Сергей Гайдуков - Стреляй первым
— Маленькое добавление, — раздался вдруг чей-то голос. — Всегда может найтись кто-то, кто стреляет быстрее тебя. А что касается жены, то подумай, Заика: может быть, ее не крадут потому, что она страшна как смерть?
Иван стоял в дверях гостиной и держал свой «узи», направленный на Тарасова. Тот застыл с открытым ртом, а трое его телохранителей — с недонесенными до оружия руками. Возникла немая сцена.
— Я забыл перед т-тобой извиниться, — наконец очнулся Тарасов. — Мы вообще про тебя почему-то забыли… Не обижайся.
— Смешно говорить «не обижайся» человеку, которому ты отрезал два пальца. И одного было бы достаточно, чтобы убить тебя.
— Ну это как-то д-даже и несмешно. У нас тут вроде все наконец наладилось. Григорий Александрович получает свою семью и уходит из дела, я вернул с-себе свои деньги… Не надо п-портить нам тихий субботний вечер. Если хочешь, я заплачу т-тебе за свою ошибку, тысячу долларов за палец, идет?
— Идиот, а не «идет», — ответил Иван. — Мне плевать на ваш тихий вечер.
— Зря, — вздохнул Тарасов. — Мы могли бы поладить…
— У меня аллергия на это слово.
По ходу разговора Иван продвигался к середине комнаты, все ближе подбираясь к Тарасову. Когда он вспомнил, что дверь из коридора за его спиной осталась открыта, было уже слишком поздно.
— Олег Михайлович, мы тут поймали… — сунулся в дверь еще один из охранников Тарасова, держа за шиворот жалкого и, видимо, еще раз побитого Шульца. Увидев шефа и других телохранителей, замерших, будто кролики перед удавом, под дулом «узи», охранник схватился за пистолет, прячась за Шульцем, как за щитом, извивающимся и верещащим.
Иван повернулся к двери и выпустил длинную очередь навскидку. Раненый Шульц завизжал от боли и упал, а прошитый четырьмя пулями охранник повалился в коридор. Иван крутанулся назад, но время было упущено — один из телохранителей бросился на него и ударил головой в живот, сбивая с ног и опрокидывая на журнальный столик. Иван нажал на спуск, но очередь ушла вверх, а потом автомат вышибли у него из рук. Кто-то сильно двинул ему в больную грудь, и он вскрикнул. Два пистолета были приставлены к его голове, и Иван понял, что можно расслабиться.
— Олег Михайлович, — вбежал в комнату еще один человек. — Там трупы около выхода из подвала, наши ребята убитые…
— П-проснулись! — презрительно фыркнул Тарасов. — Все уже к-кончено… Хотя могло бы к-кончиться и по-другому. Все-таки мне везет…
Его слова были прерваны воем Шульца, который встал на четвереньки и попытался отползти куда-то в сторону.
— Гриша, — обратился Тарасов к Резниченко, который все так же пребывал в полупрострации. — Вместе с тобой в этот дом набежала целая куча проходимцев. П-просто кошмар какой-то! Этот герой-одиночка, к-которому я оттяпал немного меньше пальцев, чем следовало бы, он же твой человек, это ты его н-нанял грабить наш общий банк, не т-так ли? Вы же знакомы?
Резниченко даже не повернул головы, а Иван заметил, что таких знакомых Гриш он видал в гробу в белых тапочках на пару с хозяином дома.
— Странно, — развел руками Тарасов. — Я так и не узнал правду обо всем этом. Сплошные т-тайны… А этого-то балбеса ты помнишь, Гриша? — Тарасов показал на Шульца. — Тот, который похитил твою семью и требует за это деньги? Такого малорослого ублюдка забыть невозможно…
Резниченко снова никак не отреагировал на эти слова, зато Шульц злобно ощерился. Он явно хотел что-то сказать, но побоялся. Ему уже и так досталось сегодня выше крыши. Новых телесных повреждений Шульц не хотел, а потому был вынужден выслушивать рассказы Тарасова, который вальяжно развалился в своем кресле и вещал:
— Его морда сразу показалась мне з-знакомой. Только я никак не мог вспомнить, когда же наши д-дорожки с ним пересекались. Ничего, вспомнил. Хирург немного мне подсобил. Он к-как накачал малявку своими препаратами, тот и понес всякое… И адрес рассказал, где твою семью держал, и Макса какого-то все поминал… А г-главное, через слово: Штайнер, Штайнер, Штайнер… вот т-тут я и вспомнил. Ты, п-парень, к нам из Германии приехал, да?
Шульц пристально смотрел на Тарасова, как бы не веря в то, что слышал сейчас из его уст. А Тарасов продолжал медленно говорить, довольно оглядывая присутствующих и радуясь тому, что его талант рассказчика наконец-то оказался востребован.
— Был я пару лет назад в М-Мюнхене, и в баре «Голубой ангел» показали мне человечка. М-маленького такого, плюгавенького… В очочках таких, ну в точности ты, парень, — кивнул Тарасов Шульцу. — Я еще тогда спросил: «Это что за мальчик с пальчик?» Оказывается, это был человек Ш-Штайнер а… Знаешь… Гриша, ктот-такой Штайнер? Нет, откуда тебе… это же я все в д-дерьме копаюсь, а ты финансист. Банкир. Не знаешь т-ты Штайнера. Был такой деятель в Союзе в семидесятые годы. Деятель теневой экономики. Году в семьдесят девятом уехал на Запад, то ли как еврей, то ли как немец Поволжья. Но обосновался он в Германии, тогда это называлось ФРГ. Штаб-квартира у него в Бонне, а развернулся он ш-широко… Не знаю уж, вывез он с собой из Союза что-то или там сумел п-подсуетиться… Скорее всего, и то, и д-другое. Большим человеком стал. А лет пять назад проснулся в нем сильный интерес к бывшей родине. Ну не к березкам, естественно. И не к Красной площади. Он стал б-брать на абордаж наши местные банки. Очень п-про-сто: появлялись его представители, вроде к-как от солидного западного инвестора, тары-бары… Заключали договора, проникали в банк как соучредители. П-по разному это делалось, но результат б-был всегда один: куда-то из этих банков деньги утекали. Понятно, куда — к Штайнеру. Этих-то ребят, кто под легальных представителей работал, я не видел. А в-вот тот парень в баре, к-как мне сказали, работает у Штайнера тараном. Его так и зовут Таран. Потому что все уже знают, что со Штайнером дела иметь нельзя, лучше сразу гнать его п-предсгавителей поганой метлой. Но д-день-ги-то ему все равно нужны. И он стал выкачивать их д-дру-гим способом. Таранить. Приезжает вот такой м-маленький пронырливый человечек и начинает искать слабое место в б-банке. С-слабого человека в его руководстве. Которого можно подкупить. К-которого можно шантажировать, которого можно запугать и т-так далее. И когда он находит такого человека, он уже от него не отстает. Он б-берет его на таран и давит на н-него до тех п-пор, пока тот не сделает к-какую-нибудь глупость. Мало ли какую… Но чтобы Таран мог пробраться в этот б-банк и отправить деньги Штайнеру. Д-дать кредит, например… Т-теперь ты понял, Гриша, что это за дохлик? Это знаменитый штайнеровский Таран. Он бы не ограничился теми деньгами, что требовал вначале. Он т-тянул бы и т-тянул бы из тебя, пока ты рехнешься. А потом он попросил бы что-нибудь очень простое. Подписать пару бумажек, н-например. Подарить с десяток акций. Он бы нашел, как использовать твои слабости и врасти в нашу систему. И ведь он точно нашел т-твое слабое место, Гриша, — твою с-семью… Твое слабое место — семья, а ты сам — наше слабое место. П-поэтому я рад, что ты уходишь… Надо быть бойцом, н-надо стрелять первым, а ты…
Тарасов замолчал и прислушался: за окном раздался шум подъезжающего автомобиля.
— Вот, Гриша, приехала твоя семья. Сейчас мы подпишем бумаги и расстанемся. Ты извини, что я не уделяю тебе внимания, — обратился Тарасов к Ивану. — Сейчас я разберусь с Григорием Александровичем, а п-потом уже основательно займусь тобой, т-твоими пальцами и всем остальным. И я уже не б-буду отвлекаться…
Глава 27
Они высадили Ольгу и Светлану у кожинского дома. «Вольво» развернулся и уехал в темноту ночи. Мать и дочь, обнявшись, стояли у подъезда и долго смотрели вслед. Хотя задних фонарей машины уже не было видно.
— Насколько я помню, спасение Григория Александровича не входило в первоначальный договор? — поинтересовался Артем.
— Я тоже это помню. И я тоже не предполагал, что спасать придется и его. Если хочешь, думай о том, что ты спасешь не Григория Александровича, а вторую половину своих денег. Она-то тоже теперь у Тарасова…
— Как ни думай, а все равно придется сейчас бросаться на бетонный забор, — констатировал Артем. — Хоть из-за денег, хоть из-за этого самого Григория… Результат один.
— Да, через ворота нас вряд ли пустят…
Но когда через полчаса они подъехали к даче Тарасова, то им показалось, что на их глазах происходит чудо: ворота медленно раскрылись, чтобы впустить какую-то машину.
— Жми! — подпрыгнул на месте Артем и стукнул по плечу Кожина. — Скорее. Мы еще успеем?
— Не ори! — рявкнул в ответ Кожин, пытаясь представить в то же время, что он участвует в гонке «Формула-1». Подпрыгивая на ухабах, «вольво» почти летел по воздуху, приближаясь к воротам. Неизвестной машиной, перед которой так гостеприимно распахнулись двери тарасовской дачи, оказалась белая «девятка».
