Андрей Дышев - Шахидка с голубыми глазами
– Ты спрашивала, чем тебя колют?
– Нет, мне было все равно.
– Скажи, Яна, а кроме тебя там еще были пациенты?
– Да, две девочки лет по четырнадцать. Одна влюбилась в своего учителя по химии и прямо на уроке выпила соляную кислоту. А вторая наглоталась таблеток – мамаша-алкоголичка довела.
– Ты знаешь, где эти девочки сейчас?
Яна смотрела в потолок и покусывала кончик ногтя.
– Наверное, уже нигде… Я краем уха слышала, что их увезли в Москву. А потом там произошел теракт.
– Как выглядели эти девочки?
Яна поняла, что я имел в виду.
– Натуральные блондинки! Классические славянские лица!
– Тебя в Испанию сопровождал Богдан Дрозд. Ты его раньше знала?
– Нет, никогда. Я даже имени его не знала. Из реабилитационного центра в аэропорт меня привез наш охранник и передал этому, как ты говоришь, Богдану. Богдан сказал, что в мадридском аэропорту, у Большой клумбы, меня будет встречать микроавтобус. Встретили, повезли в деревню, а там передали арапчонку. В общем, передавали из рук в руки, как чемодан. Меня совсем не интересовало, кто эти люди и что у них на уме. Понимаешь, когда готовишься к смерти, то ничего не боишься, позволяешь делать с собой что угодно. Очень странное чувство…
– Тебе угрожали? Говорили, что если ты откажешься, то тебя все равно убьют?
– Говорили, но я не собиралась отказываться. Я ходила как сонная, мне было все до лампочки.
– В Испании тебя тоже кололи?
– Нет. Арапчонок давал какие-то таблетки, я их пила.
– А что было потом, Яна?
– Когда потом?
– После того, как хозяйка напоила нас вином?
– Не помню, Кирилл. Какие-то обрывки: самолет, автомобиль, незнакомые лица. Пришла в себя в какой-то квартире. Там были двое мужчин. Хорошо одетые, в костюмах и галстуках, очень вежливые. Они поставили на видео новую запись с Дэном. Снято было в нашем ночном клубе «Шанс». Дэн прыгал по сцене, а Лера, как идиотка, вешалась на него. Отвратительное зрелище!
– И что было дальше? Что ты сделала?
– Что я сделала… – пробормотала Яна, потирая висок. – Кажется… Ну да, я попросила разрешения позвонить…
– Кому ты позвонила, Яна? – спросил я, пытливо заглядывая Яне в глаза.
Она растерянно смотрела на меня, переводила взгляд на мой лоб, щеки, губы… В глазах ее мелькнул то ли испуг, то ли надежда, то ли вопрос…
– Ты позвонила молодому человеку, – подсказал я.
Яна дышать перестала. Не сводя с меня глаз, она тихо, боясь ошибиться, спросила:
– Это был ты?
И тотчас откинула голову на матрац, закрыла глаза, задышала часто и тяжело.
– Господи, Кирилл! Но почему же ты не забрал меня тогда? Почему не увел из центра?
– Но откуда я знал, что из тебя готовят смертницу?! – горячо оправдывался я. – Я был уверен, что это приличное медицинское заведение, где ты проходишь курс лечения.
– Наверное, я выглядела тогда ужасно, – пробормотала Яна. – Скажи, тогда я тебе, конечно, не понравилась, да?
– Почему же! – вкладывая в голос всю силу убеждения, солгал я. – Очень даже понравилась. Хорошенькая девушка в белом, как у медсестры, халатике. Только освещение там было плохое…
– Если бы ты забрал меня оттуда, – вполголоса говорила Яна, не открывая глаз, чтобы было легче представлять себе идиллическую картину, – то все у нас могло бы сложиться по-другому. Не было бы этого кошмара…
– Да, – согласился я. – Все было бы по-другому. И я бы никогда не узнал, кого готовят в реабилитационном центре. И был бы одним из миллиона баранов, которые убеждены, что все теракты готовят и совершают исключительно исламские фанатики.
Я невольно накручивал себя, эмоции начинали брать верх над разумом, я едва не выдал провокационную фразу: «И был бы таким же дураком, как ты, ослепленным любовью к поэзии!» Мне было очень важно узнать, догадывается ли Яна, кто стоит у руля этой фабрики самоубийц. Я хотел, чтобы она сама пришла к этому страшному для нее выводу, но постепенно, капелька за капелькой, как принимают очень сильное лекарство, передозировка которого может убить.
– И еще, Яна, мне очень важно узнать, кто хозяин этого заведения.
Я кинул на нее быстрый взгляд. Яна пожала плечами.
– Не знаю. Я его никогда не видела.
– А ты сама подозреваешь кого-нибудь?
– Нет, – ответила она легко. – Кого я могу подозревать?
– Вспомни, может, психиатры как-то называли его между собой? К примеру, «шеф», «босс» или, скажем, «ментор».
Яна призадумалась. Я внимательно следил за ее лицом. Увы, ни о чем она не догадывалась.
– Как-то раз, – произнесла она медленно, – когда Матфей занимался со мной, в палату зашел Лука и сказал: «Тебя командир вызывает»… Нет, не так! «Командор».
– Командор?
– Да. Матфей извинился и сразу же вышел.
– Он скоро вернулся?
– Минут через пять.
– Как ты думаешь, он выходил с этажа?
– Да, он спускался вниз. Я услышала, как он открывает ключом и распахивает дверь, ведущую на лестницу. У этой двери особый звук, в нем стекло начинает дребезжать всякий раз, когда ее открывают.
– Много комнат на втором этаже?
– Две палаты, кабинет врачей, столовая и процедурная… Вот и все.
– А на первом, насколько я помню, приемное отделение и комнаты для охраны, – произнес я.
– Там еще кухня, – добавила Яна.
– Где же кабинет директора?
– Не знаю. Ничего похожего я не видела.
Мы помолчали. Может, психиатры общаются с «командором» по телефону? Но почему не по мобильной связи, что быстрее и проще?
– Командор, – произнесла Яна, прислушиваясь к ассоциациям, которые вызывали у нее это слово. – Должно быть, это молодой и сильный человек.
– Должно быть, так, – ответил я.
Глава 36
РАЙ ВЕЗДЕ
Мы приехали на Побережье поздним вечером, и я повел Яну к себе домой – там ей было безопаснее, чем где-либо еще. Вид моей неухоженной берлоги с засохшими следами многочисленных ботинок на полу, с взопревшей от былого потопа кухней, где стоял тяжелый запах подвального помещения, привел меня в уныние. И если бы не Яна, я, наверное, развернулся бы на пороге и поехал ночевать в гостиницу.
– Ты не переживай, – сказала она и, облачившись в мой короткий спортивный халат, принялась наводить марафет.
Она мыла, скоблила и чистила до глубокой ночи, и продолжала бы свое занятие до утра, если бы я ее не остановил.
Мы пили чай в большой комнате под мерное тиканье напольных часов. Яна загорелась желанием разыскать директора реабилитационного центра, и она вслух размышляла, спорила сама с собой и строила всевозможные версии. Я молча прихлебывал чай и поглядывал на нее с мучительным чувством, что обманываю ее, что поддерживаю ее святую наивность, и от этого мне было гадко и черно на душе. Вот сейчас допью чай, думал я, и скажу ей всю правду. Наверное, она будет плакать, будет страдать, но так будет честнее. И мне больше не надо будет лгать. И Яна избавится от своих по-детски восторженных и чистых представлений о святости поэтической души.
Но я допивал чай и трусливо наполнял стакан снова. «Вот второй допью – и все!» Но допивал второй и опять не мог решиться сказать правду. Как назло, Яна вдруг вспомнила какое-то малоизвестное стихотворение Веллса из его ранней лирики про тихую южную ночь, и я тем более не решился на тяжелый разговор.
Нет, так нельзя, понял я, когда Яна, обняв меня, уснула на моей груди. В древности гонцам, которые приносили плохую весть, отрубали головы. Если я скажу Яне, кто отправил ее на смерть, она возненавидит меня как человека, разрушившего ее идеал. Пущу-ка я ее по следу, как сыщика, пусть сама докопается до истины.
Утром, за завтраком, я сказал ей:
– Вот тебе домашний адрес и фамилия налогового инспектора. Это мой давний приятель. Зайдешь к нему домой, скажешь, что от меня, и попросишь дать всю информацию по реабилитационному центру.
– А какую информацию? – спросила Яна, глядя на листок.
– Кто его хозяин? Есть ли доходы? На какие деньги построен и содержится?
Надо было видеть, с каким энтузиазмом Яна взялась мне помогать! Она даже не допила кофе, вскочила из-за стола и побежала в прихожую. Я едва успел крикнуть ей, чтобы пользовалась только такси и ни в коем случае не садилась в частные машины.
А я тем временем узнал домашний адрес психиатра Лампасова, который устроил меня в реабилитационный центр. Время еще было раннее, и я надеялся застать его дома. У меня были веские основания считать его одной из ключевых фигур, связанных с подготовкой смертников, и потому я прихватил с собой «оперативный чемоданчик», как называл «дипломат», укомплектованный наручниками, цифровым фотоаппаратом, кипой протоколов допроса, Уголовным кодексом и прочей справочной литературой. Автомат туда не поместился, и я положил оружие в обыкновенный продуктовый пакет.
До улицы Халтурина я добрался быстро и уже в восемь часов десять минут позвонил в дверь.
Открыла молодая женщина в длинном махровом халате и с сигаретой в руке. Глаза ее были узенькие, но не потому, что в ее генеалогическое древо затесались монголы или китайцы, а потому, что она не захотела раскрывать их шире, до нормального размера. Видимо, я пока не удосужился такой чести. Женщина медленно, как при замедленной киносъемке, поднесла сигарету к темно-фиолетовым губам и, растягивая звуки, поинтересовалась:
