Сергей Зверев - Охота на шакала
Попугайской расцветки круизер неспешно переваливался с волны на волну, отходя от яхт-клуба с издевательской медлительностью. Через открытый световой люк машинного отделения донеслись глубокие вздохи двигателя. Искусно сманеврировав в защищенной от ветра бухточке, Боцман поставил судно на якорь. Волны ритмично зашлепали в скулу, рассыпаясь мельчайшими брызгами.
Зиганиди с облегчением снял ненавистный оранжевый балахон, бросил его на палубу. Сабурова, с трудом подавив в себе вздох облегчения, ушла переодеваться в каюту.
– Все, вольно, – скомандовал Боцман. – Ну, что скажешь, Коля?
– Думал, будет хуже, – честно признался тот.
– Кстати, и денег немного заработали… На пиво хоть хватит?
Зиганиди вывернул содержимое карманов на оранжевый балахон, аккуратно отсортировал купюры и принялся деловито их пересчитывать.
– Ого! Четыреста пятьдесят четыре доллара, восемьдесят девять евро, сто тридцать швейцарских франков и почти семнадцать с половиной миллионов танзанийских шиллингов, – подсчитал вечернюю выручку Зиганиди. – И это – за день? Вложения – минимальные: на десять долларов благовоний, на пять – еще какой-то бессмысленной фигни. А капитализация – несколько десятков тысяч процентов. Какой там «Газпром», какая «Сибнефть»?! Послушай, Виталик… Так ведь тут в день получается куда больше, чем нам за месяц на флоте платят!
– В Российском флоте служить намного почетней, – напомнил Саблин очевидное. – Ладно. Главное за сегодня – к нам потихоньку начинают привыкать. Еще несколько таких визитов в яхт-клуб, несколько показательных прогулок вдоль набережной – и привыкнут окончательно. Нас будут воспринимать как неизбежное зло, что-то вроде малярийного комара. И уж никто не заподозрит в нас офицеров спецназа Балтийского флота…
– А дальше что? – осторожно спросила Катя.
– А дальше – вы постепенно расширяете зону влияния, – кивнул Виталик. – Продолжаете камлания с борта судна, пристаете к людям и под это дело обследуете побережье Унгуджи. Естественно, снимаете побережье на видео, делаете максимальное количество фотографий со всех возможных ракурсов. Нас ведь интересует все: береговая линия, строения, рельеф местности и особенно – приливы и отливы. Все это рано или поздно пригодится, когда нам надо будет брать этого Пятакова непосредственно на ливийской яхте. Ведь наши решения должны быть оперативными и безошибочными.
– А как же ты? – послышался из каюты голос Сабуровой. – Неужели не будешь петь со мной Махамантру?
– А я, Катя, возвращаюсь на наш катер… тем более что его уже отремонтировали. Демонстрирую, что я там один. Ну, и жду…
– Когда на него вновь нападут? – прищурился Зиганиди.
– И ты решил сделать из себя эдакую приманку? – догадалась девушка. – Сознательно спровоцировав тех африканцев? Мол – я тут один, нападайте первыми?
– Вот-вот, – оживился Боцман. – В шахматах это называется «сознательно отдать инициативу противнику». Многие мастера действовали именно так. А затем загоняли соперника в цейтнот самыми неожиданными ходами.
– Но ведь время сейчас играет против нас, – серьезно напомнил Зиганиди.
– Вот и следует обезопасить себя от тех бандитов. Уж если мы их так сильно заинтересовали – нападение может повториться. И пусть лучше в цейтнот попадут они, чем мы все…
5
Давно ушли в прошлое времена, когда моря и океаны бороздили величественные парусники. Когда можно было, отправившись в плавание, открыть не только остров, но даже неизвестный до этого европейцам континент! Так Христофор Колумб отправился в плавание искать новый путь в Индию, но нашел то, что современные люди называют Америкой. Некоторые даже всерьез считают, будто бы великий мореплаватель практически до самой смерти не знал о своем эпохальном открытии. Конечно же, знал, но португальская монархия спонсировала именно первый проект – морской путь в Индию, и было бы опрометчиво признаваться в фатальной ошибке. А впереди мореплавателям предстояли новые открытия: Австралия, Антарктида… Теперь же романтика бригантин, галеонов, барок, бригов – лишь воспоминание о славном прошлом великих морских держав, благодаря которым мир стал таким, каким мы его знаем.
Теперь редко кому удается видеть океан в его первозданном величии, раскинувшимся водной пустыней от горизонта до горизонта. По воде проложены оживленные пути, соединяющие континенты. Практически повсюду в поле зрения попадется еще один корабль, а среди волн непременно окажутся вездесущие пластиковые бутылки, радужные масляные пятна, прочий мусор. И уже совсем единицы могут похвастаться, что знакомы с истинным – природным звуком океана. Симфонией, состоящей из шума ветра, плеска воды. Современные люди обязательно добавят к ней бездушный перестук корабельного двигателя. А ведь это уже совсем другая музыка. Но всегда найдется исключение из правил. Есть и те, кто хранит и умножает старые морские традиции, те, для кого жизнь немыслима без того, чтобы над головой хлопал туго натянутый парус, без того, чтобы волны сыпали соленой водой в лицо. Одни считают таких романтиков немного сумасшедшими, другие – пытаются усмотреть в их подвигах скрытую корысть и уничижительно называют «профессиональными путешественниками». Мол, какая польза от их свершений? Кому от морских подвигов становится жить лучше и богаче? А скажите тогда, какая польза от забитого футболистом гола или от заброшенной в ворота шайбы? И потому таких людей во всем мире уважают, ими восхищаются, о них показывают сюжеты в телевизионных новостях. Ведь во все времена ценились именно те, кто мог совершить недоступное другим.
Одним из таких морских волков – профессиональных путешественников был российский гражданин Мефодий Платонов, яхтсмен-одиночка. Для него в прошлом остались покорение Атлантики – путешествие под парусом из Петербурга в Нью-Йорк – и Тихого океана, – в одиночку он преодолел путь из Владивостока в Лос-Анджелес, совершил проход на яхте «Помор» вдоль северного побережья Евразии. Теперь он замахнулся на «высший пилотаж» – одиночное кругосветное путешествие. А это ничуть не легче, чем полет в космос и долговременное пребывание на орбитальной станции. Вот только зачем идти на лишения? Во имя чего?
Зачем совершать одиночные кругосветные плавания? Зачем страдать от экваториального зноя, ежеминутно подвергать жизнь опасности, терпеть лишения и неудобства? Чтобы посмотреть мир? Себя показать? Но для этого есть международные линии, круизные теплоходы, самолеты.
Мефодию Платонову эти и подобные вопросы журналисты задавали тысячи раз, когда восторженные поклонники встречали его яхту в очередном порту. И всякий раз он отвечал приблизительно так. Мол, посмотрите, люди пришли, чтобы увидеть меня, мою яхту, они следили за моим путешествием, писали комментарии в моем блоге. Они все мои друзья, хоть мы и встречаемся впервые лицом к лицу. Они и сами хотели бы пройтись под парусом по океану. Какой мальчишка не мечтал об этом, читая всемирно знаменитые романы! Но люди вырастают, и мечта остается только мечтой. У одних нет для этого решимости, у других – времени, у третьих – денег. Мне же повезло, моя мечта осуществилась. А что может быть на свете привлекательнее, чем сбывшаяся мечта? Люди узнают меня, следят за тем, как проходит путешествие. Через меня они узнают о моей стране, начинают любить ее, она тоже становится частью их мечты. И это прекрасно. Далеко не каждый политик, не каждый федеральный телеканал может убедить иностранцев в том, что Россия – страна, в которой сбываются самые смелые и самые светлые мечты.
Но путь к мечте всегда тернист…
Ветер свистел в вантах, нос яхты «Помор» то исчезал в волнах, то высоко поднимался над ними, словно над краем пропасти. Брызги разлетались веерами. Горизонт уже давно исчез в дымке вздыбившегося Индийского океана. Раз за разом валы перелетали через яхту – прокатывались по ее палубе. И тогда Платонову приходилось вцепляться в поручни. Пару раз Мефодия срывало с места, и если бы не страховочный трос, он наверняка остался бы за бортом. Вот это – самое страшное в путешествии яхтсмена-одиночки. Некому будет крикнуть: «Человек за бортом!» Некому бросить спасательный круг. Никто не передаст в эфир сигнал бедствия. Барахтаясь в воде, несчастный увидит, как стремительно уносится яхта, как она исчезает среди водяных валов. И почти никакой надежды на спасение.
Диск заходящего солнца клонился к западу и лишь угадывался сквозь густо рассеянные над океаном штормовые брызги. Именно на него и ориентировался Платонов, управляя яхтой. Яхтсмен чем-то напоминал звонаря на колокольне: так же стремительно перебрасывал из руки в руку канаты, кое-где помогал себе ногой. Парус послушно ловил стремительный ветер, который грозил уложить судно набок. Но парус и руль в умелых руках морского волка превращали разрушительную силу ветра в скорость. «Помор», меняя галсы, шел к западу. Мефодий уже почти не чувствовал пальцев от усталости, болели плечи, спина. Толстые перчатки помогали мало – стоило зазеваться, и сорвавшийся шершавый канат моментально бы содрал их вместе с кожей. Платонов не мог себе позволить расслабиться даже на несколько секунд. В любой момент предоставленная сама себе яхта с поднятыми парусами неминуемо опрокинулась бы. Вперед, только вперед, милю за милей преодолевая водный простор.
