Александр Мазин - Чистильщик
В конце тренировки сэнсэй удостоил Васильева краткой похвалы:
– Хорошо работал.– И тут же переключился на другого: – Новичок, подойди сюда!
Спустя несколько минут новичок (губа расплющена, в ноздре запеклась кровь), прихрамывая, вошел в раздевалку. На физиономии – невероятная усталость и безразличие.
– Ну, что сказал? – озабоченно поинтересовался Олежек.
– Прийти завтра.– Новичок сел, нет, скорее, рухнул на низенькую скамейку, свесил длинные худые руки… Нетрудно было догадаться, о чем он мечтает: лечь и никогда не вставать.
Васильев поймал взгляд Олежка. Встал, подошел к новичку.
– Бойцы! – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал бодро.– У нас пополнение! Валерий! – Он протянул новичку руку, увидел, как тает у того в глазах мутная пленка усталости…
– Станислав…
Через два дня Васильев отправился за Таней. Он уже звонил директору «Отдыха» и узнал, что там все в порядке и девушка отдыхает с удовольствием, только скучает немного.
В лесном доме они прожили почти неделю: Валера решил, что заслужил отпуск. Весна в этом году тоже решила отдохнуть, температура держалась в районе нуля, снег не таял, и Васильев с подругой целый день гоняли на лыжах по местным горкам. Возвращались вечером, голодные, усталые и счастливые.
В последний день Таня сказала:
– Валерик, а что мы теперь будем делать?
– А чего бы тебе хотелось?
– Мне? – Таня задумалась… И вдруг выпалила: – Косметический салон!
– Что-что? – удивился Валерий.
– Косметический салон,– Таня смутилась.– Ну, я, еще когда в школе училась, курсы косметологов закончила. Ну, может…– Она окончательно смутилась и умолкла.
«А действительно,– подумал Васильев.– Почему бы и нет? Лицензию можно на Тину оформить. Она же врач. А такая вещь всегда пригодится: хотя бы доходы легализировать».
– Ладно,– сказал я.– Будет тебе салон. Обещаю.
– Ой, Валерка! – Восторженная подружка повисла у него на шее. Как мало человеку надо для счастья.
В Питер Васильев вез Таню в отдельном купе. Взял сразу четыре билета, хотя ехать – всего ничего. Просто не хотелось случайных попутчиков.
В городе тоже была зима, но не белая и снежная, а серая и мокрая.
Валерий спрыгнул на перрон, перекинул через плечо Танину сумку, подал ей руку…
На Московском вокзале, как всегда, толпился народ. Встречающие, провожающие…
– Васильев Валерий Витальевич?
– Нет,– привычно ответил Васильев, повернулся и понял: ловить нечего. Четверо. Одежда нейтральная. Профи. Один уже придерживает за локоток испуганную Таню.
– Федеральная служба безопасности! – Мазок в воздухе раскрытыми «корочками».– Прошу проследовать для выяснения!
Второй тем временем быстренько ощупал Валерия, извлек из кобуры «макар».
– Девушку вам лучше не трогать! – глядя исподлобья, процедил Васильев.
– Девушка нам не нужна,– последовал холодный ответ.
Васильев протянул сумку побледневшей Тане.
– Езжай домой,– сказал он.– Саше позвони. Обо мне не беспокойся, я разберусь.
Оперуполномоченный Хлопков и безработный Александр Петренко сидели в кафе и ели чебуреки, запивая их «двойным золотым». Оплачивал угощение безработный Петренко, но рассматривать это как взятку или вознаграждение не стоило. Просто старшему оперуполномоченному уже месяц задерживали зарплату, которой хватило бы ровно на тридцать шесть порций чебуреков. То есть голодная смерть Хлопкову не угрожала. Если зарплату будут платить вовремя.
Старший оперуполномоченный был немного расстроен.
– А что мы могли сделать, Саша? Приказ есть приказ. Мы даже сдать его не успели. Приехали ваши коллеги, забрали задержанного, протоколы, вещдоки…
– И кассету?
Старший уполномоченный развел руками:
– Все по описи. А теперь что? Нет больше ни доказательств, ни подозреваемого.
– А покойник?
– По официальной версии – бытовая травма. Не совместимая с жизнью, как у медиков принято писать. Причем помер терпила наш уже в больнице, как явствует из документов.
– То есть как это?
– А так. Саша, я сам все знаю. Он уже остыл, когда мы его в труповозку грузили. Я лично и грузил, потому что санитар один не мог, а у водилы радикулит открылся. Но это, Саша, лирика. Вызвал начальник, ознакомил с официальным заключением и велел не шелестеть. Мол, не вашего уровня дело! Извини! – Хлопков допил пиво и встал.
– Поехал я. Мне к трем – в прокуратуру.
– Погоди,– сказал Петренко.– Я тебя подброшу.
– Отдаю должное вашей предприимчивости, Валерий!
Николай Николаевич взирал на Васильева через пустое пространство стола.
– Задумано было неплохо. И выполнено – тоже. Но вы неверно оценили масштабы.
– Петренко у вас? – спросил Валерий.
– Пока гуляет,– Николай Николаевич усмехнулся.– Похвально, что вы интересуетесь судьбой товарища.
– Подставить вас – это была моя идея,– буркнул Васильев.– Его не трогайте. Тогда я вам подыграю на суде.
– А почему вы решили, Валерий, что будет суд?
– Ах даже так…– Васильев помрачнел.
В этом варианте он не может ставить условий. И на что-то рассчитывать.
– Я думаю,– сказал Николай Николаевич,– мы обойдемся без суда. Суд в вашем случае – пустая трата времени и материала.
– Тогда к чему этот разговор? – проворчал Васильев.– Хотите показать себя победителем?
– Хочу,– признал Николай Николаевич.– Очень хочу…
– Да отвали ты от меня, папка,– досадливо проговорила Таня и, протиснувшись мимо отца, шмыгнула к себе в комнату.
Батяня топтался под дверью, бубнил, какой он нехороший. Батяня всегда так: после первого стакана злобится, после второго кается. Таня не слушала. Она поплакала немного, потом вытерла слезы и достала из заначки сигареты. После первой же затяжки закружилась голова. Давно не курила. Неудобно при Валере. Он, мужик, не курит, а она – курит. Почти что бросила.
Таня посмотрела на себя в зеркало: зареванное лохматое пугало. Кошмар! А если все обойдется, и Валера сейчас придет?
С лихорадочной поспешностью она принялась приводить себя в порядок. Загадала: вот накрашусь – и он придет.
И точно! Только-только губки по контуру обвела – звонок.
Таня улыбнулась сама себе, сказала:
– Я – ведьма!
Встряхнула волосами, чтоб слегка распушились, подмигнула зеркалу: ну разве не красавица? Глазки, шейка, ротик. Конфетка, а не девочка!
Не спеша вышла, нет, выплыла в коридор. Папаша уже открывал, поэтому Таня остановилась, прислонилась к стене, изобразила загадочную улыбку.
Входная дверь распахнулась, пьяный папаша отлетел назад, треснулся о косяк, заматерился. Танино улыбающееся личико застыло каменной маской: на пороге стоял Мирон.
– …Именно поэтому,– продолжал Николай Николаевич,– устранить вас, Валерий, значит бездарно и бесполезно истратить превосходный человеческий материал. Таково мое мнение, хотя, не хочу скрывать, есть и другое.
– Если мне предлагается выбрать,– сказал Васильев,– то хотелось бы знать – из чего.
– Вам не предлагается выбрать,– Николай Николаевич погладил виски. Валерий видел: собеседник устал.– Речь идет не о выборе, а о вашей жизни. В том случае, если вам ее сохранят, жить вы будете так, как мы скажем.
– Нет,– сказал Васильев.
– Вы что-то не поняли, Валерий?
– Почему же? – Васильев усмехнулся.– Я все понял. И я сказал: нет.
Николай Николаевич вздохнул, подумал… Валерий насмешливо глядел на него. Ей-Богу, он был ничуть не страшнее того же Грустного.
– Хорошо,– подумав, произнес Николай Николаевич.– Вы уже доказали свою ценность. И свое умение выживать. Более того, обзавелись связями, которых, не скрою, нет ни у одного моего сотрудника. Поэтому я готов выслушать, только выслушать, ваши условия.
– Они просты,– сказал Васильев.– Вы заказчик, я – исполнитель. Никакого доверия. Никакого контроля. Я всегда могу отказаться, вы всегда можете меня убить. Для вашей организации это – не проблема.
– Сейчас – да, но позже это может оказаться затруднительным,– возразил Николай Николаевич.
– Вы всегда можете меня взять,– Валерий пожал плечами.– С такой же легкостью, как и сегодня.
– К сожалению, нет,– собеседник покачал головой.– Если мы договоримся, то спустя некоторое время эта задача существенно усложнится.
– Почему же?
– Потому что вам, Валерий, если мы договоримся, придется пройти соответствующее обучение. Пока вы еще только материал. Превосходный, не скрою, но абсолютно сырой. Вы согласны пройти подготовку?
– Согласен,– кивнул Валерий.– Что еще?
– Еще – поработать с нашими психологами.
– Нет.
– Я обещаю: никакой кодировки.
– Я вам не верю.
– Тогда хотя бы тестирование.
– Хорошо. Но пусть у вас не возникает иллюзий. Я – не ваш сотрудник. И тем более – не ваш подчиненный.
Николай Николаевич кивнул, помолчал, а потом сказал:
– Я постараюсь позаботиться о вас, Валерий. Постараюсь, потому что обещал.
– Кому?
