Джеффри Дивер - Грань
— Хорошо, я на все согласен, — сказал наконец Загаев, обмякнув в кресле.
Я сел на свое прежнее место, а Берт вернулась во главу стола.
Наша организация не использует пыток для получения информации. Даже не макаем никого головой в ванну. И для этого у нас есть две причины. Первая и главная — как ни верти, а это незаконно и наказуемо в нашей стране. Во-вторых, проведя детальное исследование предмета, мы обнаружили, что анализ информации, полученной при помощи пыток, и построение потом из нее правдивой версии занимают слишком много времени. Гораздо полезнее данные, добытые более мягкими и тонкими методами допросов. К тому же пытки эффективно действуют на весьма ограниченное число людей.
Поэтому и Берт Санторо была не нашим штатным «Великим Инквизитором», а менеджером нашего офиса в Старом городе, то есть выписывала счета, проверяла расходование бюджета и отвечала за покупку мебели или компьютеров. Ни в каких операциях она участия не принимала. Жена симпатичного мужа и мать четырех чудесных ребятишек, Берт была одной из тысяч правительственных служащих в округе Колумбия. Но при этом, наделенная холодной красотой и невозмутимостью характера, она великолепно играла роль агента со стальными нервами, готового с наслаждением вырвать вам ногти или приложить электроды к гениталиям, чтобы добыть нужную информацию.
— Кто она такая? — шепотом спросил у меня Загаев. — Почему вы все время молчите? — обратился он к Берт, поскольку я ничего не ответил.
А Берт, занятая в этот момент вопросом, сколько ей придется начислить мне прибавки к жалованью за сверхурочную работу, заставила его умолкнуть одним взглядом.
— Не отвлекайтесь, Аслан! — одернул я его.
Он бросил последний взгляд на красную пластиковую коробку, где, насколько я знал, хранился всего лишь набор повседневной косметики, вздохнул, и до меня опять донеслось позвякивание наручников, когда он заерзал в кресле.
— Естественно, вы решили, что я плету заговор, строю ужасные планы уничтожения «неверных». Но это полная чепуха! Нет. Мой план касался только бизнеса, и ничего больше. Видите, я уже превратился в стопроцентного американца. Что меня волнует больше всего на свете? Его Величество Доллар!
Но при этом он забеспокоился, увидев, что передо мною лежит закрытый блокнот.
— Я собираюсь все рассказать вам. Начинайте записывать мою историю.
Разумеется, каждый произнесенный в этом помещении звук попадал на ленту замаскированной видео- и аудиосистемы, а «Сони», лежавшая сейчас у двери, была установлена временно только для создания соответствующей атмосферы. Но, подумав, что ему действительно лучше не знать о тайной фиксации его показаний на пленку, я в самом деле взялся за свой блокнот.
— Несколько лет назад, как вам известно, я имел дела с той парой из продуктового магазина. Их потом убили… Но лично я не питал к ним никакого уважения. Мне было плевать на то, какие они преследовали цели. Меня интересовали только деньги, а платили они мне исправно. И суммы перепадали значительные. Вы это знаете, если читали материалы. Поэтому их смерть огорчила меня: я потерял постоянный источник дохода. Мой бизнес здесь всегда развивался с переменным успехом. И вообще, успех — понятие условное, не так ли? В последнее время у меня возникли финансовые затруднения. Экономический кризис всему виной. Кому нужен ковер, если нечем платить взносы по ипотеке? Кто пойдет ужинать в мой эксклюзивный ресторан, если на эти деньги можно купить месячный запас замороженных продуктов в гипермаркете, чтобы кормить детишек? Приходилось ломать голову, на чем еще можно делать деньги. Какой еще сервис предоставить? Что еще я мог бы продать? И тут меня осенило. А не стоит ли узнать побольше о тех, кто стоял за операцией, при проведении которой шесть лет назад убили пакистанскую пару? Имеет ли ценность подобная информация? Я ведь запомнил ту женщину, наводчицу группы, расправившейся с ними, — Джоанн Кесслер. Предположим, она уже не у дел, но наверняка располагает ценными данными или назовет людей, осведомленных обо всем даже лучше, чем она сама. И я сделал несколько звонков. Несколько очень осторожных звонков своему старому знакомому в Дамаске. Он сообщил мне, что к информации подобного рода действительно есть интерес. Причем интерес этот тянет на много миллионов долларов. Этот же человек порекомендовал мне Генри Лавинга.
Так вот в чем заключалась суть! Отчасти именно этого я и ожидал — Джоанн Кесслер стала мишенью, потому что слишком много знала о секретной правительственной организации. Но я предположил существование террористических мотивов с использованием «спящих» агентов, а на деле все сводилось к обычному бизнесу. Зная о цепкой коммерческой хватке Загаева, следовало сразу догадаться об этом.
— Сколько вы должны заплатить Лавингу?
— Миллион долларов. Половина — аванс. Остальное, если ему удастся вытащить из Джоанн Кесслер необходимую информацию.
— А если бы вы захотели отменить операцию?
— Все равно пришлось бы заплатить всю сумму.
— Где сейчас Лавинг?
— Не знаю. Аллахом клянусь, да будет благословенно имя его! Я встречался с Лавингом всего один раз. На прошлой неделе в Западной Виргинии.
— Почему именно там?
Загаев пожал плечами:
— Должно быть, потому что это в стороне от больших городов. Он опасался, что его опознают, если прилетит в Вашингтон.
— Продолжайте.
— Я передал ему первую часть платежа наличными. Ему не нравятся денежные переводы, — кривая усмешка, — не говоря уже об именных чеках.
— И больше вы с ним не виделись?
— Нет. Только обменивались текстовыми сообщениями и говорили по телефону. Он проинструктировал меня о том, какими условными словами пользоваться — из области строительства и тому подобного.
— По какому номеру вы звонили ему?
Загаев продиктовал мне номер, и я сразу понял, что это цепочка подставных серверов. Отследить такой телефон невозможно. Первоначальный код принадлежал одной из мелких стран Карибского бассейна.
— А вертолет? Он принадлежал вам?
— Нет. Он принадлежит одному из моих партнеров по ресторанному бизнесу.
— Зачем вам понадобилось оружие?
— Он дал мне его для личной защиты. Но потом позвонил и кодовым словом велел избавиться от него. Вероятно, Лавинга испугало, что люди, занимающиеся охраной Джоанн, сумеют найти его.
Загаев закусил нижнюю губу и снова бросил взгляд на красную коробку.
— Поверьте, я понятия не имел, насколько опасен Лавинг! Будь у меня возможность получить информацию от той женщины — наводчика опергруппы — любым другим путем, я бы так и сделал. Богом клянусь, да пребудет вовеки светел лик его, я даже не подозревал, что Лавинг захочет использовать девочку как орудие шантажа.
Я припомнил, что он действительно говорил нечто подобное на той записи, которую сделал Фредди.
— Кто еще работает с Лавингом? Сколько у него в команде людей?
— Всего один. Из бывших военных. Его я тоже видел только однажды. Высокий, с короткой светлой стрижкой. Носит зеленую куртку. Как его зовут, не знаю.
— И больше никого?
— Насколько мне известно, нет.
— Оставлю вас ненадолго. — Я поднялся и вышел из комнаты, дав Загаеву побыть наедине с Берт, наводившей на него ужас.
Я нашел Фредди в прекрасном расположении духа.
— Он поет, как Бритни.
— Да, это хорошо. Он работает один и сам разработал план. Сирийцы могут стать покупателями его «товара», но это он вышел на них, а не наоборот. Им же скорее всего даже неизвестно, кто такая Джоанн.
После того как чеченец оказался в наших руках, единственной реальной угрозой для Кесслеров оставались Лавинг и его подельник, но и они перестанут представлять опасность, едва узнают, что заказчик арестован. Им придется поспешно скрыться.
— Что ты собираешься делать? — спросил агент ФБР.
В моем распоряжении были два стратегических плана, но, поразмыслив, я решил, что на самом деле выбора у меня нет.
52
И снова ожидание.
В четыре часа пополудни мы расположились среди ровного поля за деревьями рядом с парком, раскинувшимся теперь на месте первой битвы при Манассасе или — если вы сторонник северян — первой битвы при реке Буллран.[21]
Где-то поблизости Томас Джонатан Джексон проложил своим войскам путь через густые заросли и плотный огонь противника, заслужив почетное прозвище Каменная Стена.
И мы ждали. Просто ждали в безветренный облачный день.
— Это самое опасное занятие из всех возможных, — учил меня Эйб, а я передал его науку своим протеже. — Ожидание. В силу самого характера твоей работы. Ты «пастух», и у тебя живой подвижный ум. Ему необходимы стимуляторы — хоть кокаин, хоть игра в крестики-нолики, хоть «кубик Рубика». Простое ожидание притупляет твой разум, ты начинаешь скучать. Но как раз скуки ты себе и не можешь позволить, поскольку киллер или «дознаватель» никогда не ждут. Почему? Потому что вся их энергия, все усилия направлены на то, чтобы подобраться к тебе как можно ближе.
