Андрей Дышев - Два шага на небеса
Я с опозданием кинулся к Алине и ударил рукой по клавишам замыкателя. Но девушка отнеслась к этому спокойно. Она протянула мне трубку и поправила на плече лямки сумки. Я не пытался выяснить, кому она звонила, – все было понятно. Так долго и без пауз можно было говорить только с автоответчиком, номер которого был указан в письме Шматько.
– Ты просто больная женщина, – произнес я, все еще не в силах оторвать руку от клавиш телефона. – Ты страдаешь маниакальным синдромом. Зачем, скажи мне, зачем ты это сделала?
– Затем, – ответила Алина и, повернувшись, быстро вышла из номера.
Некоторое время мы с Лорой сидели молча и с таким видом, словно только что пережили большое несчастье.
– Мы потеряли порошок навсегда, – едва слышно произнесла Лора и вытерла глаза краем простыни. – Теперь братки будут настороже, они будут ждать Шматько в Мертвом городе, выставив все свои пистолеты. И мы своими пятью автоматными патронами ничего против них не сделаем.
Я вздохнул и сознался:
– И пяти автоматных патронов уже нет. Как, собственно, и самого автомата.
Лора подняла на меня глаза. Это были два полноводных озера, две переполненные плотины.
– Все, – прошептала она. – Мы проиграли. Отца уже не спасти… Что же делать? Надо что-то делать…
Она вскочила с кровати и кинулась к телефону. Я едва успел выхватить у нее из рук трубку.
– Никогда ничего не делай сгоряча, – посоветовал я, снова усаживая Лору на кровать. – Кому ты хотела позвонить?
– Исхаку, – ответила Лора, глядя сквозь меня. – Он богат. Он очень богат. Надо упасть ему в ноги и попросить в долг… Надо только выкупить отца, а деньги потом будут…
– Да погоди ты в ноги падать! – отмахнулся я. – Еще ничего страшного не произошло. То, что Алина наговорила на автоответчик, необязательно сегодня же попадет к браткам. И еще я хочу тебе сказать: даже если мы потеряли порошок, у нас остался в запасе еще один шанс.
– О чем ты говоришь? – уже почти без всякой надежды спросила Лора, опускаясь на подушку.
Я накрыл ее одеялом и погасил свет.
– Не уходи, – попросила она и нашла мою руку в темноте.
Мы лежали рядом, и я слышал, как девушка, прижавшись губами к моей шее, дышит тихо и неровно. Она, как и я, не спала.
– Кто ты? – прошептала она, и я почувствовал, как ее ладонь скользнула по моему лицу.
– Кирилл Вацура.
Я слышал, как девушка шевелит губами, повторяя мое имя.
– Тебе это имя не идет, – сделала она вывод.
– Так кажется. Просто ты привыкла к другому.
– Валерой звали твоего друга, о котором ты говорил?
Она перевернулась и легла на меня. Ее легкая тяжесть, мягкий прохладный живот были приятны, как тайский массаж.
– А хорошая компания подобралась, правда? – с иронией спросила Лора, продолжая, словно слепая, ощупывать мое лицо, хотя наши глаза уже привыкли к темноте и в комнате, освещенной луной, без труда можно было различить каждый предмет. – Ты – Кирилл Вацура. Дамира Осак – Эмина. Мизин – Гена Шматько. Почти половина пассажиров отказалась от своих имен, и на всех без исключения – маски.
– И на тебе тоже? – спросил я.
– Конечно, – без колебаний ответила Лора. – Но сейчас я сняла с себя все.
Я опустил руки на спину девушке, словно хотел убедиться, что она сказала правду. Мы оба замерли и даже перестали дышать, словно поймали и остановили мгновение, которое уже никогда не удастся повторить.
Глава 45
Я испытывал мандраж, как молодой солдат перед боем, но успешно скрывал свои эмоции, и Лора, которая уже привыкла оценивать обстановку по моему поведению, была спокойна и даже улыбалась мне.
Мы сидели с ней в последнем ряду микроавтобуса – на самых удачных местах с точки зрения безопасности и контроля за салоном, хотя я намеревался сесть за водителем, рядом с Мизиным, но это место заняла Стелла. Госпожа Дамира сидела в среднем ряду, лицом к Стелле, и комкала сумочку, крепко прижимая ее к груди.
– Не правда ли, странно, друзья, что мы снова вместе? – сказала она и, насколько ей позволил шейный остеохондроз, повернула голову в мою сторону. – Кажется, что мы не виделись целый год!
– А я, как ваше лицо сегодня утром увидел, подумал, что мы лет десять не виделись, – вставил свое остроумие Мизин. Он полулежал на сиденье, как в ванне, раскинув руки в стороны, будто небрежно обнимал двух девушек, одна из которых убежала, а второй была сидящая рядом Стелла. Мы ехали по пыльной и разбитой дороге, которая местами превращалась в грунтовку. Вокруг нас простиралась холмистая степь, в выжженное тело которой вцепились колючие кустарники. Чем ближе мы подъезжали к «зеленой» зоне, тем меньше встречалось людей. Казалось, земля кончается и скоро мы остановимся у обрыва, за которым начнется черная бездна.
– А почему ты не взял с собой своего Пыжика? – спросила меня Стелла.
– Что за Пыжик? – влезла в разговор Дамира. – Почему он должен брать неизвестно кого? Эту экскурсию, да будет вам известно, я пробила! И нам посторонние не нужны!
– Мы говорим о госпоже Алине, – с крокодильей улыбкой пояснила Стелла. – О нашей серой мышке, которую я с любовью называю Пыжиком.
– В самом деле, господин Нефедов! – Дамира снова начала выкручивать шею. – А почему не поехала Алина? Кажется, она была в списке.
– Приболела, – односложно ответил я и отвернулся к окну, чтобы Дамира отвязалась от меня и не свернула себе шею. Но мадам переключилась на Лору.
– А вас, милая, очень непривычно видеть в нашем кругу. Весьма непривычно. За барной стойкой еще куда ни шло…
Наверное, мадам хотела сказать, что юной барменше не место среди господ туристов. Хорошо, что Лора не приняла слова Дамиры близко к сердцу и не ответила, что ее место – на киренийском кладбище.
Мы проехали несколько больших стендов с грозными предупреждениями о всяческих запретах, связанных с посещением Фамагусты, и возможном применении оружия патрулями.
Автобус остановился перед шлагбаумом. Наш водитель вышел из машины, и на его место сел плечистый мулат в камуфляжной форме, подпоясанной ремнем с короткой кобурой. Обернувшись к нам, он сказал по-английски:
– Я буду сопровождать вас по Фамагусте. Хочу предупредить, что во время нашей поездки по городу запрещена фото– и видеосъемка. Все понимают английский?
– Что он сказал? – выдал себя Мизин – единственный среди нас, которому нужен был переводчик, и я не преминул воспользоваться моментом.
– Ну-ка сядь на мое место, – сказал я Стелле и едва ли не силой вытащил ее с сиденья. – А я буду переводить Мизину.
– С девушками надо обращаться нежно, – заметила Стелла, отыскивая на своих руках следы моей грубости. – Я тебе не Пыжик.
Все-таки она смирила гордыню и села рядом с Лорой. Мизин без особой радости покосился на меня, но ничего не сказал. Шлагбаум колодезным журавлем взмыл вверх, и мы въехали в зону, огражденную колючей проволокой. Дамира жадно прильнула к окну. Мизин хотел было снова раскинуть руки, но вовремя вспомнил обо мне. Стелла завела разговор с Лорой. Я заметил, что показушное спокойствие дается Стелле с большим трудом, и ее пальчики, нервно танцующие по спинке соседнего сиденья, выдавали волнение.
– Скажите, – обратилась Дамира к мулату, – сколько вы предоставите нам свободного времени?
– Не понял, – после короткой паузы ответил гид, сбавляя скорость и аккуратно объезжая глубокую воронку в асфальте. – О каком свободном времени вы говорите, мадам?
– Как о каком? – начала заводиться Дамира. – Всем экскурсантам после ознакомления с достопримечательностями обычно предоставляют свободное время.
– Это исключено, – ответил мулат. – Мне приказано только провести вас по маршруту.
На мадам было жалко смотреть. Она принялась крутить головой в поисках сочувствующих взглядов. В глазах Мизина ей удалось отыскать понимание, и тогда Дамира начала вовлекать его в бунт.
– Это возмутительно! – громко заявила она. – Нам обещали свободную прогулку по городу!
– Не знаю, кто вам мог это обещать, – невозмутимо отозвался мулат. – Спрашивайте у того, кто обещал. А мне приказано провести вас по маршруту.
– А если кто-то из нас захочет в туалет? – спросила Стелла.
– Что она говорит? – краем рта спросил меня Мизин.
– Она говорит, что забыла надеть памперс, – ответил я, сдвигаясь на самый край сиденья, так как рукоятка револьвера, спрятанного за поясом спортивных брюк, до боли врезалась в поясницу.
– В туалет, так и быть, отпущу, – согласился мулат. – Но всех сразу.
Мы въехали в город. Рекламные вывески, летние кафе, витрины магазинов – все напоминало бутафорные декорации для съемок фильма о семидесятых годах. Во многих окнах стекла были выбиты и зияли черной пустотой. Асфальт покрывала сеть трещин, а сквозь тротуарную плитку повсюду проросла высокая трава. В некоторых местах она плотно сплелась с одичавшими деревьями, и белокаменные дома, обросшие со всех сторон растительностью, напоминали проглоченные джунглями города инков.
