Анатолий Афанасьев - Радуйся, пока живой
— Позови кого-нибудь из начальства, чем дурака валять.
— Обойдемся без начальства. Очень шустрая, да? Сейчас посмотрим, какая ты на самом деле. С пушками вы все смелые.
Лиза оглянулась. Псина, оправившись от удара по башке, приближалась к ней вразвалку, видно, понимая, что спешить теперь некуда. Растерянность на морде сменилась выражением, которое иначе не назовешь, как циничная ухмылка. Лиза его понимала: бидоном по кумполу — что может быть унизительнее для прирожденного рингового бойца.
— Останови собаку, — попросила Лиза. — Или у тебя будут неприятности.
— У меня, может, будут, а у тебя уже есть, — благодушно возразил парень. — Фас, Джеки!
Напрасно он не поверил Лизе, в недобрый час решил позабавиться. Смерть прилетела к нему с водонапорной башни с приветом от Васи Коняхина, который в подобных случаях долго не раздумывал. Пуля вошла точно в сердце, и команду собаке озорник отдал уже мертвый, хотя догадаться об этом не успел.
Пес на мгновение замешкался, удивленный поведением одного из хозяев, рухнувшего на крыльце, как подрубленное дерево, но все же прыгнул. Вторая Васина пуля вонзилась ему в бок, но не убила, лишь слегка изменила траекторию полета. Джеки мягко упал на лапы, встряхнулся, хотел ухватить зубами железную муху в боку, но передумал. Сперва работа, потом все остальное. Покачиваясь, с хриплым, тяжелым дыханием пошел в последнюю атаку, но до Лизы не добрался. Третья пуля, посланная Коняхиным с добавлением матерных слов, впилась ему пониже уха и успокоила навеки.
На крыльце под навесом Лиза подождала Дарью Тимофеевну, переваливающуюся по аллее старушечьей походкой, припадая на обе ноги, с заполошным лицом, как будто все, чему она оказалась свидетелем, чрезвычайно ее поразило. Маленький спектакль одного актера с безупречной мимикой, рассчитанный на тех, кто, возможно, следит за ними из дома. Лизу огорчила сокрушительная пальба Васи Коняхина, но она понимала, что у него не было выбора. Она подумала, что ни у кого из них нет выбора, кто-то сделал его за них давным-давно, а удачно или нет, тоже не им судить. Будущее покажет, и оно не за горами.
…Сергей Петрович и Чубукин сидели на травке, прислонив велосипеды к забору. Когда стрелка часов достигла условленной точки, Лихоманов вызвал Дарью Тимофеевну.
— Что там у вас, мадам? — пробурчал в пуговицу микрофона. Выслушав ответ, с недовольной гримасой обернулся к Чубукину.
— Собаки в нокауте… Плюс один или два трупа. Вася разгулялся… Нет, как хочешь, Чубукин, все это несерьезно, какие-то детские игры на лужайке.
— Тебе виднее, — улыбнулся Чубукин. — Ты командуешь.
— Тогда чего прохлаждаешься, пошли.
Забор преодолели старым дедовским способом: Чубукин подставил плечи, Сергей Петрович на него взобрался, подтянулся, уселся на каменный гребень, вытянул наверх Чу-букина. Пожаловался:
— Задницу вроде порезал. Видишь, засранцы, стекол на-втыкали.
— Поосторожнее будь, — посоветовал вежливый Чубукин.
…В холл проникли без труда, но едва ступили в гостиную, с баллюстрады второго этажа посыпались пули. Огонь был явно предупредительный, очерчивал границу, куда нельзя заходить. Стреляли двое или трое — вот тебе и разведка Чубукинская. Лиза вместе с бидоном спряталась за кресло. Дарья Тимофеевна, оценив обстановку, осталась на месте.
Сверху раздался насмешливый голос:
— Что, девочки, не нравится? Ну-ка выходите на середину — и лапки поднимите.
Дарья Тимофеевна послушалась, вышла на линию огня, задрала голову:
— Не убивайте, успеете убить. С хозяином поговорить надо.
— Ишь ты… А почему вторая поблядушка прячется?
— Молодая она, сомлела… Позовите хозяина, у меня сведения для него.
— Кто вы такие?
— А вы кто?
Лиза за креслом потихоньку достала из бидона золотистую, плоскую, с красивыми насечками металлическую чушку — граната «Осьминог» с черным рычажком пускателя, заменившим допотопную чеку. Прикинула возможный разброс. Умница Дарья Тимофеевна, место выбрала точно.
Удивленный дерзостью крестьянки с баллюстрады свесился мужик в тельнике. Метрах в двух от него меж деревянных резных стоек многозначительно торчал автоматный ствол.
— Ты что, совсем опупела, баба?! Тебе жить-то осталось, пока я добрый.
— Нет, — возразила Дарья Тихоновна. — Если ты это сделаешь, хозяин не похвалит.
Ее голос звучал, как всегда, убедительно, мягко. Мужик подумал и сказал:
— Пусть вторая выходит. Ишь, сучки бедовые…
— Ложись, Даша, — негромко окликнула Лиза, но Дарья Тимофеевна сдвинулась с места только тогда, когда увидела летящий брусок — отступила за портьеру, только и всего.
Суперграната произвела впечатляющие разрушения: срезало, как ножом, деревянные поручни, а также обвалило с потолка огромную хрустальную люстру, которая при падении наделала больше шуму, чем сам взрыв. Обоих бойцов смело с помоста, и они, подобно двум ныряльщикам, обрушились на пол гостиной вместе с люстрой, погрузясь, как в морскую пену, в сверкающие осколки. Вдобавок голубоватым пламенем занялась лестница, но огонь быстро иссяк сам собой, вступив в химическую реакцию с противопожарной пропиткой. Удачный бросок; инструктор Будинец из лесной школы, сам матерый кидальщик, оценил бы его не меньше, чем в десять баллов, если еще учесть, из какого положения он был произведен.
И тут же весь дом, до того безмолвный, наполнился звуками и голосами, словно проснулся. Особенно резали уши истерические женские вопли, донесшиеся откуда-то сверху, будто на крыше кого-то насиловали.
Лиза и Дарья Тимофеевна промчались по второму этажу, заглядывая во все комнаты, их оказалось десять — восемь пустые, а две запертые. Из людей встретили только пузана в рабочем комбинезоне, явно из обслуги, его положили на пол, не вступая в переговоры. Лежа на животе, он мелко вздрагивал, как в лихорадке, что было, конечно, стыдно для пожилого, солидного мужчины.
Одна запертая дверь выделялась наособицу: с золоченой ручкой, тесаная, с нависшей над косяком оскаленной волчьей головой.
— Хозяин там? — спросила Дарья Тимофеевна у дрожащего пузана. Тот лишь согласно постукал лбом об паркет.
Из бездонного бидона Лиза извлекла горсть миниатюрных взрывпакетов, прикнопила три штуки к замку, установила на дистанционном пульте десятисекундную паузу — и они с Дарьей Тимофеевной вильнули за ближайший угол.
Взрывом вывернуло замок, и массивную дверь скособочило, повеся на одной петле. Пузан в ужасе пополз по коридору к лестнице, но Дарья Тимофеевна, пробегая мимо, крикнула: — Лежать! — и тот послушно ткнулся в пол.
Лиза с автоматом, который прихватила у одного из охранников, свалившихся с баллюстрады, мельком заглянула в дверь — и сразу отпрянула. Однако — ничего. И дом вдруг снова затих, даже изнасилованная дама на крыше умолкла. В тишине загадочно прозвучал спокойный мужской голос:
— Прошу, сударыня, прошу! Что же вы оробели?
Лиза потянулась на голос, как на манок, Дарья Тимофеевна осталась в дверях.
Догмат Юрьевич Лизу признал и не скрыл удивления.
— Элен Драйвер, если не ошибаюсь? Живая и здоровая, кто бы мог подумать! Что ж, рад, чрезвычайно рад.
— Господин психиатр, — поздоровалась и Лиза, жадно ловя его взгляд: конечно, человек, конечно, не оборотень. — Чему вы, собственно, рады?
— Хотите верьте, хотите нет, я много думал о вас. Редко мне попадались экземпляры с такими психосоматическими данными. Честно говоря, вы первая.
— Поэтому меня приговорили?
Догмат Юрьевич протестующе поднял руку.
— Как вам могло прийти в голову… Я изо всех сил старался помочь, спасти… Увы, не я решаю.
Он пронизывал ее черными зрачками, увеличенными оптикой до размеров чернослива, голос журчал проникновенно, с нежностью, так делятся заветным секретом с милым дружком. Гипнотизер хренов!
— Да, да, миленькая, не я решаю. Мне платят, как и вам, а я выполняю свою работу. Но подумайте, как вы уцелели? Зомби не выживают, можете справиться у любого специалиста. Они функционируют, пока работает заложенная в них программа. То есть до контрольного щелчка. После выполнения установленного задания автоматически происходит сбой систем жизнеобеспечения. Удушье, разрыв аорты. Типичный диагноз медика-профана — смерть от инсульта. Вот что вас ожидало, милейшая, если бы не я…
Увлекшись, полагая, что рыбка на крючке, Догмат Юрьевич начал делать усыпляющие пассы, блудливо косясь на вторую даму, молча наблюдавшую за ними от дверей. Скоро и ее черед. Он не испытывал особого беспокойства, только азарт профессионала, получившего возможность провести любопытный психологический эксперимент в полевых условиях. Да и чего, собственно, бояться? Скоро подоспеют люди «триады» и своими методами разберутся в этой запутанной истории. Пока же есть время… Догмат Юрьевич был тщеславным человеком, но Лиза охладила его гипнотический пыл. Целя по мокрой, сладострастно чмокающей губе, наотмашь съездила автоматным прикладом. Догмат Юрьевич в первое мгновение не понял, что произошло. Но когда поднес к лицу руку и увидел на ней кровь, и почувствовал, как рот разбухает резиновой грушей, пришел в неописуемую ярость.
