Ярослав Дробязко - Читер
"Они?! Топоренки!" — его сотряс холодной волной новый импульс.
Перед Валерой было две статуи, которые он узнал моментально. Это были Топоренко Николай и Светлана — люди, из-за которых он не стал пять лет назад мэром Крайтана и которых приказал жестоко убить в отместку.
У Петровича задрожали ноги, а тело словно прибавило в весе. Он, собирая силы и мысли, продолжил свой путь, но тяжелый мысленный якорь остался у него за спиной. Лестница повернула уже почти под девяносто градусов. Обвальный беспомощно карабкался наверх, хватаясь руками за «ступеньки». Его не на секунду ни покидало ощущение, что он вот-вот сорвется вниз — в кипящую лаву и сгорит там насмерть.
Его рука хлопнула по ровной каменистой поверхности. Валера поднял свой корпус на запыленный плацдарм. Он вылез целиком и, тяжело дыша, лег.
Через несколько секунд Петрович приподнялся на колени. То, что он увидел перед собой, заставило его застыть недвижимо. Не далеко от него на фоне десятиэтажного кирпичного дома, разместившегося на своеобразном огрызке скалы и окруженного чашами с огнем, стояла статуя его покойной жены. Она была в такой же позе, какой он увидел ее после автокатастрофы, когда она погибла.
"Вера! Господи! Вера!" — прокричал политик и пополз на коленях навстречу статуе.
Валера, добравшись до нее, обнял скульптуру и заплакал. Он вспоминал прошлое — последние минуты, когда видел жену живой. То как сильно он нагрубил ей за, то, что та просила не расправляться с Топоренками. Как Вера села в машину и не вернулась…. А ведь она была единственным человеком, кому он мог рассказать обо всех своих тревогах…
Его эмоции через несколько секунд сменились гневом. Валерий Петрович, отстранился от статуи и встал на ноги. Он, агрессивно размахивая руками, начал кричать: "Суки! Суки! Убью на хрен! Где ты?! Топоренко! Топоренко! Я знаю — это ты все подстроил! Сука! Выходи, падло! — поговорим как мужики. Ты же этого хотел!!!"
Кандидат перестал орать, потому что заметил открытый вход в здание. Там горел свет. В каждом окне горел свет. А буквально минуту тому назад было темно. Он утер правой рукой измазанный пылью подбородок и направился к входу в здание с диким блеском в глазах.
Обвальный, оказавшись на пороге, прочел табличку на стене у двери: "Общежитие N4".
"…То самое, — в котором Руслан с братками сожгли Николая…" — мелькнула мысль у него в голове, которая немного осадила его злость.
Петрович зашел в вестибюль. Помещение встретило его мертвой тишиной: ободранные стены, покрашенные синей краской, пустая будка вахтера, недвижимо застывший турникет с металлическим блеском. Но в глаза бросилось другое: вместо света лампочек из обугленных патронов сочилось пламя. Огонь вырывался из люстры под потолком, настольной лампы в будке вахтера, плафонов в коридоре, идущем транзитом через вестибюль. А сквозь щели в дощатом полу под ногами далеко внизу желтела горячая лава.
"Только бы пол не провалился!" — вспыхнула сама собой мысль в голове политика.
Вдруг он услышал звонкое постукивание впереди себя. Звуки донеслись из открытой двойной двери в коридорной части вестибюля. Валера, осторожно ступая, двинулся туда. Доски от шагов противно скрипели, выдавая его движение.
Войдя в дверной проем, он остановился и вгляделся в большой зал перед ним. Он был залит трепетным светом, исходящим от множества свечей расставленных вдоль стен на подсвечниках. Свет проникал в помещение так же с больших окон в форме полукруглых арок, ложась зеркальным отражением на пушистый рыжий ковер. В центре комнаты за большим бардовым креслом, обернутым к камину, кто-то сидел. Петровичу была видна лишь макушка головы и локти на ручках кресла, окутанные серыми рукавами. Из-за кресла поднимались к потолку клубы синего дыма. Пахло сигарой. Слева от кресла лежала большая дорожная сумка, а справа стоял невысокий стол, прибранный белой скатертью. Валерию Петровичу сразу бросилось в глаза его некогда любимое оружие — удавка. Она лежала на том же столе.
"Господи, — это же она и есть!" — изумленно подумал Обвальный.
Свое орудие он мог узнать, наверное, из тысячи.
Возле удавки было блюдо с нарезанным тонкими кусочками мясом, начатая бутылка красного вина, фужер с ним же и пепельница.
Валера, затаив дыхание начал подкрадываться к креслу. Человек за ним спокойно курил дальше.
— Здравствуй, Валера, — неожиданно раздался грубый и хриплый голос из-за кресла.
Петрович узнал его. Это был голос отца Паши — Николая. Думая, что был незамечен, теперь он оказался во внимании. От этого кандидат застыл на месте, решая, что делать дальше.
— Я ждал тебя. Я долго ждал тебя, — продолжил монолог Николай.
— Топоренко?.. — растерянно спросил Валера.
— Да, Обвальный, — это я.
После этих слов к фужеру с вином потянулась рука. Покрытая страшными ожогами кисть обхватила стеклянный сосуд и унесла его за спинку кресла. Петрович вздрогнул от этого события. Ему стало муторно. Его недавние намерения атаковать растворились как сахар в стакане.
— Ч-ч-чего тебе нужно? — изо всех сил стараясь скрыть испуг, произнес политик.
Последовала угрожающая пауза, во время которой Валера начал пятиться назад, а хозяин дома вернул бокал на свое прежнее место.
— Я забрал твоих людей. Не только твоих…. Теперь пришла и твоя очередь.
Николай поднялся. За креслом выросла его крупная фигура, одетая в пепельного цвета плащ. Петрович узрел выступающий над воротником затылок покрытый рубцами. Топоренко медленно обернулся к кандидату и со злобным оскалом произнес:
— Ведь у нас целая вечность впереди….
Лицо Николая было страшно обезображено уродливыми ожогами, а в глазах горел огонь.
— Н-н-нет!!! — заорал Валерий Петрович и кинулся убегать.
Но дверь за его спиной была уже закрыта.
"Не бойся. Ты справишься. Ты выберешься от сюда. Ты вернешься домой", — звучали мысли в голове.
До закрытой двери в конце коридора оставалось совсем чудь-чудь. Из-за щелей между дверью и рамой жгучими полосками проступал свет. Нежная женская ладонь тихо легла на ручку. И дверь медленно открылась, обрушив в коридор нежно голубой свет.
Перед Настей открылась невероятная картина. Через несколько десятков метров перед ней каменистая почва, которую сменял золотистый песок, усеянный кустами лозы, обрывались и открывали вид на широкую водную гладь. Она уходила далеко вдаль, подворачиваясь вверх. Огромная толща воды поднималась со всех сторон, образуя над головой девушки гигантский купол. По поверхности воды бежали волны. Они пенились вопреки законам физики во всех местах этого невероятного свода. Казалось, — вот-вот эта водяная феерия захлестнет ее со всех сторон. Но Порикову захлестнула волна приятной свежести от легкого ветерка. От чего девушка невольно впала в своеобразный транс: алые губы слегка приоткрылись, руки опустились по швам, а голубые глаза жадно впитывали в себя завораживающий пейзаж.
Она пошла вперед.
По каменистой почве и по всем предметам вокруг бегали преломленные водой лучи. Игра света и тени достигала невероятной амплитуды. От этого у Насти слегка начала кружиться голова, но она продолжала идти навстречу небольшому круглому фундаменту с вымощенной на нем из камня аркой. Порикова точно знала, что ей нужно именно туда.
Идти в босоножках по песку было неудобно. Но Настя даже не обращала на это внимания — настолько заняты были ее мысли. Кусты тихонько шелестели своими зелененькими листиками, с бегающими по ним солнечными «зайчиками», а ветер нежно шептал что-то на ушко. Когда Порикова смотрела себе под ноги — у нее создавалось впечатление, что это самый обычный пляж. Но стоило только поднять голову вверх, увидеть, как высоко над ней проносятся волны в бездонной синей глубине, так сразу, же весь мир для девушки становился чарующе опасным.
Настя взошла на присыпанные песком плиты. В проеме арки, перед ней, страшным водоворотом сжималась окружающая действительность. Было такое ощущение, что перед девушкой постоянно тух костер — без дыма и огня, только с разводами на воздухе. Порикова боязливо посмотрела на это.
Светлана — мать Паши, которая десятком минут раньше чуть до смерти напугала Настю, говорила, что ей необходимо войти в это. Это был портал. Портал должен был перенести ее к Паше….
Девушка бросила скользкий взгляд на далекие волны, а затем обернулась назад. Готичное сооружение морга, выпирающего из клочка грунта на дне гигантской водяной сферы, угрюмо провожало ее своими бардовыми стенами.
"Надеюсь, Светлана, — вы правы. И все это закончится", — тихо прошептала Настя и повернулась обратно к порталу.
Порикова сделала шаг, породнившись с загадочными разводами. Ее тут же втянуло внутрь. В ушах заложило от массы непонятных звуков. Тело словно перестало существовать. Оно, как ей показалось, вытянулось в огромную невесомую струю. Девушка с молниеносной скоростью пролетела над волнами, пробила непроглядную водную гладь. Неслась в толще воды. Внезапно вода исчезла. Ей на смену пришла калейдоскопическая смена узоров….
