Юрий Рогоза - Америкен бой
— По второй? — риторически спросил Железяка, смахнув тыльной стороной ладони белую полоску пены с верхней губы и немедленно разлив еще раз. Ник кивнул. Они, уже не чокаясь, просто отсалютовали друг другу, как два эсминца, встретившихся среди моря, и немедленно выпили.
— Теперь закусим, — предложил Ник, накладывая себе в тарелку осетрины. — Не робей, следователь. По икре вмажь…
Железяка с сомнением глянул в сторону икры.
— Можно без хлеба и масла, — доверительно понизив голос посоветовал Ник. — Я ее не ем, так что вся твоя…
— Здраво, — кивнул Железяка, зачерпнув ложкой икру и отправив в рот.
Как на зло, там немедленно стало почти сухо и пришлось жестами показывать, что непременно надо еще бокальчик пива туда залить, а то беда да и только. Бокальчик ждать себя не замедлил и был выпит с последующим отдуванием.
* * *
Когда гонка с поглощением закусок, несколько поутихла, а Лиза принесла еще пива, когда глаза несколько поуспокоились и смогли разглядывать деликатесы не с вожделением, а с некоторой долей превосходства, когда пиво уже пилось не залпом, а неторопливо, глотками, Железяка откинулся на спинку стула и, прикуривая, заметил:
— Да, вот это, я понимаю, еда.
— Это правда, — не стал возражать Ник. — Хорошо получилось.
— А макароны я ненавижу, — меланхолично продолжил лейтенант, и взгляд его погрустнел, словно предстала перед ним кастрюля с макаронами, которые отвратительно разварились, пока он говорил по телефону. В кастрюле плавают три столь же разварившиеся сардельки, вывернутые наизнанку и больше похожие на дохлых кошек… — Нет, макароны ненавижу…
— Ну, это дело вкуса… А вот если их как следует сырком припорошить и с томатами…
— Не… — Железяка поморщился. — Хоть икрой обмажь, не желаю о них даже разговаривать. А ты что же, и в Америке так вот наворачиваешь?
Ник, усмехнулся.
— Нет, конечно… Это же деликатесы. Они дорогие, страсть. Да если и купишь, — вкуса того, что тут, нет. Там как-то кажется, что все стерилизовано. Арбуз от клубники с завязанными глазами не отличишь. Хотя первое время после плена я только и делал, что обжирался. Все вкусным казалось — молоко, чизбургеры всякие, пиццы… Потолстел даже. Потом, правда, вес быстро скинул. Да и не скидывал, он сам куда-то подевался…
— Ну, у нас, знаешь, не потолстеешь. Распухнуть можно, это правда. Особенно сейчас.
Ник подался вперед и Железяка поднял на него глаза:
— Не веришь?
— Почему не верю? Сам вижу. Только вот ты мне скажи, я все хотел спросить у кого-нибудь, да не у кого было, что же вы со страной сделали, пока мы там в Афгане были? Это ж одуреть можно! Это же не жизнь, так жить-то нельзя!..
— Это у тебя, американец Ник Маккензи, худоба на тело вернулась, а мозги совершенно жиром заросли. В Америке, я слышал, такое бывает. Только ты не горячись — жить тут нельзя, что со страной сделали… Тебе это теперь все до лампочки. А страну мы вытянем. За уши вытянем…
Ник с сомнением пожал плечами:
— Вот за уши тянуть вы мастаки, только что-то я не помню такого момента, чтобы эту страну кто-нибудь куда-нибудь за уши не тащил, а все только паршивее делается…
Железяка хотел было озлиться, хватануть кулаком по столу, но желание оказалось слабым, сытость и пиво несколько сгладили все углы и притушили яркие краски.
Поэтому он просто раздавил окурок в пепельнице, повозил им в пепле, нарисовав звезду, и довольно спокойно, с оттенком всегдашнего российского смирения, ответил:
— Ничего, американец. Живы будем, не помрем… Ник улыбнулся невесело:
— Это у меня командир роты все время так говорил: живы будем, не помрем… На моих глазах его…
В глазах Железяки вдруг блеснул интерес:
— А ты где служил-то?
— Под Кандагаром. Девятая спецрота. Команда 14-д.
— А как в плен попал?
Ник сразу напрягся:
— А вот это не твое дело. Или ты еще и трибунал задействуешь? Как попал, так попал. Во всяком случае,
не по трусости. Не обделывался…
— Да ладно, — примирительно махнул рукой лейтенант. — Не кипятись зря, по тебе и так видно, что обделываться ты не мастак… Только что ж ты не вернулся? Ты ж видишь, задыхаемся мы тут, в говне по уши, настоящих ребят не хватает…,
Железяка смотрел исподлобья, с прищуром, словно действительно хотел понять. И Ник начал отвечать:
— А меня эта страна предала раз десять подряд. А та приняла. Тоже, знаешь, не без выкрутасов, но там я все получил: дом, работу… А потом жена, вот, родит скоро… Это было как заново родиться. Ладно, к чему тебе все это… Прикурить лучше дай.
Железяка щелкнул зажигалкой и отвел глаза. Он бездумно смотрел в зал, но Лиза, заметив это, решила, что ждут ее. Быстрым шагом она подошла к столику:
— Ну, мальчики, как у нас дела? Помирились?
— Мы и не ссорились, — удивился Ник.
— А за что же вы так друг друга отмутузили? — вспархнула Лиза бровками. — Девушку не поделили?
— Можно и так сказать, — пожал плечами Железяка. — Но теперь решили, что она нам не пара.
— Точно, — пытаясь быть веселым, подхватил Ник. — Что нам девушки, когда с нами такая Лиза! А принесите-ка нам теперь горяченького, и водочки, водочки…
— А горячее как раз готово, — кокетливо улыбнулась Лиза. — Сейчас будет.
И пошла к себе. В самом начале ей понравился Ник, но теперь она в своей симпатии больше склонялась к лейтенанту. Тот был как-то попрочнее, что ли. Тем более, что тот, другой, американец, что с него взять? Тут мама, дедушка, какая Америка?
Железяка проводил ее глазами:
— Хорошенькая.
— А ты не женат? — спросил Ник.
— Господи, кто же меня терпеть-то станет? — искренно удивился лейтенант. — В меня же раз в неделю норовят из пистолета попасть. Или обреза. Жизнь кипит. Жены этого терпеть не могут.
— Ну и прикадрил бы девчушку. Видно, что она на тебя глаз положила.
— Вот уж и положила, — огрызнулся Железяка, но было приятно.
Однако, когда Лиза составляла на стол тарелки с котлетками по-киевски, он глянул на нее повнимательнее и отметил, что девушка очень ничего:
— Лиза, а присядьте с нами, а? Официантка погрозила пальчиком:
— Нельзя. Ну, может, когда кофе пить будете…
И она упорхнула. Железяка с блуждающей улыбкой смотрел ей вслед. Но когда повернулся к столу, словно осекся: Ник тоже смотрел ей вслед, но такая вселенская тоска и боль были в его глазах, что лейтенант вздрогнул.
Ник, словно почувствовав его взгляд, немедленно все эмоции спрятал и плеснул в рюмки водки:
— Ну, под горяченькое?
— Давай.
Выпили. Водка махнула в желудки, как разведгруппа. Железяка прислушался к себе, хрустко откусив от крепенького соленого огурчика. Да. Он не ослышался. Водка доносила, что сопротивление сломлено, путь свободен. И требовала немедленного подкрепления, иначе наступление могло быть скомкано.
— Еще! — скомандовал Железяка.
— Второй пошел, — подтвердил Ник.
Выпили и еще. В желудке потеплело, неожиданно вновь захотелось есть. Котлетка, проткнутая ножом, коварно брызнула растопленным маслом прямо на грудь лейтенанту.
— Вот черт, — выругался он. Ник присмотрелся и засмеялся.
— Ни фига не заметно! Ну и грязен же ты!
— А ты чист…
— Знаешь, если бы не ты, отличный бы денек у меня выдался…
— Знаешь, если бы не ты, у меня тоже. Ну-ка плесни еще. Знаешь, водка расщепляет жир. Без нее жирное есть нельзя.
— Знаю, — серьезно кивнул Ник. — Давай жир расщепим. К чертовой матери.
Немедленно расщепили.
Пока ели, Железяка отметил, что опьянел несильно. Значительно меньше, чем ожидал от такой дозы. Одна бутылка уже кончилась, но на столе, как по волшебству явилась вторая, а как Лиза подходила, лейтенант не заметил. Видимо хорошая еда и чистое спиртное. Совершенно трезв был Железяка, но настроение у него вдруг начало опять портиться. Все получалось плохо. Не так.
Он посмотрел на Ника. Тот тоже ковырял вилкой среди гарнира без прежнего куражу.
— Жена ждет тебя, небось? — вдруг спросил лейтенант и сам удивился своему вопросу.
— Не надо об этом. И так на душе хреново…
— Так может выпьем?
— Давай, — без энтузиазма согласился Ник.
На этот раз водка пошла как-то криво, не в такт. Ник отставил недопитую рюмку и поискал глазами официантку. Та не заставила себя ждать:
— Прибраться, мальчики? И кофейку?
— Пожалуй и кофейку, — согласился Железяка. — И знаешь, про запас, коньячку.
— Хорошо.
Она быстренько собрала со стола и поспешила к кухне.
— Удивительное дело с коньяком, — поделился с Ником своими наблюдениями Железяка. — Не поверишь, трезвит.
— Ну да… — не поверил Ник. — А вот проверь.
— А вот и проверим…
Тут Лиза вернулась, выставила графинчик, три чашечки и с удовольствием присела за столик:
