Александр Бушков - На то и волки – 2
Когда за ней негромко закрылась дверь, он встал, с застывшей на лице яростной улыбкой взял со стола массивный письменный прибор – недешевое сооружение из блестящей меди и цветного стекла, маде ин – и колотил им по столу, пока не брызнули в разные стороны погнутые медные цацки, пока не разлетелось, звеня, по углам комнаты толстое витое стекло, пока в дверь не влетел Волчок, держа руку под полой пиджака, на пистолете.
– Отставить, – сказал Данил почти спокойно. – Психологическая разрядка.
Запускайте сигнал «Вендетта». Ты слышал?
– Есть. «Вендетта».
– Шагай.
Оставшись один, Данил подошел к окну, прижался лбом к холодному стеклу. В голове неотвязно крутилось: «…и послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно, и сказал: пойдите, осмотрите землю в Иерихон».
Два юноши пошли, и пришли в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там. И далее по тексту. Только одна Раав уцелела после штурма Иерихона. В точности как наша Раав… которая спокойно уехала отсюда на вишневой «Оке», но будущего не знала…
Быть может, она и заметила помятое крыло – но, уж конечно, не стала возвращаться и задавать вопросы…
Ее еще не ищут по-настоящему – но скоро начнут искать. И вишневую «Оку», и отвечающую описаниям свидетелей женщину с длинными черными волосами, в белой летней курточке…
Оперативная группа уже, несомненно, шурует в квартире, куда ее вызвал телефонным звонком побоявшийся назваться аноним, чей чуткий слух привлекли шум драки и, главное, звуки, крайне напоминавшие выстрелы. В квартире, где на мятой постели так и лежат Ада Кавалерова рядышком с майором Пацеем, давно уже остывшие, принявшие почти всю обойму «Макарова», который сейчас покоится за батареей на лестничной площадке в доме, где живет Оксана. В квартире, где в ванной валяется кружевное бельишко Оксаны и отыщется еще несколько вещичек с ее пальчиками. В квартире, где некая женщина, застав неверного любовничка с другой, высадила сгоряча в обоих полную обойму.
И, что характерно, несколько человек видели, как эта самая женщина, разъяренной кошкой вылетев из подъезда, прыгнула в вишневую «Оку» и дала газу столь неосторожно, что помяла крыло о барьерчик из железных труб, ограждающий детскую площадку. И следы вишневой краски там остались, и длинные черные волосы свидетели помнят, и куртку, и номер машины – в чем особенно преуспела одна из них, ветеран МВД, кавалер ордена Красной Звезды и десятка медалей Митрадора Степановна Фомина, оказавшаяся в тех местах, в общем, случайно, но способная оказать неоценимую помощь следствию благодаря профессиональным навыкам, не забытым и на пенсии. Это хорошо, что Данил в свое время озаботился выучить Надюшу водить машину…
И никакого алиби. Никто в «Клейноде» не видел сегодня никакой Оксаны Башикташ. В «Клейноде» вообще никого не было весь день, и Черского тоже праздника ради отправились пропустить рюмочку. В общем, пусть выпутывается.
При удаче может и выпутаться, тут уж – как повезет. Оксана была права – он не смог бы. И приказать другим тоже не смог. Но и быть благородным до одури не согласен. Не его роль. Пусть выпутывается, если сможет. Это – за Олесю…
Басенок обойдется. У него и так есть снайпер, и белобрысый, и магнитофонные записи, и еще кое-что. Достаточно, чтобы надрать задницу конкурирующим службам, а самому предстать в белом. Потом можно будет спеть ему под водку чуточку переиначенную старую песенку польских улан:
Пики подняты, сабля – в ладонь, Де-мо-кра-та – гонь, гонь, гонь!
Басенку не может не понравиться.
А перед Пацеем и Адой Данил Черский, в принципе, чист. Он обещал и той, и другому не выдавать их местным спецслужбам – и слово свое сдержал свято. Тем более, что и не клялся сохранить им жизнь. Мансур, волчара, этот азиатский ход сумел бы оценить по достоинству, это ж он однажды обещал Данилову информатору, что тот уйдет на своих ногах – и слово сдержал. Правда, он не клялся, что не станет обрубать руки и отрезать уши – но это уже другой вопрос…
Да, Мансур бы оценил…
ЭПИЛОГ
В ИЕРИХОН
В кабинет его провела не лишенная смазливости секретутка в черном деловом костюмчике с довольно-таки символической юбкой. Но глазеть на ее ножки Данил не стал и из-за того, что сюда могла докатиться заокеанская мода касаемо судебного преследования за «непристойные взгляды», и оттого, что представлял сейчас серьезную фирму, а следовательно, должен был держаться солидно.
Однако ножки внимания стоили.
А вот кабинет – вряд ли. Скучный был кабинет, пустоватый, обставленный с холодной деловой стерильностью.
– Садитесь, герр Шерски.
– Черский, – мягко поправил Данил садясь. – Впрочем, вам это столь же трудно произнести, как нам имитировать штирийский говор, поэтому не буду педантом…
Он открыто взглянул на человека по другую сторону стола – прекрасно сохранился, старая сволочь, никак не дашь восьмидесяти, даже волосы в основном целы, хотя и реденькие. Что поделать, дольше всех, как правило, живут именно фабриканты оружия и военные, какие там чабаны…
– Знаете, я полагал, что на стене у вас непременно будет висеть парадная сабля, – сказал Данил.
– Во-первых, это давно вышло из моды. Во-вторых, что гораздо существеннее, герр Шерски, вам, как договаривались ваш секретарь с моей секретаршей, отведено десять минут. Ваше право, как это время использовать, но я бы порекомендовал держаться ближе к делу…
– Однако, насколько мне известно, я у вас сегодня последний посетитель, герр Хольцман…
– И что с того?
– Увидим, – сказал Данил. – Всякое может случиться, герр оберштурмфюрер…
Высокий, худощавый старик иронично усмехнулся:
– Ваффен СС, герр Шерски. Зеленая форма, не черная. И качественно другое отношение в те полузабытые времена…
– Так-таки и зеленая? – усмехнулся Данил. – И непременно – Восточный фронт?
– Быть может, все же попросить секретаршу вас вывести?
– Не стоит спешить, – сказал Данил. – Мы еще не обсудили крайне интересную историю двух Хансов Хольцманов. Вас и вашего двоюродного брата. В те времена, которые вы изволили назвать «полузабытыми», было два Ханса Хольцмана. Один и в самом деле воевал на Восточном в рядах зеленых СС. А второй все-таки был черным. О чем остались кое-какие документы, касавшиеся в первую очередь добровольческой пехотной дивизии СС «Лангемарк», где второй Хольцман натаскивал бельгийцев… но и некоей истории в Роттердаме. С парашютистами.
– Эти старые истории… Кто их теперь помнит?
– Ну, тут возможны разные мнения, – сказал Данил. – Англичане до сих пор уверены, чудаки, что во время той войны расстрелы их летчиков были не милыми шалостями, а военными преступлениями. Можно поинтересоваться их мнением…
Видите ли, перед тем, как приехать к вам, я долго копался в архивах, герр Хольцман. Они громадны и до сих пор не разобраны толком, но люди целеустремленные и упрямые могут откопать немало интересного. Например, историю о хватком парне, который в неразберихе сорок пятого года все же ухитрился превратить себя в собственного двоюродного брата, благо тот не мог протестовать из Валгаллы…
«Хорош, волчара, – оценил он. – Красиво плюхи держит».
– Молодой человек, – прямо-таки задушевно начал Хольцман. – Вам никогда не говорили, что игры делятся на опасные… и очень опасные?
– Видите ли, я не идеалист, – сказал Данил почти весело. – И потому имею дурацкую привычку оставлять оригиналы в запечатанных конвертах, которые должны быть вскрыты…
– Бог ты мой! Вы серьезно… полагаете?
– Я вас полагаю серьезным человеком, – сказал Данил. – И потому спешу отречься от идеализма. В отношениях меж деловыми людьми он совершенно неуместен.
– Понятно… Это должен быть чемодан с наличными или номер счета в Швейцарии?
– Вы меня оскорбляете, – усмехнулся Данил. – Неужели я похож на мелкого шантажиста?
– Каждый человек на кого-то похож… Ну, в конце концов я согласен, что ваша история небезынтересна. Однако… – старик добросовестно наморщил лоб. – Что-то такое по-русски я все же помню… Оффшшинка стоит… или не так? В общем, формулируется это примерно так: выделанная шкура овцы может не стоить затраченных на эту работу усилий. В самом деле, молодой человек. Ваша история скандальна и вполне подходит для «Бильда»… но она еще и банальна.
В ней нет ни евреев, ни американцев. Парочка английских летчиков… По нынешним временам это, право же, непрестижно. Скучно. У вас есть деньги, чтобы судиться со мной, или вы рассчитываете, что адвокатов вам оплатит кто-то вроде «Бильда»?
– Терпеть не могу адвокатов, – сказал Данил. – Я столь кропотливо исследовал ваше прошлое с одной-единственной целью – показать, что представляю достаточно серьезных людей. Которые, соответственно, преследуют серьезные цели… мои десять минут, кажется, истекли?
