Андрей Воронин - Инкассатор: Золотая лихорадка
– Сразу видно, что вы не из наших мест. Около нашего отделения, кроме чертополоха, ничего не растет. Особенно зимой.
– Ох, простите... Вика, давайте знакомиться. Я – Юрий. И если вы поможете мне раздобыть что-то типа бритвы, я помолодею лет на десять и расскажу вам много интересного. Да, и правильно ли я понял, что вы не очень жалуете правоохранительные органы?
Жуков пихнул Филатова в бок, но было поздно. Улыбка погасла на лице девушки, но она сдержалась, помолчала несколько мгновений, потом преувеличенно спокойно сказала:
– Моего отца обвинили в убийстве и посадили на пятнадцать лет. Он должен был выйти год назад. Если бы не умер за месяц перед освобождением. А недавно мне пришла бумага о том, что он был невиновен. Это случайно открылось – следователя купили, и он свалил все на отца...
Юрий тихонько всунул Ване деньги и отправил за самогоном, который тот и принес через несколько минут. Пока он был в отлучке, Филатов присел рядом с девушкой на корточки и сказал:
– Милая девушка, я не стану вам вешать лапшу на тему «как я пострадал от ментов». Скорее я пострадал от тех, с кем они призваны бороться. Но если они меня найдут – пожизненное мне обеспечено. Завтра они обложат меня, как зверя.
– Юрий, зачем вы мне это говорите?
– У меня нет выбора. Я прошу вашей помощи, Вика. И для начала действительно одолжите мне какую-нибудь бритву...
– Пожалуйста. Станок – на веранде, вот вам лезвие. Подождите, мыло и полотенце возьмите! Нет, постойте, я сама, вы там не разберетесь, как воду нагреть!.. – Девушка взяла все в свои руки, и к тому времени, как Ваня возвратился из второй половины дома, куда вел отдельный вход, Юрий с наслаждением начал бриться, жалея лишь о том, что не сможет завтра сходить в баньку.
Перед Викой и Иваном он предстал помолодевшим. Те принялись дружно разглядывать его, потом девушка спохватилась и начала накрывать на стол. Жуков выглядел уже значительно лучше – видать, хлебнул первача. Они поели, выпили по рюмке-другой, потом уставший Юрий спросил:
– Вика, не станут ли тут Ивана искать? Он ведь со мной вместе из милиции сбежал...
Вика на минуту задумалась, потом твердо ответила:
– Они могут. Я попрошу одного парня отвезти тебя в Сусулен. Прямо сейчас. Устраивает?
– Спасибо, милая. А Ване скажи, как проспится (Иван уже сладко похрапывал на диване), чтобы ментам говорил: замок, дескать, я сорвал, а сам он пьяный был и, как убег, не помнит.
«Хорошие люди.. Только не пойму, любовь это или они просто... друзья?» – думал Филатов, отъезжая на север в машине Викиного знакомого. Никаких милицейских кордонов на дороге они не встретили. Видно, менты в Синегорье спали долго и крепко.
Глава 25
Из Сусулена в Магадан Филатов добрался с комфортом. Освобожденные от власти бандитов золотодобытчики, которым он вкратце рассказал историю путешествия в старый лагерь, в благодарность предоставили в его распоряжение джип, который прошел четыреста с лишним километров за четыре часа. По дороге он хотел было заехать в Вымь, но понял, что крупной пьянки там не избежать, а это ему сейчас не нужно.
Билетов на прямой самолет до Москвы, как и следовало ожидать, не было. Ждать в городе неделю Филатов не собирался и взял авиабилет на рейс до Хабаровска, откуда, на худой конец, до столицы можно было добраться и поездом. Так и получилось. Погода стояла нелетная, и Юрий, который, в общем-то, никуда не торопился, решил поехать по земле.
... В плацкартном вагоне – билетов в СВ и даже в купе не было, да Филатов и не привередничал – с самого утра бегали детишки, с которыми никакого сладу не было, мужики резались в карты, несмотря на ругань проводницы, в крайнем купе у туалета утихомиривали пьяного.
В предпоследний день пути Юрий проснулся на своей верхней боковушке от того, что его кто-то потянул за руку. Это сосед снизу искал компанию, чтобы опохмелиться.
– Ну, подожди ты, дай хоть умыться! – сказал ему спросонья Филатов. Мужик, видно командированный, в помятом костюме и повязанном как попало галстуке, недовольно пробурчал:
– Успеешь. Давай дернем, душа горит...
– Ну, бог с тобой...
Они пропустили по сотке, и сосед стал скучно и нудно ругать правительство, мафию и собственную тещу. Вскоре он задремал, и Юрий смог спокойно отлучиться, не желая влезать ни в какие эксцессы. Эта его «толерантность» принесла свои плоды, и до Москвы он добрался без особых приключений, за исключением, правда, ночной разборки с гражданином из крайнего купе, который подсел на белого коня, разделся догола и начал ходить по вагону под ругань и соленые шуточки попутчиков.
«Виват, Россия...» – подумал Филатов, укладывая пьяного на полку тычком в один из нервных узлов.
– Теперь проспит до Москвы, – сказал он помогавшему ему соседу, удивленно смотревшему на то, как буйный алкоголик расслабляется после одного движения Юриного пальца. – Пошли, дурня дам...
Они играли в дурака и выпивали по маленькой до того момента, когда проводница объявила:
– Подъезжаем к Москве, санитарная зона! Туалеты закрываю!
Хотя до столицы было еще несколько часов, в вагоне начали дружно собираться, и обжитое за несколько суток место приобрело вид эвакуируемого дурдома. Дружно заревели дети, продрали глаза пьяные, не понимая, где они находятся. Филатов, вовремя успевший побриться, принялся смотреть в окно на подмосковные пейзажи...
Первопрестольная встретила его дождем. Десантник сдал в камеру хранения чемодан и стал не спеша соображать, куда для начала податься. Время было обеденное; он разыскал недалеко от вокзала какой-то новый ресторан и плотно поел, заказав овощной салат, холодник, истекающий маслом шницель, который запил сухим вином.
После обеда Филатов отправился на переговорный пункт и стал наудачу набирать телефонные номера. В ежовской квартире Жестовских трубку подняли сразу.
– Здравствуйте. Могу я услышать Леню Жестовского?
– Здравствуйте... – по голосу Филатов определил, что это была его мать. Только вот голос ее был какой-то усталый, что ли... – А кто это?
– Это... – Юрий не стал темнить, – Юрий Филатов.
– Господи, Юрочка! – Маргарита Петровна заплакала. – У нас горе...
– Что случилось, тетя Рита? С Леонидом что-нибудь? Он... жив?
– Жив. Только... Посадили его. Какое-то оружие будто бы продать хотел. Юрий, у нас же Мариночка заболела, неизлечимо, говорят...
– Так. Где Тамара?
– В Москве, там же им квартиру дали, все так хорошо было...
– Дайте мне их адрес и телефон!
– Пиши... – она продиктовала семь цифр. – Юрочка, милый, что делать?
– Ждите, тетя Рита, я все точно узнаю и вам перезвоню. Только, ради бога, никому про мой звонок не говорите!
– Я понимаю, Юрий...
Вот оно. Вот то, что звало из колымской глуши, что заставило вернуться в Москву. То, о чем говорила старая Нора. В телефонной будке переговорного пункта ощутимо запахло кровью.
Перевод в Генштаб стал для прапорщика Жестовского полной неожиданностью. Он думал, что после нападения на часть дело закончится, как минимум, гауптвахтой, а тут – вызов в Москву, переговоры, предложение занять должность командира взвода в управлении обеспечения, квартира сразу же... И это после девяти трупов. Было чему удивляться.
Они с Тамарой и шестилетней Маринкой перебрались быстро, по-военному. Начали обживаться в двухкомнатной квартире в стандартной пятиэтажке на окраине. Служба была необременительной – Леонид командовал подразделением, в котором служили водители, охранники, повара, короче, всевозможная штабная обслуга. Там вполне справлялись командиры отделений, контрактники, прекрасно знавшие свои обязанности, и сержанты-срочники, которые, конечно, похаживали в самоволки и выпивали иногда, но своих подчиненных, особенно «молодых», держали крепко. Так что должность командира сводилась в основном к передаче приказаний и получению накачек от начальника управления, если его подчиненные где-либо «отличались».
В середине апреля, только перевезя в Москву вещи, они отправили Маринку на Украину, где жили родственники Жестовских. Маринка все просила показать ей Чернобыльскую станцию... Деревня была недалеко от границы зоны отселения.
Обычно симптомы радиационного облучения проявляются не так скоро, но то ли слишком сильную дозу схватила девочка, то ли организм ее был патологически восприимчив к излучению – через месяц малышка уже не вставала с постели. Доктора растерялись: девчушка словно из Хиросимы приехала. Потом только выяснилось, что прямо во дворе у родственников Жестовских угнездилось пятно с сильнейшим фоном. Взрослым – ничего, а вот малышка...
От Леонида и Тамары врачи ничего не стали скрывать и велели готовиться к самому худшему. Ни лекарств, ни способов радикального лечения от этой грозной болезни у медиков не было. Только один молодой врач сказал Жестовским, что в Германии могли бы помочь, пересадить от кого-то из родителей костный мозг, но это стоит столько, сколько ему не заработать за всю жизнь: около шестидесяти тысяч евро. Причем через несколько месяцев начинать лечение было бы поздно.
