Андрей Воронин - Оружие для Слепого
Генерал ФСБ Федор Филиппович Потапчук встретился со своим агентом в восемь часов вечера на конспиративной квартире. Они пожали друг другу руки.
Глеб посмотрел на генерала Потапчука и, сочувственно улыбнувшись, произнес:
– Ну, что, Федор Филиппович, работы немного поубавилось?
– О чем это ты, Глеб?
– Кленова охранять уже не надо?
Каким образом Глебу Сиверову стало известно о том, что происходит как на самом верху политического айсберга, так и в подводной его части, генерал не стал уточнять. Они сели в кресла. На столе стояли две чашки, пепельница и колба с крепко заваренным кофе.
– Послушай, Глеб… – начал Потапчук. – То, что я хочу тебе сказать, очень важно, чрезвычайно важно.
Сиверов посмотрел генералу в глаза и улыбнулся.
Улыбка была грустной, как будто он уже знал, что сейчас услышит.
– Я не могу гарантировать твоей безопасности, но надеюсь, ты меня поймешь. Ты, конечно, слышал о телефонном разговоре двух президентов?
– Да, слышал.
– Полагаю, ты догадываешься, о чем они могли говорить? – Глеб пожал плечами, разлил по чашкам кофе. – В общем, вроде бы Россия и Соединенные Штаты договорились остановить свои проекты по генетическому оружию.
– Этого и следовало ожидать, – спокойно произнес агент по кличке Слепой.
– Но я думаю, они свое обещание не сдержат. Так уже случалось не один раз.
– Я тоже думаю, что не сдержат.
– Вот видишь, мы с тобой мыслим одинаково. Все зависит от тебя.
– От меня? – Глеб отпил глоток горячего кофе.
– Да, да, именно от тебя. Решение принято, принято на самом верху.
– Я уже понял, генерал… Вы хотите, чтобы я поехал в Соединенные Штаты?
– Я хочу, чтобы и ты, Глеб, принял решение. От твоего ответа будет зависеть очень многое, возможно, даже больше, чем мы с тобой предполагаем.
– Понимаю. А у меня, Федор Филиппович, есть время…
– Да, у тебя есть время подумать – три дня и три ночи. Во вторник я хочу услышать ответ.
– Я могу отказаться? – тихо спросил Глеб, глядя на руки генерала.
– Это твое право. Но в любом случае, ответишь ты положительно или наотрез откажешься, это ничего не изменит. И ЦРУ, и мы будем продолжать свою работу, будем действовать, используя все имеющиеся средства.
– Я понимаю.
Глеб подошел к окну, указательным пальцем отодвинул штору и посмотрел на улицу.
Во дворе молодая женщина гуляла с маленьким ребенком. Карапузу было чуть больше года. Он ходил очень медленно, неуверенно делая каждый шаг. Его пухлые ручки были широко расставлены в стороны.
Мать не отходила от своего чада ни на шаг, лицо у нее было счастливое и напряженное, руки тянулись к ребенку, чтобы в любой момент подхватить его и прижать к груди, а губы готовы были зашептать слова утешения, целуя детское личико.
«Вот жизнь, – подумал Глеб, – и я, взрослый мужчина, сейчас как этот маленький ребенок. Но дело в том, что, оступись я, никто не подставит руки, чтобы подхватить меня при падении. Никто. И каждое мое движение может привести к катастрофе…»
Генерал закурил, глубоко затягиваясь. Глеб задернул штору, обернулся и посмотрел на него в упор.
– Федор Филиппович, – сказал он медленно, будто подбирая слова, – а какого ответа вы от меня ждете?
Генерал дважды моргнул.
– Я думаю, ты прекрасно знаешь, какой ответ я хочу услышать, какие слова меня устроят. Но, повторяю, решать тебе.
Сиверов кивнул. По выражению его лица невозможно было определить, к чему относится утвердительный кивок – то ли к словам генерала ФСБ Федора Филипповича Потапчука, то ли к его предложению.
– С вашего позволения, – сказал он, – я закурю.
Сигарета стлеет, тогда и отвечу.
Глеб щелкнул зажигалкой, затянулся и устало опустился в кресло.
