Виктор Степанычев - По прозвищу Викинг
— Так тебе нечего сказать мне? Ты бессловесный молчун? Бездушный и бессовестный молчун?
Вадим смотрел в ее глаза и понимал, что действительно не может сейчас произнести ни слова, но не из-за того, что ему нечего сказать, а просто он не мог словами объяснить счастья и непоправимо сладкой горечи, до краев заполняющих его душу.
Надежда шутливо заколотила кулачками в его грудь.
— Я требую, чтобы ты немедленно открыл рот и что-нибудь произнес. Иначе тоже начну играть в молчанку, и тебе же будет хуже.
Вадим вдруг почувствовал, что его голова стала легкой и свободной, потому, что он наконец нашел те необходимые слова, которые должен сейчас произнести.
— Надя, я люблю тебя, — негромко сказал он. — Люблю...
Глаза Надежды в ответ наполнились растерянностью и болью. Вадиму показалось, что на него опять пахнуло непонятной и странной отчужденностью, какой-то недосказанностью.
Ему казалось, что все это осталось позади, но между ними снова выросла стена. Страх потери сжал тисками его сердце.
— Я сказал что-то не то? — напряженно спросил он.
— Нет, ты все сделал правильно, — после короткого молчания ответила Надежда. — Я хотела бы ответить тебе тем же самым, но пока не готова. Извини меня!
— Я в чем-то виноват? — удивленно спросил Вадим.
— Нет, милый, твоей вины нет. Я счастлива, как только может быть счастлива женщина, но, пусть это звучит странно, боюсь произнести те слова, что ты мне сказал. Прости и дай мне время... — Она виновато взглянула на Вадима.
— Я люблю тебя, — упрямо сказал Вадим.
Надежда просительно и беспомощно смотрела на него. Ее руки словно автоматически гладили плечи Вадима, но глаза, он видел, были где-то далеко и не с ним.
— Дай мне время, — еще раз повторила она и уткнулась лицом в его грудь.
— Ты замужем? — осенило его.
— Официально да, но мы расстались и не живем вместе.
— Значит, это как-то зависит от меня?
— Нет, нет и нет. Не старайся найти ответ на вопрос, который я сама не могу разрешить.
— Извини, я просто придумываю тебе и себе оправдание, — виновато сказал Вадим. — Наверное, этого не стоит делать? Просто я чего-то не понимаю.
— Не надо пока ничего понимать и усложнять. Нам сейчас хорошо вместе — и это главное. Спасибо тебе. Но ты еще не спас мне душу...
Надежда прижалась к нему и затихла, перебирая пальцами его волосы. Неожиданно она приподнялась на локте и посмотрела в окно.
— Ой! Скоро будет светать — небо уже сереет. Мне надо хоть немного поспать, иначе буду целый день клевать носом.
— Не уходи, — жалобно попросил Вадим.
— Нет, нет... Я исчезаю, но не навсегда.
Он долго не мог заснуть, перебирая мысли и ощущения прошедшей ночи. Все было странно и удивительно, и не находило разумного объяснения. Вадим неожиданно вспомнил слова Нади: «Ты еще не спас мне душу!» Где он мог их слышать? Кто их ему еще говорил? Что они означают?..
В половине восьмого утра его поднял будильник. Несмотря на то что и в эту ночь ему не удалось выспаться, Вадим чувствовал себя относительно бодро. Короткий разминочный комплекс и холодный душ окончательно сняли остатки усталости. Кофе, фрукты, бисквитное печенье — легкий завтрак, приготовленный Надеждой, плюс ее поцелуй — вполне утолили голод. За ней пришла машина в начале девятого.
Вадим остался дожидаться Алонзо. Без десяти девять он вышел из проходной посольства. «Чероки» еще не было.
Вчера, возвращаясь от герильерос, Вадим в разговоре с Алонзо совершенно случайно узнал о некоторых событиях, подробности которых могли стать весьма полезными в расследовании гибели Осколовых. Он подошел к этому осторожно, не торопя ни себя, ни парня, чтобы не спугнуть удачу. Даже Надежде он ничего не сказал о предположениях, лишь за кофе попросил, если он задержится, показать родственникам Хосе Диоса, которых сегодня должны привезти из Антарибы для допроса, фотографию Франца Таузара. И еще заказать пропуск в департамент на имя Алонзо Эстаса. Надежда удивленно глянула на него, но ничего не сказала, а лишь коротко кивнула в ответ.
Узкая петляющая горная дорога заставила Вадима заговорить с охранником, чтобы в сгустившихся сумерках тот не стал дремать. Парень отвечал односложно, и скучающий Вадим вылил на него маленький «водопад» — всякую ненужную информацию, втягивающую собеседника в разговор, выуживая при этом обрывками необходимые сведения. Он узнал, что служба безопасности Арриана включала в себя четыре подразделения. Самым многочисленным отрядом, стоящим на низшей ступени, были рядовые охранники, несшие службу в караулах. Далее шла команда секьюрити, к которой принадлежал Алонзо. Лично Таузару подчинялась группа приближенных, выполнявших особо важные задания — «боевики», как охарактеризовал их про себя Вадим. Он задал наводящий вопрос, назвав имя Сержио Ганьеро, и получил подтверждение догадки. Четвертый отдел — Вадим его охарактеризовал как аналитический, стоял особняком и занимался сбором данных экономического и политического характера. Он был малочисленным, подчинялся непосредственно Эрнандо Арриану и Таузара мало интересовал.
Сам Алонзо сопровождал Таузара изредка и только на встречи, не требующие особой охраны, да и то только тогда, когда «боевики» были заняты чем-то другим. Эти факты служебной деятельности очень сильно беспокоили секьюрити. Прошел слух, что хозяин собирается чистить ряды службы безопасности, особенно близкие к Таузару. Он боялся, что может попасть в черный список и лишиться работы. Алонзо, в знак своей полной непричастности к темным делам покойного шефа, найдя в лице Вадима благодарного слушателя, а может, посчитав его возможным защитником своих интересов, начал рассказывать, куда он ездил с Таузаром.
Названия населенных пунктов, улиц, имена, перечисляемые им, в основной массе ни о чем не говорили. Он уже начал скучать, как неожиданно слух поймал знакомое. В разговоре мелькнуло название горной деревушки Антариба. Вадим насторожился и, не показывая заинтересованности, нарочито лениво задал несколько отвлекающе-наводящих вопросов, на которые получил озадачившие его ответы. Внутренне он сделал стойку охотничьей собаки, почуявшей дичь.
В мозгах активно заработал компьютер, просчитывающий все возможные «да — нет», «нет — да». Вывод, а вернее, догадка Вадима буквально ошеломила своей простотой. Если вдруг подтвердится версия, спонтанно возникшая в его голове, дело, ради которого он сюда приехал, будет раскрыто или хотя бы сдвинется с места...
Надежда встретила его и Алонзо на пороге отведенного ей кабинета.
— Женщина действительно узнала на фотографии Таузара, который дважды приезжал к ее мужу. Кроме этого факта, ничего вразумительного ни от нее, ни от сына мы добиться не можем. Откуда ты добыл эту информацию? Есть у тебя еще что-нибудь?
Вадим выслушал ее и кротко спросил:
— Может, ты пустишь нас в кабинет или мы так и будем разговаривать, стоя в дверях?
В большой комнате в углу трое мужчин громко беседовали с пожилой заплаканной женщиной и испуганным щуплым парнишкой лет шестнадцати. Чувствовалось, они не очень понимают, чего от них хотят эти грозные люди. Еще двое у окна сидели, усердно щелкая клавишами компьютера. Вадим прошел к свободному столу и по-хозяйски уселся в кресло. Надежда вопросительно посмотрела на него, и он указал ей на стул рядом с собой. Алонзо, оглядевшись, пристроился в уголке на деревянной скамье. Он не догадывался, что как-то связан со всем здесь происходящим, и продолжал выполнять обязанности водителя-охранника.
— Ну что? Ты мне наконец расскажешь, откуда ты узнал про поездку Таузара в Антарибу? — нетерпеливо спросила Надежда.
— Сейчас все узнаешь. Пускай твои ребята бросают мучить женщину и ребенка — все равно они вряд им сообщат что-то вразумительное. Переводчик у тебя есть?
— Да. Все тот же. Его уже выписали из госпиталя. Толя! Подойди, пожалуйста, ко мне, — обратилась она к одному из троицы в углу.
Вадим с трудом, но узнал посольского переводчика. Ему крепко досталось при достопамятном похищении Надежды. Затемненные очки не прятали уже застарелых, с желтизной, синяков под обоими глазами и одутловатости физиономии в целом.
Вадим, держа интригу, не обращая внимания на вопросительно-требовательный взгляд Надежды, дождался переводчика, подозвал Алонзо и посадил его перед собой.
— Амиго! Ты хочешь сохранить свою работу? — обратился он к парню. — Я и эта сеньора будем ходатайствовать перед твоим хозяином, и, думаю, он пойдет нам навстречу. Но это может произойти лишь в том случае, если ты будешь правдиво отвечать на все вопросы, которые тебе зададут. Согласен?
Алонзо приложил руку к сердцу и усердно закивал в ответ головой: готов отвечать правду и ничего, кроме правды...
— Вопрос первый: ты узнаешь женщину и парня вон там, в углу? — Вадим показал рукой на вдову и сына Хосе Диоса.
Алонзо внимательно вгляделся в них и задумался, вспоминая, где он мог их видеть. Потер лоб, опустил, потом опять поднял глаза и неуверенно произнес: