Алексей Рыбин - Трофейщик-2. На мушке у «ангелов»
— Билл Грэм… Что, ребята, будем делать с этим Биллом Грэмом? Эй! — Голос снова обращался к нему. — Чего тебе надо? Ты зачем пришел, а?
— В гости…
Сапог перестал давить на затылок.
— Ну, вставай, проходи, если в гости…
Билл услышал, как сзади щелкнул дверной запор. Он поднялся и увидел перед собой человека в черном свитере, черных джинсах, сапогах и в черном чулке, натянутом на голову. «Как в кино…»
— Пошел! — Его сильно толкнули в спину, и Грэм почти влетел в гостиную. Там стоял еще один бандит, с виду близнец первого — в таком же черном одеянии и в маске. Третий, невидимый, находился сзади. Пастора видно не было.
— Ну что, щенок? — спросил тот, что стоял посреди гостиной. — Что скажешь?
Грэм попытался улыбнуться, вспомнив заветы доктора Карнеги, но у него ничего не вышло. Лицо исказила жалкая гримаса, которую надо было побыстрее убрать, чтобы не раздражать лишний раз гангстеров… Но гримаса словно прилипла, и ему пришлось проделать целый ряд мимических упражнений, чтобы привести лицо в более или менее достойный вид.
— Что морщишься, парень? Не нравится обращение? Нас тоже здесь многое не устраивает. Тоже небось пастор?
— Нет, я журналист…
— Журналист… Это хорошо. Тогда мы тебя убивать не будем. Пока. — Из-под черного чулка вырвалось что-то вроде смеха, жуткое хриплое бульканье, от которого, как и от самой фразы, Грэма сковал не то что внутренний холод, а настоящий мороз.
— Не дрожи, не дрожи, сказал же — не убьем… Как называется твой вонючий листок?
— Сейчас я пишу в «Денверпост»-…
— О-о, да ты, наверное, знаменитость? Ребята, смотрите, какой улов! «Денверпост»… А с какой гордостью он это сказал-то, ну, я не могу… Так вот, напиши в свой сраный «Денверпост», что скоро всем вам конец. Понял?
— Кому конец? — дрожащими губами спросил Грэм.
— Узнаешь, не торопись. А ну иди-ка сюда! — произнес невидимый гангстер.
Грэм, повернувшись, не удивился, увидев, что третий бандит как две капли воды был похож на двух остальных.
— Иди, иди. — Он манил его к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. — Теперь повернись.
Он послушно повернулся спиной к перилам и почувствовал, что руки, схваченные террористом — так почему-то Билл стал называть про себя эту троицу, — просовываются сквозь перила лестницы. Он едва не вскрикнул от боли, когда на запястьях защелкнулись наручники. Грэм оказался прикован к перилам — руки вывернуты назад и вверх. Он почти висел, чувствуя, как в суставах растет ломящая боль.
— Что они там копаются?.. — Главарь взглянул на циферблат наручных часов.
Камин, несмотря на теплый осенний день, тихо потрескивал ровным огнем.
— Надо памятку журналисту оставить, чтобы не забыл про обещанное. — Главарь усмехнулся. — Это такие люди — пообещают и тут же забудут! Частенько такое случается. Ну ничего, мистер Грэм — парень надежный. Слово сдержит. Здесь, я смотрю, все удальцы. Эй, не скучай! — прикрикнул он на Грэма, голова которого упала на грудь. — Пастор, говорю, твой, он что, боксом занимался? Так меня треснул, я даже не ожидал…
— Что с ним? — тихо спросил Грэм, жмурясь от боли.
— Отдыхает твой пастор. Не бойся.
Террорист, стоявший у камина, вытащил из огня рукой в перчатке длинную кочергу со странно изогнутым концом. Подняв ее, он показал Грэму красную от жара фигурку, которой заканчивалась железка, и Билл на миг забыл о боли в вывернутых суставах. Человек в маске медленно подошел к нему. То, что издалека выглядело кочергой, оказалось клеймом — маленьким колечком с торчащими во все стороны палочками-лучами. Оно было темно-красным от жара. Несколько искр упали с него на пол.
— Осторожнее! — прикрикнул главарь. — Не подпали лишнее. — Сказав странную фразу, он подмигнул Грэму. — Счастливый ты, парень! Солнышко тебе всю жизнь светить будет.
Рука одного из бандитов схватила Грэма за волосы и притянула его голову к перилам. Теперь Билл не мог даже пошевелиться. Тихонько заскулив, он смотрел, как приближается красный круг. Он был уже так близко, что пришлось закрыть глаза от страшного жара. Раскаленный металл зашипел, погружаясь в живую плоть. Голову словно облили расплавленным свинцом — каждая клеточка мозга, все кости черепа, переносица, даже зубы пронзила такая чудовищная боль, что Грэму показалось, будто он стоит в середине костра. Он хотел потерять сознание, но явь продолжала его окружать. Явь, наполненная безумным страданием, в котором он растворялся.
— Пора, — услышал он голос главаря. Голос доходил до него как сквозь стену — издалека, приглушенно. Он открыл глаза и обнаружил, что находится в гостиной один. Бандиты исчезли мгновенно, не оставив ни малейших следов, кроме прожженного в двух местах ковра на полу. Клеймо они тоже унесли с собой.
Боль все еще не отпускала, однако Билл вновь обрел способность оценивать ситуацию. Он продолжал висеть, прицепленный наручниками к перилам, выбраться отсюда самостоятельно не было никакой возможности.
Билл набрал побольше воздуха в грудь и закричал так громко, как только мог:
— Дуайт! — Получился не крик, а какой-то хрип, но все-таки он был достаточно громкий. Билл крикнул еще раз и затаил дыхание. Сверху донесся слабый стон.
В этот момент дверь гостиной с треском распахнулась и в комнату влетели Роберт, владелец прачечной, и Ник, автомеханик. Лица их были испуганы. Увидев висящего на перилах Билла со страшным ожогом на лбу, вбежавшие на мгновение застыли на месте.
— Помогите, — слабо проговорил Билл. Остаток сил ушел на предыдущие крики, которые и были услышаны проходившими мимо.
Автомеханик дернул за наручники так, что Грэм вскрикнул от боли.
— Сейчас, сейчас… — Он открыл кейс с инструментами, вытащил из кармана отвертку, какие-то еще железки. — Потерпи, дружище…
Действительно, Ник быстро справился с замком, и Грэм, освободившись, плашмя рухнул на пол. Поднимаясь, он подумал, что за один день никогда столько не падал. Сегодня все было против правил. Лицо саднило так, что он не мог говорить, только мычал, пытаясь придать своим звукам, которые вырывались изо рта, какой-то смысл:
— Там… наверху… посмотрите…
Ник с Робертом кинулись по лестнице наверх. Грэм, вспомнив о том, что все новости он должен получать первым, это залог его успеха, стал медленно подниматься вслед за ними. В первой спальне, дверь которой находилась прямо напротив лестницы, было пусто. Из второй раздался крик Роберта:
— О мой Бог!
Войдя в комнату, он увидел страшную картину. Дуайт висел на вывернутых руках, прицепленный наручниками к крюку от люстры. Грэм вспомнил, как он с приятелями подшучивал над пастором, когда, покупая дом, тот настаивал, чтобы в потолках торчали эти крюки. Вместо современных настенных светильников Дуайт развесил всюду древние разлапистые люстры, доставшиеся, как он утверждал, по наследству. В такое наследство Грэм лично не верил. Он всегда подозревал, что украшения куплены Дуайтом в антикварном магазине: пастор обожал собирать разный хлам, называя это сохранением традиций. Грэм не видел в этом ничего, кроме обыкновенного пунктика, впрочем безобидного для окружающих и достаточно распространенного.
С первого взгляда нельзя было понять — жив пастор или уже нет. Он не двигался, руки его были почти вытянуты, выпрямлены в локтях. Очевидно, плечевые суставы вывихнулись. Лицо Дуайта сплошь покрывала засохшая кровь, лоб распух и был совершенно черным — Грэм понял, что с пастором проделали ту же операцию, что и с ним. Роберт очнулся первым и бросился к висящему священнику. Подхватив его под колени, он приподнял неподвижное тело. Пастор застонал. Автомеханик пододвинул стул и снял с крюка наручники. Вдвоем они положили Дуайта на постель, освободили его руки, и лишь тогда он слабо произнес:
— Спасибо…
Дуайт открыл глаза, превратившиеся в узкие щелочки, — кроме ожога, вздувшегося над бровями, лицо его имело повреждения и другого характера. Видимо, он постарался, отстаивая свою жизнь и свой дом. Грэм знал, что пастор в прошлом был хорошим боксером, и бандитам, вероятно, пришлось изрядно попотеть, прежде чем они одержали над ним верх.
— Грэм… — произнес пастор, увидев над собой склонившегося журналиста, — тебя тоже… Грэм, — повторил он, — подойди к окну, посмотри…
— Куда?
— Я посмотрю, Дуайт, — вмешался Ник. — Парень ведь тоже, наверное, ни черта не видит. Его, как и тебя, отделали будь здоров. На что посмотреть-то? Эти ублюдки исчезли. Мы никого на улице не видели.
— Церковь. Церковь… — два раза сказал пастор и замолчал не в силах продолжать.
Ник подошел к окну и громко крикнул, взмахнув руками:
— О, дерьмо!
В доме Дуайта не принято было так выражаться, но Роберт, встав рядом с приятелем, понял причину столь безответственного возгласа.
