра-Марино под чутким и неусыпным руководством лично господина Президента, чуть менее неусыпным — министра внутренних дел Вильяса, но опять же под недремлющим оком вышеупомянутого руководителя республики, и уж самую малость — стараниями самого полковника.
Вадим с трудом удержался от улыбки. Все это ему было знакомо и старо как мир — поощрение непричастных и, соответственно, наказание невиновных. В красочном героико-историческом эпосе была также упомянута Христа Арриан. Это имя произвело на высокого гостя приятное впечатление, и на лице колобка отразилось чувство глубокого удовлетворения патриотизмом наследницы вполне рядового миллионера.
Высокие заслуги Вадима перед Республикой Сьерра-Марино полковник отметил особо. Правда, сеньор Президент, милостиво кивая головой, при этом одобрительно обозревал более чем впечатляющую фигуру Жака. Он, видимо, в самом начале, во время представления, пропустил мимо ушей, кто есть кто. Когда же Руэнтос в пылу рассказа указал на Вадима, в глазах высокопоставленной особы мелькнула тень удивления и даже разочарования, в общем-то, стандартной внешностью и не очень выдающимися габаритами богатыря.
Президент, быстро справившийся с секундной растерянностью, шагнул вперед и соизволил совершить официальное рукопожатие вялой и крохотной ладошкой с представляемыми, начиная с Вадима. Завершив ритуал, он, не поворачивая головы, властно дал кому-то за спиной задание немедленно подготовить указ о награждении участников столь блистательной операции.
Вадим совершенно не разбирался в регалиях Сьерра-Марино, но, судя по оживленной реакции свиты, что-то там с мечами, бантами, а также — знакомыми и незнакомыми святыми было ну очень высокой наградой республики. Однако, так как он находился здесь под фамилией, не совсем совпадающей с его настоящей, документально орден не будет принадлежать ему. Вадим начал прикидывать, что ежели эта штука с мечами все же найдет героя, сколько за сей знак отличия отвалит Андрюха, чтобы заполучить его в свою коллекцию. После недолгих раздумий решил, что дешевить не будет и за столь экзотическую награду запросит с коллекционера как минимум ящик коньяка.
На этом официальная встреча высокого гостя с иностранными героями подошла к концу. Свита почтительно расступилась, пропуская Президента к дверям, и выкатилась следом. Руэнтос знаком показал, чтобы они оставались в кабинете, и поспешил пристроиться в кильватер колонны.
— Что мы будем предпринимать дальше для поисков «Эгуса»? — спросил Вадим.
— Кого? Не понимаю, — наморщила лоб Надежда.
— Извини, это я так называю незнакомца из гостиницы: по-испански — «Эгус», а по-русски — «Икс».
— Теперь понятно. «Эгус» — «Икс». Звучит красиво. Оперативные группы уже выехали в аэропорт и на морской вокзал. Будут поднимать и проверять списки пассажиров, прибывших и покинувших Сьерра-Марино. Возможные даты его приезда и отбытия нам примерно известны, поэтому можно надеяться, что мы выкопаем что-то интересное. Сделан запрос в Интерпол по фотороботу — возможно, у них в картотеке он проходит. Правда, эта процедура может продлиться неопределенно долго — это уж я по своему опыту знаю. В местных полицейских архивах такой не значится, уже проверили.
— Жак, ты поможешь ускорить процесс опознания интересующего нас человека в вашей конторе? Запрос уже послан. Хотелось бы, чтобы это случилось побыстрее, — обратился Вадим к Дюрану.
— Постараюсь, — ответил Жак. — У меня есть знакомый в этом отделе. Дашь мне номер исходящего, я с ним созвонюсь.
— Отлично. Кстати, я до сих пор не видел точного портрета нашего Эгуса. Надежда Алексеевна, вам папка под мышкой не мешает наводить красоту? Отдайте ее мне.
— Красота не наводится, — наставительно сказала Надежда, передавая папку Вадиму. — Она или есть, или ее нет.
— Не будем казуистами. Кстати, один известный парижский кутюрье сказал, что не бывает женщин красивых и некрасивых, а есть женщины с хорошим макияжем и плохим.
— М-м-м... Может быть, он в чем-то и прав, — на секунду задумавшись, игриво сказала Надежда, но внезапно тон ее голоса резко изменился и зазвучал тревожно: — Вадим, что с тобой? На тебе лица нет, весь бледный. Тебе плохо? Вызвать врача?
Вадим поднял глаза от раскрытой папки на встревоженную Надежду и потом перевел их на застывшего со стаканом воды Жака.
— Не надо врача. Со мной все в порядке, — медленно произнес он. — Думаю, нам не стоит тревожить Интерпол...
— Что произошло? — взволнованно повторила Надежда.
— Кажется, я знаю этого человека, — задумчиво сказал Вадим. — Если только это не ошибка. Не могу понять одного: зачем он это сделал?!
— Что — зачем? Кто этот человек?
— Пока не могу ничего сказать. Мне нужно срочно позвонить в Москву.
— Опять загадки, — поджала губы Надежда. — Ты можешь мне толком объяснить?
— Извини, не могу, — повторил Вадим. — На сколько мне назначен сеанс связи — на семнадцать часов? Ждать не буду. Я сейчас же уезжаю в посольство.
— Полковник Руэнтос просил...
— Плевать мне на полковника и его мечи с бантами. Можете передать, что я перед ним дико извиняюсь. Думаю, он не слишком рассердится.
Вадим захлопнул папку и резко двинулся к двери. Он едва разминулся в проеме с входящим Руэнтосом. Тот попытался его о чем-то спросить, но Вадим махнул рукой и выскочил из кабинета, оставив всех в полной растерянности.
Вид Вадима, похоже, был настолько неординарен, что на проходной департамента его задержали и выпустили только после уточняющего звонка полковнику Руэнтосу. Первое такси, остановленное им, притормозило рядом, однако шофер, подозрительно глянувший на клиента из-за лобового стекла, решил не рисковать, ударил по газам и укатил.
Вадим быстро заскочил на заднее сиденье машины, подошедшей следом, и назвал водителю адрес. Такси, однако, не трогалось с места.
— Почему мы стоим? — почти выкрикнул Вадим и увидел в зеркале заднего вида растерянные глаза шофера. — Поехали!
— Сеньор, повторите, пожалуйста, адрес. Я не понимаю вас.
Вадим с недоумением уставился на стриженый затылок за прозрачной пластиковой перегородкой и внезапно понял, что говорит с таксистом на русском языке. Он уже спокойно повторил адрес по-испански, и шофер, склонив голову, показал, что теперь ему все понятно, плавно тронул машину с места.
Открыв папку, Вадим еще раз взглянул на фоторобот «Эгуса». С четкой компьютерной распечатки на него смотрело лицо Паши Панфилова, начальника личной охраны Николая Владимировича Осколова. Лишними на изображении были только густые усы.
В голове был полнейший сумбур и ни одной мало-мальски трезвой мысли — только вопросы без ответов. Действительно ли это Панфилов? Если он, зачем ему понадобилось устраивать акцию против семьи своего шефа? Интриги против Николая Владимировича? Не видно никакого смысла. И при чем здесь его дети и внучка? В этом случае должны были работать на их дискредитацию, но не на убийство. Похищение с целью шантажа? В основе, в общем-то, так и есть, однако гибель Осколовых при взрыве нелогична. Кстати, у него сразу, при изучении материалов, появлялось сомнение, что целью террористов были именно деньги, — работали грамотно, но как-то вяловато. И какие, к черту, террористы Панфилов и Франц Таузар со своими людьми? Месть Паши шефу? Тогда зачем было разводить всю эту бодягу с «Бригадами свободы»? Можно было просто и без всякой помпы уничтожить семью Валерки. Панфилов был неплохой специалист, как отзывались о нем в отделе, и особого труда для него это не составило бы. А может, он ошибается и «Эгус» все же не Паша?
Вадим опять впился взглядом в фоторобот. С компьютерного рисунка на него смотрел Панфилов и никто иной.
«Что там Ганьерис сказал по поводу произношения „Эгуса“? Слишком правильное и схожее с его собственным. Вполне может быть — преподаватели-то были одни... Господи! Да зачем же ему все это было нужно? Для каких целей? А может, не ему, а кому-то другому?.. Стоп! Хватит гадать без толку. Загадок больше, чем китайцев на квадратную версту. Не знаю, кому я так срочно понадобился, но сейчас надо звонить Деду — пусть поднимает Старикова и его команду специалистов. Дело выходит из нейтральных вод, и заниматься им придется всем. Панфилова надо немедленно брать и трясти. А с его усами ребята, думаю, смогут разобраться. Он ведь до последнего дня был рядом с Николаем Владимировичем. И я с ним общался и совсем ничего подозрительного в его поведении не заметил...»
