Караваешникова Елена - Офицеры-2
— Я сделаю все очень быстро, — пообещал хирург.
После укола наркотика Ставр «улетел», но он слышал голоса хирурга и ассистента, звон инструментов и чувствовал адскую боль, когда выскребали зараженную рану. Боль существовала отдельно от него и имела вид безумной багровой звезды.
Когда все было кончено, ассистент, прижимавший голову Ставра к столу, разжал ему челюсти и вытащил свернутый из марлевых салфеток жгут, который его заставили зажать в зубах, чтобы, стиснув, он не раскрошил их.
За три недели в госпитале Ставра добросовестно привели в порядок. Один раз его спросили, кто он, но Ставр отказался сообщить о себе какие-либо сведения, кроме псевдонима, своего боевого прозвища, выгравированного на медальоне вместе с группой крови. Когда врачи решили, что они в полной мере выполнили свой долг по отношению к нему, Ставру выдали камуфляжные штаны и куртку, на этот раз песоч-но-коричневые — в цветах пустыни, и вернули все имевшиеся при нем вещи, разумеется, кроме оружия. Особенно Ставра обрадовали его собственные ботинки. Разношенные и севшие по ноге, как вторая кожа, только более прочная, они хорошо фиксировали голеностопные суставы, страхуя их от случайных вывихов. А специальный протектор с грунтозацепами гарантировал прочный контакт с землей во время резких и стремительных движений в бою. Для человека его образа жизни обувь имела в буквальном смысле жизненно важное значение. Второй вещью, порадовавшей Ставра не меньше, чем ботинки, был пояс. Хитрая пряжка на нем расстегивалась одним движением пальцев, в критический момент пояс в его руках превращался в оружие.
Полковник, командир гарнизона базы, которому предстояло решить его дальнейшую судьбу, носил на лацкане безупречного кителя значок выпускника престижной военной академии и курил толстые вонючие сигары по три доллара штука. За его спиной стояло звездно-полосатое знамя, на стене в застекленных рамках висели грамоты, полученные его подразделением, на столе растопырил крылья бронзовый орлан-белохвост. «Офицер и джентльмен» оценил независимую стойку Ставра и его прямой, ненапряженный взгляд, в котором не было ни тени беспокойства. Но он нюхом чуял, что Ставр не армейский человек. Несмотря на то что он встал точно там, где ему следовало стоять в кабинете офицера, занимающего здесь высшую должность, в нем явно угадывалось презрение к субординации. Полковник понял, что Ставр чувствует себя на равных с ним. По всем признакам полковник принял Ставра за наемника. Человек порядка и дисциплины, он терпеть не мог этих псов войны, однако вынужден был признавать, что иногда автономно действующий индивидуал решает некоторые задачи эффективней и с меньшими потерями, чем взвод пехотинцев.
— Я предоставляю вам выбор, — заявил полковник. — Вы называете свое подлинное имя, звание, если оно у вас имеется, и страну, гражданином которой являетесь. Тогда вас передадут представителям вашей страны. В противном случае я отправлю вас в фильтрационный лагерь.
— Что это за заведение? — спросил Ставр.
— Обращаясь ко мне, вы должны говорить «сэр», — резко сказал полковник.
— Да, сэр. Что такое фильтрационный лагерь, сэр? — повторил вопрос Ставр.
— Место, куда собирают разный сброд, промышляющий грязной работой с оружием в руках.
— И там этих плохих парней перевоспитывают в духе христианской морали, сэр?
— Ими занимается следственная комиссия. А по результатам их или принудительно высылают на родину, или передают в руки закона, если человек объявлен военным преступником в каком-нибудь из государств Западной Африки. Случается, дело кончается расстрелом.
Выбора у Ставра не было, ни при каких обстоятельствах он не имел права заявить о своем российском гражданстве, тем более о принадлежности к спецподразделению внешней разведки КГБ. Выбираться предстояло самостоятельно, поэтому он сказал, что не имеет ничего против отправки в лагерь. Он был уверен, что нет такого места, откуда нельзя бежать. Очевидно, полковник понял ход его мысли.
— Желаю удачи, — усмехнулся он на прощание. Перелет оказался долгим. Уже на закате вертолет приземлился на каменистой площадке на дне обширного каньона, который представлял собой глубокую трещину в гранитном основании безжизненного, как необитаемая планета, плато. Ставр увидел несколько плоских железобетонных строений, обнесенных ржавой сеткой и колючей проволокой. Ни вышек, ни пулеметных гнезд, ни сторожевых собак не было.
— Капитан Хиттнер. Я начальник этого чертового заведения, — представился Ставру низкорослый, сильно нетрезвый человек в кителе американской военной полиции.
Весь его облик, а особенно физиономия с блекло-голубыми глазками откровенно заявляли о полном отсутствии порядочности и привычках мелкого злодейства. Это был тип, совершенно противоположный «офицеру и джентльмену» — командиру базы, с которым Ставр имел дело утром. Ставр решил, что пора наконец четко выяснить свой статус.
— Ты арестован военной полицией и будешь задержан до установления личности и вьыснения, чем ты, черт тебя побери, занимался там, где попался нашим парням, — ответил Хиттнер.
— Я никому не попадался. Я просто оказался в их вертолете.
— Наверно, это была твоя ошибка.
— Это смотря с какой стороны посмотреть.
— Во всяком случае, пока на тебя распространяется весь свод законов о правах личности, но даже не представляю, какую пользу ты сможешь из этого извлечь. А, да, тебя будут кормить и не заставят работать, вот, собственно, и все, счастливчик, добро пожаловать в чистилище. Давай раздевайся.
— Зачем?
— Я обыщу твое барахло на предмет оружия и наркотиков.
Пока Ставр раздевался, Хиттнер достал из ящика канцелярского стола регистрационный журнал, дактилоскопический бланк и железную коробочку с типографской краской. Корявым почерком вписал псевдоним Ставра в регистрационный журнал, на страницах которого было полно кличек на всех европейских языках, и снял отпечатки пальцев. Хиттнер обыскал и вернул Ставру его одежду, затем он послал одного из своих подчиненных за человеком, который должен был сфотографировать нового «клиента». Но фотографа так и не смогли привести в дееспособное состояние.
— Ну и черт с ним, — решил Хиттнер, — пусть дрыхнет. Если его даже удастся поднять, негодяй морду от жопы не отличит. Ну все, иди пока. Охранник Купер покажет тебе твое место.
Над каньоном висел Южный Крест. Два прожектора освещали плац, на котором здоровые парни драли глотки и пытались переломать друг другу ребра, играя в американский футбол.
Показывая дорогу, охранник шел впереди, безрассудно оставляя пленника за спиной. Ставр подумал, что на месте этого Купера он не оставил бы у себя за спиной самого опасного на этом континенте хищника — белого человека.
Когда они проходили под железной фермой, на которой висел прожектор, Ставр услышал странный сухой треск над головой, что-то захрустело под подошвами ботинок. Подняв голову, он увидел, что в луче прожектора кружится плотная стая крупных насекомых, их жесткие крылья и издавали этот характерный треск. Обжигаясь о раскаленное стекло прожектора, насекомые падали, как сухие листья. Ставр, пожалуй, слишком нервно стряхнул несколько полудохлых тварей, зацепившихся когтистыми лапками за его волосы и куртку. После истории с мухами, разъевшими и загадившими ему раны, он возненавидел мелкую летающую сволочь.
Судя по расположению и виду плоских железобетонных строений, раньше здесь была мелкая военная база. Барак, в который Ставр вошел следом за охранником, внутри представлял собой обычную казарму. Короткий коридор привел в нищее казенное помещение, обозначенное как жилое рядами армейских коек. Под низким грязным потолком на крысиных хвостах проводки болталось несколько тусклых от слабого накала и пыли лампочек, высвечивавших только проход между койками.
С заходом солнца обитатели лагеря выползали из душной казармы, под крышей которой они отлеживались весь долгий, невыносимо жаркий день, поэтому сейчас в помещении никого не было. Охранник показал Ставру на одну из свободных коек и ушел.
Через затянутые москитной сеткой окна и гулкие стены в казарму проникал бешеный рев и свист игроков и болельщиков, доносившийся с плаца. Но Ставр решил туда не ходить. Он считал, что не имеет смысла знакомиться с товарищами по несчастью, потому что завтра же он постарается удрать из этого заведения. А раз он не намерен здесь оставаться, то чем меньше людей его увидят, тем больше шансов не нарваться на неприятности. Он предпочел использовать ночь для отдыха, а не для драки.
На железной койке лежал тощий грязный матрас, подушка под стать и тонкое грубое одеяло. Ставр лег, не раздеваясь, не только от отвращения к грязной постели, но и полагая, что если ему все-таки придется драться, то заниматься этим удобней в штанах, чем без штанов.
