Ян Блейк - Эгейская компания
Несмотря на морфий, который впрыснул ему итальянский врач, нога у Долби болела отчаянно. Но ему казалось, что гораздо больший шок довелось пережить, когда его чуть не пристрелил итальянский солдат, первым обнаруживший капитана. Его спасла от неминуемой смерти лишь способность объясниться с солдатом на понятном для него языке.
– Вы, должно быть, шутите? – с надеждой в голосе спросил Джерретт.
– Думаете, шучу? Боюсь, Джордж, вам придется поверить, что все это вполне серьезно, – ответил Долби.
Обратившись к Кампиони, он попытался его переубедить:
– Но ведь у вас намного больше сил, чем у немцев. Неужели требуются столь значительные подкрепления?
Долби надеялся, что адмирал поймет из его слов, будто подкрепления и в самом деле находились в полной готовности к переброске на острова, если Кампиони действительно испытывал в них нужду. Насколько ему было известно, можно было рассчитывать на полбатальона, дислоцированного на Кипре, но большая часть личного состава была в отпуске.
– Конечно же, нам нужны подкрепления. Кроме того, нам, естественно, потребуется мощная тыловая поддержка и прочная поддержка с воздуха. Тогда мы одержим великую победу. Мы сметем проклятых немцев с островов.
Офицеры штаба адмирала, казалось, были готовы приветствовать смелые речи своего командира бурной овацией.
– Да, он таки настаивает на прибытии восьмой армии, – сообщил Долби Джерретту. – Еще он рассчитывает на все военно-воздушные силы, которыми мы здесь располагаем.
– Чтобы избежать повторения не очень приветливого приема, который вам был оказан сегодня утром, – продолжал Кампиони, – я хотел бы заранее позаботиться о том, чтобы предупредить наши зенитные батареи о времени, когда следует ожидать прибытия подкреплений. Это произойдет на рассвете или несколько позже?
– Должен вас окончательно огорчить: по причине, которая известна ему одному, адмирал убежден, что подкрепления уже в пути.
Джерретт старался сохранить непроницаемое выражение.
– И что мы ему можем сказать? – спросил он у Долби.
Гримаса боли исказила лицо переводчика.
– Скажите, Джордж, а сколько у нас реально людей? – поинтересовался он.
– Около пятидесяти, – признался Джерретт.
– Ну, этого я ему не скажу, – твердо заявил Долби. – Я постараюсь все спустить на тормозах и обязуюсь сделать это нежно и деликатно.
Джерретт и не пытался проследить за последовавшим бурным обменом речами по-итальянски, но результат был очевиден. На смену любезности Кампиони пришло недовольство, а за ним последовало раздражение. Наблюдая за итальянским адмиралом, Джерретт невольно вспомнил анекдот, который в последнее время был очень популярен в Каире. Когда во время конференции союзников Черчилль сказал Сталину, что папа римский не одобрит запланированную союзниками акцию, великий вождь советского народа придвинулся к собеседнику поближе и коротко спросил:
– А сколько дивизий может выставить папа римский?
У Джерретта тоже не было ни одной дивизии, всего лишь радист да пожилой капитан с переломом ноги, и еще он был уполномочен щедро раздавать обещания. Он знал, что его передовой отряд в составе пятидесяти человек в данный момент уже покинул свою базу и высаживается на Кастельроссо, небольшом островке, оккупированном итальянцами и расположенном между Кипром и Родосом. Этот островок должен был стать плацдармом, с которого они развернут свою деятельность, охватывая все Додеканесские острова. Готовился к выступлению пехотный батальон, дислоцированный на Мальте, но он сможет прибыть на место лишь через шесть дней.
– Пожалуйста, напомните ему, что его король отдал приказ всем итальянским офицерам защищать землю Италии.
Долби так и поступил, но его информация была встречена крайне холодно. Кампиони лишь пожал плечами и широко развел руки, а его штабные офицеры еще больше помрачнели. Джерретт мысленно сказал несколько крепких слов в адрес боевых качеств итальянских войск вообще и итальянских адмиралов в частности.
На лбу Кампиони выступили крупные капли пота. Он стал безучастно перебирать пальцами пышную золотую нашивку на рукаве мундира. Наступило неловкое молчание, которое прервало появление одного из многочисленных штабных офицеров, приблизившегося к адмиралу и что-то прошептавшего ему на ухо. Кампиони вытащил из кармана носовой платок, политый духами столь обильно, что их аромат Джерретт уловил и на расстоянии в десять футов. Потом обратился к Долби с прочувственной речью. Оправдывался он долго и убедительно.
– Он говорит, что генерал Клеманн приглашает его на конференцию, – объяснил Долби, когда адмирал иссяк. – Как можно скорее. Нам надо убираться. Меня отвезут отдельно самолетом сию минуту, пока темно. Вас и Кестертона отправят торпедным катером сегодня вечером. Тем временем вам надлежит переодеться в штатское и никому не попадаться на глаза, пока они сделают все необходимые приготовления. Немцы ни в коем случае не должны проведать, что мы здесь побывали.
Долби выждал, пока Джерретт усвоит эту информацию, а затем пояснил, хотя в том не было особой нужды:
– Он до смерти перепуган.
3
– У нас в Специальном лодочном дивизионе, или, если коротко, СБС[1], церемонии не приняты, и ребята меня называют просто шкипером, – сообщил капитан Магнус Ларсен, командир отряда "Л".
Тиллер старался получше рассмотреть своего нового командира. Ларсен выглядел на редкость молодым для своего звания. У него были светлые волосы и румянец во всю щеку. Однако сержант чувствовал в нем нечто острое, как бритва, и было такое ощущение, что, если его тронуть, можно порезаться.
Тиллер четко отдал честь и продолжал стоять по стойке «смирно». Он подметил скандинавский акцент в речи Ларсена и отсутствие знаков различия на синей рубашке, в душе возмутился тем, что ноги начальника в неимоверно грязных легких сапогах были заброшены на шаткий стол, который он, скорее всего, использовал для работы.
– Так точно, сэр, – рявкнул Тиллер. Морские пехотинцы не называли своих офицеров по прозвищам. В первую очередь – пехотных офицеров, на плечах которых вместо погон лежали следы перхоти. Особенно – офицеров, изъяснявшихся по-английски с иностранным акцентом, да еще и офицеров, у которых в рабочих кабинетах над головой висел арбалет. Что он о себе думает? Наверное, считает себя Вильгельмом Теллем, пронзившим стрелой яблоко на голове своего сына.
Ларсен уставился на Тиллера пронзительными светло-голубыми глазами, и под его обжигающим взглядом сержант нашел в себе силы только криво ухмыльнуться.
– Вот и хорошо, – подытожил Ларсен, потянулся вперед и пожал Тиллеру руку. Сержант должен был признать, что возникло такое ощущение, будто его ладонь схватило в мощные тиски нечто сработанное из очень прочной кожи.
– Значит, договорились. Садитесь, сержант. Давайте посплетничаем.
Сплетни? Тиллер бережно опустил свое шестифутовое громоздкое тело на краешек довольно шаткого стула.
– Итак, – продолжал Ларсен, – передо мной сержант Тиллер. Я должен вас называть Тигром, не так ли?
Тиллер согласно кивнул, подавив в: себе привычное «Так точно, сэр». При всем желании он не смог бы себя заставить называть эту удивительную личность шкипером. Ему еще предстояло освоиться и привыкнуть ко многим другим необычным вещам.
Тиллер снял берет и вытер лицо. На небольшом острове Кастельроссо оказалось еще жарче, чем в Хейдсе, даже хуже, чем в Атхлите, и в беспорядочно выстроенном доме, который Ларсен забрал под штаб отряда "Л", было как в духовке.
– Я рад, что вам удалось в конце концов присоединиться к нашему отряду, – сказал Ларсен. – Мы получили приказ выступать несколько неожиданно и быстро собрались.
Тиллер добирался до места пять дней без передышки, и было такое впечатление, будто прошло пять лет. В Атхлите никто, казалось, не имел понятия, куда перебросили его отряд, и поэтому его направили в «Школу киллеров» на курсы повышения квалификации, пока разыскивали, куда подевался отряд. Школа располагалась в заброшенном здании полицейского участка в Иерусалиме, а начальником курсов был майор, у которого из-за пояса торчали перламутровые рукоятки двух пистолетов. Пока он не прострелил бубнового туза с расстояния в двадцать шагов из одного из этих пистолетов, Тиллер считал начальника шутом.
Когда им со второй попытки не удалось обнаружить его отряд, сержанта направили в Хайфу на курсы по определению типов самолетов, и он до сей поры не мог понять, зачем это сделали. Но ему не дали насладиться прелестями большого города и посадили на самолет, уходивший на базу ВВС Акротири на Кипре, так что он не успел даже прихватить с собой все свое новое снаряжение.
Единственный вечер, проведенный в Лимасоле, был занятным, но безрезультатным, поскольку по причине, оставшейся неизвестной, турчанка, исполнявшая танец живота, наотрез отказалась ответить ему взаимностью. Возможно, сказывалось отсутствие практики. А на рассвете его повез на Кастельроссо веселый тип из королевских ВВС на трофейном итальянском гидроплане фирмы «Като». На борт загрузили уйму боеприпасов и продовольствия для СБС, и самолет крайне неохотно отрывался от водной поверхности в гавани Лимасоля.
