Александр Бушков - На то и волки – 2
Сейчас она не походила па себя. И дело тут не в печальных новостях, ошеломлении, горе…
Она боялась. И вот так, с ходу, пока что решительно не определить: кого? чего? Но страх был, несомненно. Ее, вульгарно выражаясь, едва ли не колотило от страха – уж такие-то реакции Данил должен был отмечать и опознавать.
Боялась. Человек его опыта не мог не заключить с ходу: Вера Климова-человек, охваченный страхом. Что автоматически открывает простор для домыслов, версий и комбинаций…
– Меня вызывали, вот повестка… – принялась она рыться в сумочке. – Говорят, нужно забрать…
– Не надо, – сказал Данил, накрыв ладонью ее запястье. – Мы все сделаем сами, уже есть договоренность… Багловский сделает…
При упоминании о Багловском у нее ни одна жилочка на лице не дрогнула не в Багловском тут дело…
– И все? – спросил он. – Они вас только за этим вызывали?
– Да, насчет другого уже вроде бы все обговорено… Вчера чуть ли не весь день…
– Как вообще все случилось? – спросил Данил мягко.
– Представления не имею…
Ага! Существуй какой-то прибор, которым можно на манер градусника измерять страх, стрелка непременно скакнула бы на несколько делений… У Данила знакомо и неприятно ворохнулось в груди что-то холодное, уж никак не сердце. Каждый по-своему переживает ощущение нехорошего предчувствия – лично у него именно так и происходило.
Что-то тут нечисто. Ох как нечисто. Тривиальные штампы, сплошь и рядом влекущие самые нетривиальные ситуации и последствия. Как бы там ни было, здесь с ней работать никак нельзя.
– Молодой человек! – Данил поманил лощеного и, когда тот с достоинством приблизился, тихо распорядился:
– Поймайте такси, отвезите даму в «Клейнод».
Я там скоро буду.
Тот кивнул и скрылся за углом. Достав монету и держа ее так, чтобы хмыри из «девятки» не видели, что у него в руке, Данил спросил:
– Вера, это вам знакомо?
Она всмотрелась –Данил повернул монету сначала одной, потом другой стороной, – пожала плечами:
– В первый раз вижу…
Монета, такое впечатление, у нее как раз не вызывала ни тени нового страха и уж, безусловно, не усиливала страхи прежние.
Данил двумя пальцами опустил монету в карман:
– Сергей, часом, в последнее время нумизматикой не увлекся?
– Нумизматикой он как раз не увлекся…
– Судя по тону, увлекся чем-то другим? Или – кем?
Молчание. И снова – ни тени страха. Нового, имеется в виду.
– Ну ладно, – сказал Данил. – Побудьте на фирме, идет? Я туда приеду чуть попозже, мы поговорим…
– О чем? – опять-таки вырвалось у нее. Пресловутый крик души, как выражались иные классики. Любопытно…
– О случившемся и о будущем, – мягко сказал Данил. – Вера, я понимаю: что тут ни скажи, все будет не то… Вы уж крепитесь, сделаем все, что в наших силах…
Он помог ей сесть в подогнанный лощеным синий «москвичок» и еще несколько минут курил возле крыльца, пока не дождался Пашу, лучившегося самодовольством.
– Ну что, синьор Казанова? – спросил Данил, чтобы сделать помощнику приятное.
– Порядок. Сегодня вечером отправляемся в дансинг…
– Сиречь?
– В клуб «Янина», потанцевать, а далее по обстоятельствам.
– Что так убого? – спросил Данил. – Звал бы уж в «Короля Яна» или «Жемчужину», что я тебя, ради дела в бабках ограничиваю?
– Олеська – девочка чопорная. Не та, видишь ли, репутация у названных вами, шеф, заведений. Следователю прокуратуры там показываться невместно.
– Господи, куда мы попали… – хмыкнул Данил. – Сплошные буквы «пы» – патриархальность, пастораль… Пошли за машиной.
Они без хлопот отыскали пожилого капитана Модзелевича, усатого и меланхоличного, и всего через пять минут, подмахнув пару бумажек, были допущены к белой «четверке», стоявшей в дальнем углу обширного внутреннего двора.
– Вот, – констатировал вислоусый капитан. – Передний бамперочек слева помят, так оно так и было. Такой ее и нашли, в протоколе должным образом отражено. Бензина в баке имеется примерно четверть, можете уезжать своим ходом. Конечно, если права имеются…
– Имеются, – сказал Данил. – Предъявить?
– А предъявите для порядка, – кивнул капитан-буквоед. – Мало ли, еще с гаишниками неприятности получатся…
Паша полез было в карман, но Данил опередил, достал свою черную книжечку с пластиковыми прозрачными кармашками и подал капитану. Тот изучил документы с таким видом, словно надеялся, не сходя с места, разоблачить фальшивку, но, не усмотрев ничего криминального, вернул.
– В порядочке. Вот вам справка, что имеете право управлять данным конкретным транспортным средством, а постового я сейчас предупрежу…
Козырнул и вразвалочку направился к высоким железным воротам.
– Как я понимаю, сами поедете, шеф? – тихо спросил Паша.
– Ну конечно, – сказал Данил. – Как подчиненному и полагается. Заодно проверим реакцию хвостов на то, что мы разделились, аки амебы… Поезжай первым, а я задержусь.
– Медведь…
– Сам вижу насчет ведмедя…
Паша энергично направился к воротам, уже раздвигавшимся с тягучим скрипом, а Данил еще раз оглянулся на плюшевого медведика. Он восседал у заднего стекла – небольшой, рыжий, плюшевый, абсолютно ничем не примечательный.
Вот только цветные ленточки на шее данного медведика часто менялись, и это всегда что-нибудь да означало. Сейчас плюшевый щеголял в белой ленточке.
Что ни день в условленное время Серега Климов оставлял машину в строго оговоренном месте, причем цвет ленточки на шее медведя был кодовым сигналом для тех самых законспирированных в отдалении от «Клейнода» людей Данила, которые и волокли на себе основную работу касаемо скользкой нивы безопасности. Белый цвет как раз и означал, что Климову нынче же вечером необходимо встретиться с «призраками» – не передать сообщение, не принять сообщение через систему «почтовых ящиков», а именно встретиться лично. Что, в свою очередь, никогда не касалось пустяков либо рутины.
Встречи не было – иначе «призраки» незамедлительно сообщили бы о ней Данилу. В поведении Климова прослеживалась четкая система, по справедливости ради стоит уточнить, что и сраженные белой горячкой подчиняют свое поведение строгой системе.
Данил включил мотор, потихоньку поехал к воротам. Снаружи, на стоянке, уже не было ни «Волги», ни «девятки». Он поехал знакомой дорогой – все-таки неплохо знал этот город, – дождался зеленого сигнала светофора и свернул на широкий проспект Независимости.
Посмеиваясь внутренне, хорошо представлял, сколько матерков в его адрес отпускают под нос двигавшиеся в том же направлении, – он ехал, словно неделю назад получивший права «чайник»: то полз в крайнем правом ряду, то отваживался высунуться в левый, заранее, с пугливой предупредительностью включая поворот. Временами мотор у него глох на светофоре, а пару раз даже включил аварийку перед особенно дурацким маневром. Одним словом, держался, как взмокший от напряжения новичок, – но, понятное дело, следил, чтобы никого не задеть и не устроить аварию.
Его финты очень скоро оказались вознаграждены – выяснилось, что сзади тащится бежевая «Тойота», пусть и не повторявшая его неуклюжие маневры, но определенно привязанная к нему некой невидимой веревочкой. Любой мало-мальски опытный водитель, окажись он за рулем этой «Тойоты», двадцать раз мог бы обогнать и скрыться из виду, но «японка» отчего-то приклеилась к Данилу, словно робкий юноша, тащившийся за предметом своих воздыханий. Что ж, учтем данный факт и присовокупим к уже имеющимся… При нашем безрыбье рады любому раку…
Глава 2
КРАСНЫЕ ЛЕНТЫ, БЕЛЫЕ ЛЕНТЫ…
Фирма «Клейнод» располагалась в тихом дворике, в небольшом двухэтажном особнячке, построенном сразу после войны блудливыми, но мастеровитыми рученьками немецких военнопленных. Данил сам в свое время выбрал этот домик – разумеется, с точки зрения шефа службы безопасности. С одной стороны исправно функционирующий детский сад, с другой – высоченная глухая стена какого-то склада, с третьей и четвертой – обширный пустырь, где пока что не намечалось никакого строительства. Очень трудно было бы, оставаясь незамеченным, вести наблюдение за особнячком либо нацеливать на него какие-нибудь громоздкие приборы из тех, что применяются любителями подслушивать и подсматривать. И посторонняя машина, и посторонний человек сразу привлекут к себе внимание, ближайшие пятиэтажки метрах в пятистах ну, а родителей, направляющихся в детсад, предельно легко отличить от топтунов.
Вот и теперь, едва он свернул на единственную асфальтированную дорожку, ведущую к особнячку, «Тойота» остановилась – прямо-таки растерянно.
Ухмыльнувшись про себя, Данил подрулил к крыльцу.
В небольшом вестибюле Паша в компании с пожилым охранником смотрел телевизор (в здешних патриархальных палестинах не было нужды пугать входящих откормленными быками в камуфляже, свободно обходились пенсионером, обученным, правда, обращению с кое-какими дозволенными здешними законами средствами самообороны). На экране маячили старые знакомые – крикливые «возняки» с флагами и плакатами, деликатно вытесняемые милицией с площади.
