Ярослав Дробязко - Читер
Политик почти машинально взвел пистолет и выстрелял в прибор оставшиеся патроны. Телевизор разнесло на куски. Искры били с осколков раздробленной вещи. Шум эхом прокатился в темных помещениях здания.
На какое-то мгновение все затихло. Но вдруг включился свет в коридорах справа и слева в другом конце холла. Произошло это с громким щелчком рубильника, который еще долго отзывался пугающим эхом. Обвальный вздрогнул от неожиданности. Он предположил, что в здании еще кто-то есть. Политик пошарил по карманам в поисках патронов. Но, увы, там их не оказалось. Хотя Валера точно помнил, что вложил их, когда брал с собой оружие.
"Наверное, выпали", — дал он сам себе мысленное заключение.
Петрович спрятал пистолет за пояс и всмотрелся в пустынные коридоры. Натянутая словно струны гитары тишина сопровождала его зрительную «разведку». Только сейчас он понял, что находится в школе.
С десяток секунд кандидат поразмыслил и решил, что выхода нет — нужно идти в какой-то из коридоров. Собрав в кулак всю свою решительность, он повернул в правый коридор. Валера старался ступать как можно осторожнее и тише. Но ему казались свои шаги необычайно громкими, так как под ногами скрипел потертый паркет. Коридор перед ним утопал в неестественном освещении дневных ламп, блеск которых отражался в неаккуратно покрашенных светло-серой краской стенах. Окон не было, что еще больше нагнетало обстановку. К тому же политик заметил, что на полу разлита вода. Вернее — чем дальше он шел по коридору, тем больше воды было на полу. Петрович остановился, оказавшись посреди этой здоровой лужи. Абсолютная тишина накинулась на него со всех сторон. В воде было четкое отражение потолка с лампами и его самого. Отражение искривляли лишь волночки от его шагов. В нескольких шагах от Валеры была двойная дверь с квадратными окнами вверху. Над дверью была красная надпись "СТОЛОВАЯ", а из-под двери еле заметно сочилась вода.
"Какой дебил придумал написать это в школе красными буквами?" — подумал кандидат.
Внезапно в его голове, словно нарастающая буря, сами по себе зазвучали детским голосом чьи-то слова: "Дебил! Дебил! Сука дебил! Отдай свой обед!!! Дебил, я тебя сейчас в умывальнике утоплю! Дебил! Дебил!"
Слова стихли, заставив мужчину схватится за голову. Но вот опять мертвая тишина.
Петрович вновь посмотрел на красную надпись «СТОЛОВАЯ», под которой заметил нацарапанное слово "Дебил".
Ему вдруг стало сильно страшно оттого, что может ждать его за этой дверью. Дверь словно почувствовала это и слегка заскрипела. При этом вода словно потянулась обратно по ту ее сторону. Обвальный, весь, напрягшись, пошел спиной назад. У входа в холл он развернулся, в направлении другого коридора. Напоследок решил опять глянуть на страшную дверь. За правым квадратным окном он увидел черноволосый женский силуэт. Это было всего мгновение, но его хватило для того, что бы политик, подавившись своим воплем, упал на пол.
Валера попятился назад. Силуэт исчез. Он быстро вскочил на ноги и побежал по другому коридору. Коридор, резко свернув вправо, уперся в лестницу с деревянными поручнями на перилах. Петрович спешно преодолел лестничные пролеты, пронзая тишину топотом туфлей, и взобрался на второй этаж. Он остановился, пытаясь отдышаться. Затем, все так же тяжело дыша, глянул вниз. В пролете между перилами никого не было. Зловещая тишина как бы окутывала его. Кандидату казалось даже собственное дыхание сильно громким.
Удостоверившись, что за ним никто не гонится, Обвальный решил продолжить поиски выхода.
"Что это было? — спросил он сам себя, — опять зомби? Что-то не похоже…. Кажется, я где-то раньше видел эту женщину…."
В коридоре, по которому Валера крался, обстановка была аналогичная тому с которого он убежал. В воздухе ощущалась сухость и пыль. А лампы горели очень ярко так, что больно было на них смотреть. Коридор был достаточно длинным и имел двери с каждой стороны, покрашенные в тон стен. В конце посреди почти квадратной стены тоже была дверь. Петровича сильно нагнетала эта атмосфера. Ему хотелось как можно скорее покинуть это здание, несмотря на то, что на улице его поджидали зомби.
Кандидат, стараясь изо всех сил сдержать рвущуюся на волю панику, аккуратно взял за ручку первую, встретившуюся дверь. В его голове снова внезапно зазвучали детские голоса: "Лох. Ты знаешь, что ты галимый лох!". Обвальный отстранился от закрытой двери, снова пережив волну страха. В его голове словно начали оживать давно забытые школьные переживания. Поневоле Валерий начал вспоминать образы униженных им одноклассников. Он с опаской подошел к другой двери и опустил подрагивающую ладонь на ручку. Школьный звонок и вновь разразились голоса: "Ах ты, сука паскудная! Бьем этого лоха! Не-е-ет! Не бейте! Пожалуйста! Пожалуйста!!!" Послышались удары и крики. Петрович вновь отпрянул от закрытой двери. Он панически кинулся к другой встретившейся на пути двери. Снова голоса в его голове и снова закрыто. С каждой последующей дверью происходило то же самое. Паника начала возрастать до неимоверных пределов — кандидат чувствовал, что его ждет единственная дверь в конце коридора, с приближением к которой он все больше тонул в море безысходного ужаса от своего положения.
Последняя боковая дверь тоже оказалась заперта. "Лох — мы тебя забьем сегодня после уроков! Понял?!!" — услышал он прокуренный голос подростка. Валера медленно отпустил дверную ручку, словно в ожидании того, что случится какое-то нелепое чудо и дверь откроется. Но чуда не случилось.
Петрович с опаской обернулся на последнюю дверь в конце коридора. Она словно какой-то хищник затаилась и ждала его приближения, таинственно поблескивая ручкой со стертой до железа краской.
"Л-л-ладно. Л-л-ладно. С-сейчас. Сейчас. Сейчас", — пробормотал кандидат ступая.
Поток панических мыслей волновался в голове Обвального настолько, что ему просто хотелось пробить своим телом стену.
Он подошел к загадочной двери, вслушиваясь в каждый возникающий в пространстве звук, и остановился. Несколько секунд политик смотрел на дверь, акцентируя внимание на дверной ручке. Затем медленно потянулся к ней, трясущейся правой рукой. Ладонь прикоснулась к прохладному металлу. Пальцы сомкнулись. Ничего не происходило, никаких голосов в этот раз он не слышал. Но Валера не решался открыть дверь.
Неожиданно в его голове возникла мысль: "Что если спрятаться где-то в школе и переждать? Переждать пока Его хватятся искать. Правительство наверняка вышлет в город войска на подавление чрезвычайных событий. А ведь, скорее всего, они уже где-то на подходе. И ему нужно только подождать немного".
Ход мыслей Петровича прервала дверь, которая как бы отвалилась по ту сторону. Причем не просто отвалилась, а полетела куда-то вниз в темноту. За дверной рамой была сплошная чернота — немая и необъятная. Валерия, аж затрясло от страха. Он стал медленно отступать назад. Мышцы плохо слушались его. Но дверной проход словно двигался за ним. Или пол двигался в сторону этой прямоугольной черной дыры — кандидат сказать не мог. Он развернулся, и, казалось, напрягая каждую мышцу на своем теле, попытался бежать прочь от надвигающегося черного прямоугольника. Но движения стали настолько медленными, что политик не бежал и даже не шел. Валера в дикой панике прыгнул вперед. На пол он упал словно в невесомости. По стенам Петрович определил, что его тянет назад.
"Но этого же не может быть!" — взмолилось перед кем-то его сознание. Он оглянулся. Черный прямоугольник грозным силуэтом навис над ним. В этот момент его ноги затянуло в черноту, и они словно повисли в пустоте. Политик закричал. Он перевернулся и тут же попытался вонзить свои пальцы в щели паркета. Но его уверенно тянуло дальше. Валера безнадежно орал и пытался удержаться. Вдруг неведомая сила словно дернула его. Пальцы соскочили с паркета и пытались ухватиться уже за пространство, в которое его неудержимо тянуло. Светлый коридор с запертыми дверями начал превращаться в маленький яркий прямоугольник на фоне всеобъемлющего мрака.
Ультра респаун
Слабая рыжая полоса, словно девичья коса, показалась на горизонте из-за туч. Это был восход солнца. Оно, как обычно, начинало свой утренний путь. Путь, который звезда проделывает миллиарды лет, даря всему живому свое тепло. Но для Крайтана это было своеобразным ознаменованием новой эры. Солнечные лучи только успели прыгнуть на верхушки домов, сделав их какими-то грязно-ржавыми, как стала открываться ужасающая картина, брошенная ночью.
Ярко-красный шарф трепался, как флаг под порывами ветра. Он застрял на разбитом стекле боковой двери в перевернутой легковой машине, от куда виднелась окровавленная женская рука с ярко накрашенными ногтями. Машина неподвижной грудой лежала в снегу посередине улицы возле большой воронки в асфальте. Над ней молчаливо склонились фонарные столбы. Один из столбов был сбит большим грузовиком, который так же мирно покоился на стыке дороги и тротуара. Замыкали пространство дома. В большинстве окон было выбито стекло. На одном из магазинов над разбитой витриной с вывески «Афродита» свисало тело. Помещения пугали темнотой и пустотой. Из некоторых зданий вырывалось равнодушное ко всему пламя. Оно доедало то, что еще не успело сгореть. Во многих местах на этой безжизненной улице виднелись припорошенные снегом сугробы.
