Андрей Воронин - Тайна Леонардо
– Это, что ли, и есть сказка, которую ты решил мне подарить? – спросила она.
– Это только присказка, – пообещал Владимир Яковлевич. – Ну, давай, давай, одевайся, пока я не передумал!
...Он заметил в зеркале заднего вида отражение чьих-то фар, когда уже выехал из поселка. Откуда они взялись, эти чужие фары, Владимир Яковлевич не видел, да это и не имело особого значения. Дела такого масштаба расследуют профессионалы – самые лучшие, какие только остались в органах после бардака, который творился в стране на протяжении последних полутора десятков лет. Можно было не сомневаться, что, если в захотели, эти люди ни за что не дали бы ему себя заметить. Слежка за ним в последнее время была едва ли не демонстративной. "На психику давят, – подумал он, преодолевая желание утопить педаль акселератора до упора, чтобы посмотреть, как это им понравится. – Ну-ну, бог в помощь. Психика у меня устойчивая, так что, ребята, где сядете, там и слезете".
Пост ГИБДД на въезде в город был освещен, как стоянка перед супермаркетом, и здесь Владимир Яковлевич сумел наконец рассмотреть машину преследователей – самую обыкновенную светло-серую "Волгу" без каких бы то ни было признаков принадлежности к одному из многочисленных ведомственных гаражей Министерства внутренних дел. Она держалась на приличном расстоянии от его "доджа", то отставая, то немного приближаясь, и с тупым упорством повторяла каждый его маневр. В городе, где движение было гуще, "Волга" притерлась почти вплотную, не давая никому вклиниться между своим капотом и багажником дружининской машины; на перекрестках она все время оказывалась позади, почти упираясь своим передним бампером в задний бампер "доджа", освещенная рубиновыми отсветами его тормозных фонарей. Дружинин старался не обращать на нее внимания, но это оказалось очень трудно. Наглость водителя "Волги" его раздражала, и, обдумав все хорошенько, он решил, что ничем не рискует, если преподаст этому быдлу в погонах небольшой урок.
Ему пришлось немного подождать и здорово подсуетиться, чтобы организовать все как надо. И вот наконец ситуация сложилась именно так, как он хотел: шедшая впереди машина проскочила светофор на желтый, освободив перекресток. Владимир Яковлевич притормозил; желтый сменился красным, рычащие лавины справа и слева тронулись с места, и в этот самый миг доктор Дружинин вдавил педаль акселератора в пол.
Дорогие импортные покрышки с пронзительным визгом вгрызлись стальными шипами в покрытый подмороженной слякотью асфальт, мощный двигатель "доджа" бархатно взревел под забрызганным грязью золотистым капотом, и дорогая иномарка пулей устремилась в сужающийся просвет между двумя встречными потоками транспорта, сопровождаемая разноголосым нытьем клаксонов.
Водитель "Волги", несомненно, был неплохим профессионалом и, более того, ожидал от своего объекта подобного трюка. Он среагировал мгновенно, и в этом заключалась его главная ошибка: доктор Дружинин рассчитал все очень точно, и там, где успел проскочить он, уже не смогла бы пролететь даже самая быстрая муха.
Преследователь понял свою ошибку почти сразу, но это "почти" решило дело: вылетевшая на перекресток вслед за золотистым "доджем" серая "Волга" начала тормозить слишком поздно. Имелся единственный шанс уцелеть: оставаться на месте. Увлекшись преследованием, водитель упустил этот шанс, и его машина, под несмолкающий вой клаксонов пройдя юзом последние несколько метров, с грохотом и лязгом въехала сбоку под оранжевый грузовик коммунальной службы.
– Получи, фашист, гранату, – негромко произнес доктор Дружинин, наблюдавший за этим происшествием в зеркало заднего вида.
– Ты что, рехнулся? – забыв о субординации, задыхающимся голосом спросила Вера, нащупывая под шубкой то место, где у всех, даже у медицинских сестер, за деньги и подарки открывающих врачам доступ к своему телу, обычно располагается сердце. – Я чуть не умерла!
– Но ведь не умерла же, – хладнокровно возразил Владимир Яковлевич, ведя машину сквозь ненастную питерскую ночь. С низкого неба опять посыпался мокрый снег, и он врубил "дворники". – На тебе даже царапинки нет! Прости, малыш, ты ведь знаешь: у каждого свой способ получать удовольствие.
Через полчаса они уже усаживались за столик в модном ночном клубе. Вокруг грохотала нестерпимо громкая музыка, по стенам, потолку и спинам танцующих метались разноцветные огни, от бутафорского дыма першило в горле. Отпустив Веру танцевать с каким-то молодым хлыщом, Владимир Яковлевич поймал пробегавшую мимо официантку и заказал бутылку водки. "Пива!" – коротко и исчерпывающе ответил он на вопрос о закуске.
Это было в начале первого пополуночи. В половине второго Владимир Яковлевич не без удовольствия отметил, что уже не вяжет лыка, и спросил еще водки, а в четверть третьего ударил первого подвернувшегося под руку сопляка кулаком в лицо и бросил стулом в синтезатор, но промахнулся – стул пролетел над головой успевшего пригнуться бармена и обрушил витрину с напитками. В два семнадцать его уже мутузили охранники, оттирая локтями рвущуюся к нему на помощь Веру, а в два часа пятьдесят четыре минуты доктор Дружинин с чувством выполненного долга растянулся на жестких нарах, обмотал голову разорванным вдоль всей спины, заляпанным какой-то дрянью пиджаком и уснул сном праведника, оглашая камеру богатырским храпом.
* * *– Ловко, – проворчал Федор Филиппович, выслушав доклад Слепого. – Что с машиной наружного наблюдения?
– Люди не пострадали, – ответил Глеб, – а что касается машины, то бюджет славного города на Неве как-нибудь переживет такой убыток. По-моему, вы не о том беспокоитесь, Федор Филиппович.
– О чем хочу, о том и беспокоюсь! – сердито огрызнулся генерал. – До каких пор этот подонок будет водить нас за нос?
– Вы предлагаете явиться к нему с обыском?
– Я предлагаю форсировать расследование! Любым доступным способом, вплоть до обыска.
Сиверов пожал плечами.
– Если вы приказываете...
– А у тебя имеются возражения? Что ж, готов тебя выслушать. Хотя в последнее время ты только и делаешь, что возражаешь, споришь и сомневаешься, а дело стоит на месте.
– Дело не стоит на месте, – возразил Глеб. – Смотрите, Дружинин уже начал нервничать. Он сам форсирует события, не стоит его подгонять. Это как с освобождением заложника: никогда не надо слишком сильно давить на похитителя, не то он просто не выдержит нервного напряжения и может расправиться с пленником. Он уже и так начал делать глупости...
– Например?
– Например, эта его вчерашняя выходка. Не спорю, алиби он себе обеспечил такое, что под него не подкопаешься...
– Знать бы, зачем оно ему понадобилось...
– А вы не знаете? Ах да, вам же, наверное, просто не успели доложить. Тут такое дело, Федор Филиппович... Словом, прошлой ночью, как раз в то время, когда Дружинин загорал на нарах, была найдена повешенной в своей квартире медицинская сестра Анна Карловна Кригер.
– Кригер?!
– Да, Федор Филиппович. Последний свидетель по этому делу приказал долго жить. Результатов вскрытия я пока не видел, но сомневаться в том, что это было убийство, не приходится. Вы знаете, что за домом Кригер велось наружное наблюдение – вы ведь, как я понял, сами его установили. Около трех часов ночи в подъезд вошел неизвестный, после чего в квартире Кригер загорелся свет; Неизвестный пробыл там около двадцати минут, а затем свет погас, и неизвестный вышел – точнее будет сказать, выбежал из подъезда. Его поведение показалось наружникам крайне подозрительным, и они попытались задержать этого типа. Услышав окрик, неизвестный учинил пальбу и, черт бы его побрал, был убит в перестрелке. Кригер вынули из петли еще теплой, но, сами понимаете...
– Этого стрелка удалось опознать?
– Представьте себе, да! Он числится в милицейской картотеке. Некто Дмитрий Сальников, по кличке Сало, мелкий уголовный авторитет...
– Сало?!
– Вспомнили? Да-да, тот самый Сало, который, согласно полученной нами информации, сосватал Недосекина в группу Кота. Неизвестно, каким образом он замешан в этом деле, но вот наружники, что следили за домом Дружинина, докладывают, что, перед тем как отправиться в город этой ночью, господин доктор вышел на балкон и переговорил с кем-то по мобильному телефону. Звонок, к сожалению, отследить не удалось, но можно предположить, что наш доктор говорил с Сальниковым. Кригер, по всей видимости, слишком много знала, и он опасался, что ее собачьей преданности может не хватить для... ну, для обеспечения его безопасности. А может быть, ее преданность была не такой уж и собачьей. Может, она имела под собой вполне реальную, – Глеб сложил пальцы правой руки в щепоть и потер ими друг о друга, – материальную основу...
Федор Филиппович завозился на скрипучем сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, но ничуть в этом не преуспел – в салоне крошечного "фиата" было чересчур тесно.
