Александр Брукман - Сибирский триллер Том 3 Осеннее рондо
— Ничего не берусь утверждать. Ситуация была настолько дикая, что я обрадовалась, когда покинула. Я вообще терпеть не могу ссоры, а когда двое мужчин так яростно ругаются, это просто ужасно! Но если вы хорошо знаете мистера Хаггенса, не лучше ли вам спросить у него о причине его ссоры со своим водителем?
— Пожалуй вы правы. Кстати, мисс Керби, у меня будет к вам небольшая просьба. Если вас будет допрашивать полиция, ничего не говорите, пожалуйста, о ссоре мистера Хаггинса со своим водителем.
— А почему меня вдруг будет допрашивать полиция? Они что подрались?
— Можно и так сказать.
— Из — за чего это должно оставаться тайной?
— Видите ли, Фарук Алам активный прихожанин нашей мечети и это может бросить на нас тень. Начнутся визиты полицейских, различные вопросы, а это нам совершенно ни к чему.
— Я, кажется, понимаю! Неужели они подрались? — воскликнула Лариса, широко раскрыв глаза. — А мистер Хаггенс показался мне таким воспитанным, культурным человеком! Это всё водитель! Не зря он мне сразу показался каким — то уж очень подозрительным.
— Ну, не то, чтобы подрались, но получился небольшой скандал, — замялся мулла и перевел разговор на другую тему:
— Мисс Керби, я связался со своими друзьями в Чечне и договорился насчет вас. Так что, если вы желаете, через несколько дней можете лететь в Стамбул. Там вас встретят и переправят по горным тропам.
— Знаете, мистер Рахман, после того, что я увидела вчера на фотодокументах о происходящем в Чечне и узнала, какие чудовища эти русские, у меня закрадывается мысль о том, что я, пожалуй, переоценила своё бесстрашие. Вчера вечером я даже поехала в Вест Энд и там зашла в ночной бар, чтобы немного выпить и успокоиться.
Халед тревожно посмотрел на неё. Этого только не хватало! Как он будет выглядеть в глазах Фатхи?
— Но, мисс Керби, я ведь уже договорился! Это будет очень неудобно! И чего вам бояться? Ведь вас будут опекать надежные люди с первого момента. Уверяю, вам нечего бояться. Вам хватит два дня на сборы? Билет я закажу и оплачу. Командировочные расходы тоже за наш счет. Ну, и конечно же, премия 10 000 фунтов за репортаж.
Он видел, что она колеблется и снова, и снова приводил всё новые и новые аргументы.
— Кстати, мисс Керби, Фатхи аш — Шашани чеченец иорданского происхождения. Оказывается, его мать помнит вашу маму ещё девочкой, — пустил он в ход веский аргумент. — Как выяснилось, ваша мама из одного чеченского клана с ним! Мистер Фатхи развернул в Урус — Мартане бурную деятельность: создал несколько интернатов, где воспитываются чеченские дети, оставшиеся сиротами. И на собственные деньги привозит из заграницы учебные пособия на арабском языке.
— Вот как?
— Об этом надо писать, чтобы мировая общественность была в курсе, какая огромная благотворительная работа проводится в Чечне. Кроме него, туда приехали многие чеченцы — репатрианты из Сирии, Иордании и Турции. Движимые патриотическими чувствами, они составили костяк исламского батальона "Джамаат" и сражаются за независимость своей родины. В это время каждый, кто чувствует себя чеченцем, должен спросить себя: а что я могу сделать для свободы своей родины?
Он находил слова, которые не могли оставить её равнодушной к страданиям родного народа и она, наконец, сдалась.
— Вы умеете уговаривать, мистер Рахман, — вымученно улыбнулась Лариса и он увидел, что она боится этой поездки.
— Уверяю вас, мисс Керби, вы не пожалеете. Вернетесь оттуда знаменитой и богатой!
Они расстались и мулла пошел в мечеть, обдумывая то, что узнал от Керби. Он изначально не очень доверял Фаруку Аламу, хотя Хаггинс утверждал, что хорошо его знает: познакомился, мол, с ним ещё в лагере подготовки боевиков в Пакистане, а потом воевал вместе с ним в Афганистане в одном из отрядов Ахмада Шаха Масуда.
В отрядах Масуда было много таджиков и узбеков, владеющих русским языком, поэтому вполне возможно, что в своей перепалке Алам и Хаггинс использовали русский мат, который и слышала Керби. Эта маленькая, но существенная деталь указывает на правдивость её рассказа. И есть ещё один момент, который многое объясняет. На днях стало известно, что Алам побывал в плену у русских и был освобожден ими в числе других моджахедов в июле 1988 года в ответ на жест доброй воли Масуда. Тогда "Панджшерский лев" освободил всех советских военнопленных и отказался от ведения боевых действий против советских войск в ходе их вывода из страны. Поэтому то, о чём поведала Керби, наводит на мысль: не был ли Алам завербован русскими? Этот вопрос возник вчера вечером, вовремя сеанса связи с Фатхи, который получил из Москвы подтверждение о готовящемся на него покушении. Причем выяснилось, что киллеры должны прибыть из Европы и, скорее всего, из Великобритании.
А ведь Хаггинс предлагал послать с Керби Фарука Алама! Как проверенного человека, мол, на тот случай, если она окажется подсадной уткой. Хорош проверенный человек! Ясно, что был завербован КГБ, когда находился в советском плену. Всё время был "дремлющим" агентом, и только сейчас решили задействовать его в деле. Взволнованный своей догадкой, мулла Халед поехал в офис организация "Исламская лига". Надо срочно проверить с кем контачил Алам — не исключено, что здесь действует целая сеть русских агентов.
Глава 25. Злополучная встреча Алёны и Марины
История с задержанием в милиции Марины и Мити способствовала их сближению, и они начали встречаться. У обоих оказалось много общих интересов, и даже совпадали вкусы: оба любили одни и те же книги и кинофильмы, интересовались одними и теми же проблемами. Однако встречались они не каждый день, так как Митя до начала занятий в университете подрабатывал охранником, а два — три раза в неделю по вечерам ездил к Яне в деревню с передачами.
Яна заставляла себя читать литературу, которые Митя ей привозил, и продумывала темы, о чем будет говорить с ним, рассказывая содержание очередной книги. Он не мог не отметить прогресс в её развитии и хвалил девочку. А однажды, когда она провожала его на станцию, даже обнял и поцеловал. Поцеловал её в щёчку, но вдруг она закрыла глаза, и, всем телом прижавшись к нему, подставила губы для поцелуя. "Насмотрелась фильмов про любовь", — подумал Митя, чмокнув её ещё раз в щёчку, чтобы не обидеть своим пренебрежением, и весь оставшийся путь до станции они проделали молча. С тех пор Митя остерегался обнимать, а тем более целовать Яну, чтобы не провоцировать девочку, так как помнил утверждение Алёны, что та в него влюблена. Яна, почувствовав это, больше никаких попыток не предпринимала и с ещё большим рвением осваивала художественную литературу, стремясь продемонстрировать Мите свой интеллект.
Между тем, Митя, видя её старания и понимая истинную движущую причину этого, удивлялся её целеустремлённости и силе воли. Ведь она могла весело проводить время вместе с деревенскими девчонками, лазить с ними по крышам сараев или сплетничая о чём — то на завалинке, вместо того, чтобы пытаться поразить его своими познаниями и интересными темами разговоров. Алёна, возможно, не шутила и Яна действительно в него влюблена, хотя эту её первую детскую любовь, по мнению Мити, невозможно воспринимать всерьёз. Но и отталкивать девочку нельзя, так как владевшие ею чувства являлись стимулом духовного развития. Она всё больше вызывала у него чисто человеческий интерес, и он охотно ездил к ней в деревню, несмотря на то, что эти поездки мешали его встречам с Мариной.
Свою занятость по некоторым вечерам Митя объяснял Марине вечерними дежурствами, но предстоящий вечер у него был свободный, и они с Мариной планировали пойти в художественный музей. В последний раз он посещал этот музей несколько лет назад, ещё до армии и Марина, довольно часто бывавшая в нём, готовилась рассказать Мите много интересного о собрании картин. Она раздумывала над тем, какой наряд наденет, так как хотелось каждый раз выглядеть по — новому, и примеряла то немногое, что имела в своём гардеробе. Наконец, она остановилась на комбинации джинсов, маминой кофточки и туфлях на высоком каблуке. Кофточка была немного великовата на неё, но могла выглядеть, как входящая в моду одежда свободного покроя, обеспечивающая свободу движений, а туфли с высокими каблуками делали её выше и стройнее. Если бы они планировали гулять в парке или ещё где — нибудь, то прогулки на высоких каблуках очень затруднительны. Кроме того, тротуары такие, что, если на минуту забудешься, можно сломать каблук. А в музее паркет — там каблуки не сломаешь.
Каждый свободный от своих дежурств вечер Митя проводил с нею, поэтому Марина пыталась не вспоминать о своей мнимой сопернице, полагая что он её бросил. Правда, невозможно проверить, насколько он правдив, когда уверяет, что дежурит вечерами, но ревновать не хотелось. Когда — то она прочла у Бомарше, что "ревность — всего только глупое дитя гордости или же болезнь безумца" и находила это высказывание правильным. Но так она считала раньше, а сейчас сомнения постоянно лезли в голову. Она старалась их подавлять, потому что ревность, как где — то вычитала, это отражение бессознательного ощущения собственной слабости и чем сильнее чувство собственной неполноценности, тем сильнее и чувство ревности.
