Сергей Зверев - Будет вам война!
– Теть Клава, дай-ка мне одного! – Поднявшись из-за стола, Данила выхватил из палаческих рук поварихи самого крупного экземпляра и, усадив его на стол, придвинул тарелку с мелко нашинкованной капустой. – На, похавай хоть перед смертью!
Кролик, прижав уши, недоверчиво скосил на Батю рубиновый глаз и захрустел салатом.
– И что – действительно выгодно их разводить? – поинтересовался пахан, развлекая себя абсурдностью ситуации и даже находя в этом странное удовольствие.
– Жить можно. Шерсть, шкурки, мясо, пух… – Черняев ласково погладил грызуна по ушам. – Кушай, мой кормилец, кушай, мой красавец… Все, хватит жрать, иди на сковородку! – Отобрав салат у ушастого, Данила деловито пояснил: – Да только прожорливые, стервецы. За зеленый капустный лист родину продадут!
– Всех резать или кого-то на потом оставить? – пробасила повариха Клава, ловко подхватив кроля за уши.
– Всех. Менты у нас голодные, любят похавать… – с наивной многозначительностью вздохнул Черняев и, взглянув на часы, спохватился: – Быстрей готовь, сейчас приедут!
После этих слов беглец понял: надо сматываться, и как можно быстрей. Это означало – следует задействовать тот самый запасной вариант, о котором он только что вспоминал.
– Счастливо погулять! – напутствовал Батя и поспешно поднялся, всем видом показывая, что ценит чужое время и правильно понимает гостеприимство хозяев. – Где у вас тут телефон? В Питер позвонить надо…
– Теть Клава, покажи ему телефон! – попросил Данила и, с чувством пожав татуированную руку, напутствовал на прощание: – Если у тебя какие проблемы по жизни возникнут – так только свистни! Ну, в рыло кому-нибудь двинуть или там пару кроликов на разводку…
– Батя-я-я! Тулупчик свой забери! – крикнул Пауков, но слова его потонули в людском гомоне.
Спустя минуту старый урка, брезгливо переступая через обледеневшие в желтой моче сугробы, брел к уличному таксофону. Без забытого тулупчика действительно было зябко. Набрав питерский номер, Батя несколько минут напряженно вслушивался в гудки. В проводах долго бродили далекие шорохи и чьи-то голоса. И лишь когда беглец уже хотел бросить трубку, телефон отозвался сочным женским баритоном:
– Слушаю вас.
– Здравствуй, это я! – чуть дрогнувшим голосом молвил урка.
– Ты еще оттуда? – без особого удивления поинтересовалась собеседница.
– Уже отсюда, – признался Батя немного застенчиво и тут же закашлялся на морозе.
– Что-то мне твой голос не нравится. Простудился? Ноги промочил?
– Менты проклятые довели! – разжалобился бывший зек.
– Ну и тьфу на них! Быстренько домой, я тебе горячую ванну приготовлю и чай с малиной. И не забывай закутывать горло шарфом, ты у меня с самого детства простужался! – короткие гудки известили об окончании разговора.
– Не забуду мать родную! – прочувственно молвил пахан и, повесив трубку, расчеркнулся окурком в темноте.
15
Над заснеженным придорожным леском с рассыпчатым шипением взмыла ракета и, заломив дугу, упала за кромкой леса. Неверный переливчатый свет на секунду выхватил из полутьмы редкую цепь автоматчиков, бредущих между деревьями.
Боевой отряд правоохранителей возглавлял добродушный милицейский майор – тот самый, который и обещал саяно-шушенским посодействовать в поисках Бати. Однако надежды найти беглеца таяли с каждым часом. По всей вероятности, он давно уже был в Санкт-Петербурге. Если не в Хельсинки…
Приложившись к фляжке, майор протянул ее напарнику – злобного вида милицейскому капитану с заспанным лицом.
– Блядская все-таки у нас работа, – заметил тот, утирая рот обшлагом шинели.
– Не скажи, – мягко возразил старший по званию, – наша работа прекрасна, и она нужна людям! А то, что зэк с зоны сбежал – так это лагерная администрация во всем виновата. Наверное, с этим Батей негуманно обращались. Я недавно у Макаренко справлялся, так он советует: «…с уголовниками надо поступать так, как бы ты хотел, чтобы они поступали с тобой». Был у меня недавно в звероколхозе очень интересный случай. Один шоферюга выпил лишнего, схватил бильярдный кий и ну дубасить какую-то компанию! Одному шею сломал, другому – руку, третьему – обе ноги, четвертому – два ребра…
Милицейская рация, молчавшая с полудня, неожиданно ожила. Майор щелкнул кнопкой.
– Пестик, Пестик, я Тычинка, – послышались привычные позывные. – Ввиду возникшей оперативной необходимости вам следует срочно прибыть в учреждение Леноблпотребсоюза «Кроликовод»…
– Еду, – повеселел майор и, обернувшись к напарнику, прокомментировал: – Это насчет того самого шоферюги. Он уже раскаялся, в чем и хочет признаться.
– Поляну тебе накроет? – завистливо предположил капитан. – В тепле будешь бухать, типа как культурный?
– Ну зачем же так грубо? – интеллигентно возразил майор, направляясь к милицейскому «уазику», стоявшему на обочине шоссе. – Еду проводить воспитательную работу. В неформальных, так сказать, условиях, как и советует Макаренко… Все, остаешься за старшего. До встречи!
Отчалив от обочины, «уазик» помчался в сторону «Ленинградского».
Уже на подъезде к звероколхозу майор обратил внимание на странную картину. Огромный зверовидный «Хаммер» тащил за собой раздолбанный мотоцикл с коляской. Наверное, так выглядел бы под увеличительным стеклом таракан, буксирующий мандавошку, решил правоохранитель и мягко заулыбался, озадаченный странностью собственного сравнения. Сфокусировав в полутьме зрение, он даже различил пассажира, в три погибели скрюченного в коляске. Им оказался Владимир Петрович Заметалин – старший лейтенант с того самого «строгача», откуда и был совершен побег. А ведь, как знал майор, с этого лагерного офицера несколько часов назад содрали погоны…
– Мда, не успел за ворота вахты выйти – и уже целую бригаду под себя подписал! – завистливо вздохнул милиционер, вежливо притормаживая у обочины. – Коррупция, сплошная коррупция!..
Правоохранитель так и не заметил лыжника в маскхалате, со спортивным ружьем за плечами. Спрятавшись за рекламным щитом «КРОЛИКИ – ЭТО НЕ ТОЛЬКО ЦЕННЫЙ МЕХ, НО И ВКУСНОЕ ДИЕТИЧЕСКОЕ МЯСО!», он холодным и дальнозорким взглядом следил за происходящим на шоссе…
16
Когда влекомый «Хаммером» мотоцикл подъезжал к звероколхозу, Заметалин ощущал себя свежемороженой треской. Скрючившись в коляске, он лелеял лишь одну мысль: выпить как можно быстрее и как можно больше. Невзрачный, сидевший за рулем мотоцикла, тоже замерз, и потому благосклонно принял предложение остограммиться в «Кролиководе».
– Ладно, укатали, – нехотя согласился нервный. – По сто граммов, не больше. И Батю, Батю искать… Время дорого.
– Он, скорее всего, тут, в ночном клубе, – поспешно перебил Гамадрил, прикидывая, что же с ним сделают эти ужасные люди, когда вранье раскроется.
– Почему ты думаешь, что он тут? – нехорошо прищурился невзрачный.
– Холодно ведь. А где еще греться, как не в бухаловке? – нашелся Заметалин, и это объяснение показалось саяно-шушенским довольно разумным.
– Давай-ка через черный вход, – скомандовал нервный, подумав. – Не надо, чтобы ты вместе с нами в этой форме светился…
Вжав голову в плечи, лагерный офицер понуро подошел к воротам черного входа. Уже открывая дверь, он заметил, что со стороны фасада к клубу подъезжает милицейский «УАЗ» в полной боевой расцветке.
– Менты, – прокомментировал невзрачный, – тоже замерзли…
– Менты – тоже люди! – неожиданно высказался Гамадрил.
– А вот тут, брателло, ты конкретно не прав! – возразил нервный.
– И чего это они сюда прикатили? – удивился невзрачный.
– Чего, чего… За гревом, чего же еще! – ощерился нервный, легонько подталкивая Гамадрила чуть ниже спины.
17
Менты подкрались незаметно. Не успел Батя отойти от таксофона, как в перспективе заснеженной улицы появился милицейский «уазик». Яркие конусы фар на мгновение ослепили беглого арестанта, однако он не утратил обычного присутствия духа. Скользнув за дубовую дверь «Кроликовода», Батя задвинул за собой огромный железный засов и спокойно прошел в зал. Подхватил тулупчик и, извинительно кивнув пацанам, через кухню проследовал к черному входу.
Темный коридор был пуст. Со стороны ярко освещенной кухни доносились бульканье кастрюль, шипение сковородок, стук ножей и повизгивания казнимых кроликов. Предсмертный скулеж грызунов заставлял сжиматься даже зачерствевшее сердце уркагана; параллели напрашивались очевидные и нехорошие.
Впрочем, у Бати еще оставался шанс не попасть под правоохранительные ножи. Для этого следовало незаметно покинуть звероколхоз, перекантоваться где-нибудь в лесу и с наступлением рассвета звериными тропами пробираться в Бандитский Петербург. А уж там по старым связям выйти на саяно-шушенских…
