Андрей Таманцев - Рука Москвы
К действительности его вернул восторженный возглас водителя:
— Господин генерал, вы только посмотрите! Какая красотка! Я тащусь!
Впереди на обочине стояла открытая красная иномарка. К багажнику прислонилась стройная молодая блондинка в черном кожаном пальто с небрежно наброшенным на шею длинным красным шарфом. На солнце золотилась волнистые волосы цвета осенней ржи. По случаю теплого дня пальто было распахнуто. Под ним белел костюмчик, высокий обрез мини-юбки открывал стройные ножки.
И хотя генерал-лейтенанту Кейту было сейчас не до этого, он кивнул — только для того, чтобы как-то отреагировать на восторг молодого солдата:
— Да, красивая женщина.
— Женщина? Какая женщина? — удивился водитель. — Я говорю про тачку! Это же «мазератти джибли»!
Блондинка увидела приближающийся джип и подняла руку.
— Нам, — сказал водитель. — Господин генерал, тормознем?
И остановил джип, не дожидаясь разрешения.
Неужели в этом запредельном, вывернутом наизнанку мире существуют красивые женщины, красивые спортивные автомобили, существует яркое солнце, ранняя нежная весна и свежий ветерок с залива?
Все это существовало. И красивая молодая женщина с грациозными ножками, зелеными глазами и точеным, безупречно правильным и от этого немного надменным лицом. И ее автомобиль, от вида которого мальчишка-водитель впал в ступор. Причина, которая заставила ее стоять на дороге, была прозаична и тем самым утверждала вещность и реальность жизни, в которую генерал-лейтенант Кейт словно бы вынырнул из сумрачных балтийских глубин.
Осевшее на обод колесо «мазератти». Валяющийся на асфальте домкрат. Слишком железный, слишком грубый для ее нежных рук.
Кейт вышел из джипа и вежливо улыбнулся.
— Сударыня, ни слова. Мелкие бытовые неприятности украшают жизнь. Потому что они легко устранимы. Займись! — кивнул он водителю.
Кейт и не ожидал, что она рассыплется в благодарностях. Но она взглянула на него с явной иронией, даже насмешливо и произнесла на хорошем эстонском:
— Как это по-генеральски! Галантность руками слуги. Будь вы средневековым рыцарем, генерал Кейт, платок дамы вашего сердца поднимал бы с земли лакей. А потом вы вручали бы его даме.
— Вы меня знаете?
— Кто же вас не знает? По телевизору я привыкла видеть вас в мундире. Мундир вам очень идет. Штатский костюм тоже идет. И если вы будете чуть чаще бриться, Силы обороны Эстонии будут неотразимы.
Кейт озадаченно провел рукой по щеке. Щетина была. Он вспомнил, что в спешке не успел побриться. Неожиданно для себя он засмеялся. Ему нравилась эта женщина. Ему нравилось, что она ему нравится. Это означало, что он еще не омертвел в том бездушном мире, в котором много лет привычно существовал.
— Отставить! — приказал он водителю. — Сударыня, мне стыдно. Надеюсь, вы разрешите мне загладить свою вину?
Он снял плащ, подвернул рукава пиджака и взялся за домкрат. Забыв про «мазератти», солдат уставился на командующего, с ловкостью опытного автомобилиста снимающего колесо.
— Давайте запаску, — распорядился Кейт.
— Не верю своим глазам, — проговорила она, но багажник открыла. — Отпустите водителя, генерал. Я отвезу вас туда, куда вам нужно. Такие подвиги не должны оставаться без награды.
— Свободен, — бросил Кейт солдату. — Не генерал, сударыня. Сегодня мне очень хочется забыть, что я генерал. Йоханнес Кейт. А еще лучше — просто Йоханнес.
— Рита Лоо, — назвалась и она.
— Рита Лоо. Я знаю вас. Да, знаю. Вы дочь Генриха Вайно. Какая неожиданность. А я как раз ехал к вашему отцу.
— Неожиданность? — переспросила она. — Нет, Йоханнес. Никакой неожиданности нет.
— Вот как? — удивился Кейт. — Почему?
— Потому что я ждала вас.
— Заинтригован. Объясните?
— Обязательно. Чуть позже. Садитесь, — сказала Рита, когда колесо было заменено. Она развернулась и направила «мазератти» в сторону Пирите. — Нам нужно ненадолго заехать в одно место. Это рядом.
Машина свернула с шоссе и через пять минут остановилась у ворот большого дачного участка в той части поселка, где еще с советских времен селились партийные бонзы и директора крупных таллинских магазинов. Ворота были открыты. В глубине участка стоял двухэтажный основательный дом. Забранные раздвижными металлическими решетками окна и пыльные, немытые стекла говорили о том, что в доме зимой не жили. Возле крыльца стоял длинный белый «линкольн». В нем дремал водитель, опустив спинку кресла.
— Это дача отца, — объяснила Рита. — Пойдемте, генерал.
— Я посижу в машине, — отказался Кейт.
— Пойдемте, пойдемте, — повторила она. — Вас ждут.
— Вы сказали, что отвезете меня туда, куда мне нужно, — напомнил он. — Я не уверен, что мне нужно сюда. Более того, я совершенно уверен, что сюда мне не нужно.
— Вы ошибаетесь, генерал. Именно сюда вам и нужно.
Рита провела его в нетопленый дом и открыла дверь в просторную сумрачную гостиную с мебелью в холщовых чехлах. В гостиной нещадно дымил камин. Какой-то молодой человек сидел перед ним на корточках, раздувая огонь. Второй — лет пятидесяти, с короткими седыми волосами и простодушным лицом — скептически наблюдал за его усилиями заставить гореть поленца. Оба были в плащах с поднятыми воротниками. Судя по всему, ждали они давно и основательно продрогли, так как в гостиной было холодней, чем на улице. При появлении Риты и Кейта пожилой произнес:
— Спасибо, Лола. Генерал Кейт, разрешите представиться: начальник оперативного отдела Управления по планированию специальных мероприятий генерал-майор Голубков.
— Что это значит? — резко спросил Кейт.
— Прошу извинить. Нам пришлось прибегнуть к такому способу встречи с вами. Потому что мы в острейшем цейтноте. Это не похищение. Вы совершенно свободны и можете уйти в любой момент. Но я прошу выслушать меня. Это не обяжет вас ни к чему. Я надеюсь, что мне удастся изменить вашу точку зрения на ситуацию. А если не удастся — что ж, по крайней мере, я буду уверен, что вы знаете что делаете.
— Вы сказали, что я могу уйти в любой момент. Значит ли это, что я могу уйти немедленно?
— Да.
— Желаю здравствовать.
Кейт повернулся и направился к выходу. С порога обернулся. Ни генерал Голубков, ни его молодой спутник не сделали попытки его задержать. Они даже не смотрели на него. Их больше занимал огонь в камине.
— Не горит? — спросил Голубков.
— Не хочет.
— Ну и хрен с ним.
— Пойдемте, Йоханнес, — сказала Рита Лоо. — Я отвезу вас туда, куда скажете.
Кейт вернулся в гостиную, снял с кресла чехол и сел.
Сухо кивнул:
— Слушаю вас, генерал Голубков.
Глава двенадцатая
Холодрыга на этой даче была, как в погребе. За два часа ожидания меня пробрало до костей. А внутри еще с ночи сидел мандраж от ледяной балтийской воды. Нет, не нравится мне подводное плаванье. Особенно в гидрокостюмах без электроподогрева. И потому я даже обрадовался, когда генерал-лейтенант Кейт круто развернулся и двинулся к выходу из гостиной, окаменев плечами, как человек, ожидающий окрика «Стой, сука!» и клацанья винтовочного затвора. Пусть идет, хоть можно будет залезть в «линкольн», включить на полную мощность печку и отогреться.
Мои надежды не сбылись. Генерал недовольно оглянулся на нас, как бы говоря: «В чем дело, почему не стреляете? Ждете особого приглашения?» Потом брезгливо сдернул с кресла пыльный холщовый чехол, бросил его на соседнее кресло, уселся, закинул ногу на ногу и сказал:
— Слушаю вас, генерал Голубков.
А мне сказал:
— Откройте дымоход. Кто вас учил разжигать камины?
— Никто, — огрызнулся я. — У меня дома их разжигал дворецкий.
Рита засмеялась, дернула сбоку камина какую-то ручку, дым потянуло вверх, и эти долбанные поленца сразу весело запылали.
— Разговаривайте, господа, не буду мешать, — сказала она и вышла.
— Начни, — кивнул мне Голубков и представил меня генералу: — Сергей Пастухов.
Я вытащил из кармана плаща аудиокассету «Сони» и видеокассету «Бетакам», которые Док среди всего прочего изъял минувшей ночью из сейфа Янсена, и показал их Кейту.
— На этих кассетах…
— Я знаю, что на этих рассетах, — прервал он. — Меня уже пытались шантажировать этими записями. Генерал Голубков, я был более высокого мнения о спецслужбе президента России. До чего же вы, гэбисты, все одинаковые! Я начинаю думать, что гэбист — это не профессия. Это национальность. Если это все, что у вас есть…
Я швырнул кассеты в камин и с досадой сказал:
— Господин генерал, я всего лишь хотел объяснить, что на этих кассетах. Вас это не колышет. Так бы и сказали. А вы сразу начинаете обобщать.
Он посмотрел, как веселый огонь облизывает пластмассу кассет, и перевел на меня недоумевающий взгляд.
