Михаил Нестеров - Спящий зверь
— Обещаю, что сдохнет.
— Сегодня?
— Если вернется сегодня, значит, сегодня.
— Знаете, Лев Платонович, я, конечно, верю в силу вашего чудодейственного препарата. С трудом, но могу убедить себя, что только от одного телефонного звонка Руслана хватит удар. Что, если вывернуть лампочку в Москве, то в Гемлике вырубится электричество. А на простое, на совсем простенькое у вас ума не хватает? Например, мне понравилось, как вы разобрались с охранниками — застрелили, и все! Ну неужели нельзя действовать просто?
— Порой нельзя. Особенно когда поджимает время. — Лев разобрал аппарат, присоединил плату, поставил на место пластит и взрыватель. — Поедем на моей машине или будем ловить попутку?
— Можно на моей. — Людмила взяла со стола свою сумочку и проверила, на месте ли ключи и удостоверение.
Лев кивнул, осторожно взял со стола курительную трубку и вложил ее в руку покойного обидчика Лены, Алексея Чистякова.
— Лев Платонович, — услышал он голос Грязновой, — предложите парню огоньку.
Глава 16
Игра закончена
47
Сочи, аэропорт
Рейс 3314 Сочи — Самара откладывали на сорок минут. Радзянский и Лена стояли прямо на летном поле, под окном служебного помещения. Из окна за ними наблюдали внимательные глаза начальника службы безопасности аэропорта Валентина Игнатьева. «За сутки две необычные просьбы — не многовато ли?» — спрашивал он сам себя. Отказать Усачеву не мог — особенно во второй раз, поскольку история с Львом Радзянским по всем канонам претендовала на увлекательный детектив. Пока он не знает сути, но тем интереснее, так как Паша Усачев просто обязан рассказать все — от начала и до конца.
Радзянский предложил за помощь приличную сумму, но Игнатьев отказался, улыбнувшись:
— Я не вам оказываю услугу, а Павлу. Между собой мы разберемся. — Но все же не утерпел, поскольку этот вопрос не давал ему покоя. Валентин понимал, что заглядывает в конец книги, однако спросил: — Мы с вами коллеги?
— До некоторой степени. Я был заместителем командира в «Набате».
Игнатьев от удивления присвистнул. «Набат»! Легендарный «Набат»! И понял, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. А самому, кроме свиста, есть чем удивить и «набатовца». Усачев попросил задержать Радзянского, если тот передумает лететь в Москву, до его личного прибытия.
И еще один вопрос, даже не для себя, а для командира лайнера «Ту-154», вылетающего рейсом Сочи — Самара. Командир откликнулся на просьбу начальника службы безопасности аэропорта взять пассажира без паспорта, но для страховки попросил фамилию.
— Лев Платонович, ваша спутница...
— Она моя дочь.
— Отлично! — Игнатьев передал командиру, а тот черкнул в записной книжке: «Елена Львовна Радзянская».
Рейс тем временем отложили. Игнатьев уже полчаса наблюдает за отцом и дочерью, которые в основном молчали, словно прощались. Вообще-то так и было: девушка летела в Самару, а Радзянский в Москву. Но что-то в их поведении настораживало Игнатьева, заставляя хмурить лоб. Они, словно стесняясь, предпочитали подолгу не смотреть друг другу в глаза. Радзянский много курил, его дочь взяла сигарету только один раз.
Наконец объявили посадку, пассажиры поспешили к автобусу, который с открытыми дверями уже давно стоял у здания аэровокзала.
— Не знаю, как тебя называть... — Лена двумя руками держала руку отца и смотрела только на нее, крепкую, знакомую и нет.
— Никак не называй.
— Мы увидимся? — В ее голосе никакой надежды. Так же, как и в его категоричном ответе:
— Нет.
— Я хочу, чтобы ты знал... — Взгляд на пассажиров, которые уже заняли места в автобусе, и на человека в черной униформе, вставшего в десятке метров от них и поглядывающего на часы. — Не знаю, как сказать... Одним словом... я ни о чем не жалею. Понимаешь, что я имею в виду? Ты можешь назвать меня дурой, но я не жалею, что между нами было.
«Я тоже».
Лев прикрыл глаза. Она отвечала на его мысли, которые любому другому показались бы больными. Но он не мог отделаться от них. Реальность и знание, между ними — пропасть. Может, когда-нибудь Лев преодолеет эту преграду, но не сейчас, когда сердцу невыносимо больно.
Клеймо на его роду, клеймо на его имени, которое не в силах произнести близкий тебе человек. Будь трижды проклято это имя!
Лев едва сдерживал слезы, провожая глазами дочь. Себе он врать не мог: ее он видит в последний раз.
— Лев Платонович...
Араб обернулся на голос.
— Ваш рейс через двадцать минут.
— Да, я знаю, — кивнул Радзянский, тут же отворачиваясь от Игнатьева. От автобуса, подкатившего к трапу, к самолету спешили пассажиры. Чуть дольше других возле стюардессы задержалась Лена. Она указала на дверь лайнера, бортпроводница кивнула и пропустила ее в салон.
Все. Вот теперь все.
48
Москва
В торговом зале магазина «Природа» возле аквариумов толпились несколько пацанов лет десяти, тыкая в стекло пальцами и оставляя на нем следы. Леня Коркин не гнал их из магазина, даже не делал замечаний: именно пацаны являлись постоянными клиентами, выпрашивающими у родителей денег на рыбок.
Он заострил свой взгляд на новом посетителе, бледное лицо которого носило светскую породистость. Остановившись у прилавка, Борис Левин поправил волосы так, чтобы скрыть выстриженный участок немного повыше уха и ближе к затылку. Швы еще не сняли, но Борис убрал бинты, стягивающие голову, чтобы повязка не портила внешности белогвардейского офицера.
Левин поздоровался, чуть наклонив голову.
— Я от Радзянского.
— А, это про вас говорил Лев Платонович... Он мне все передал. Пойдемте, я покажу вам кабинет. Вы что-то там должны сделать. Если я правильно понял, с микроволновкой.
— Да, небольшой эксперимент: скрестить люстру с СВЧ. Давненько я не держал в руках отвертку.
Коркин ответил едва заметным покачиванием головы. Он обратил внимание не только на благородное лицо этого человека, но и на его холеные руки, которые, казалось, кроме пилки для ногтей, не держали никакого другого инструмента.
Леня оставил гостя и вернулся в зал. Вначале он решил, что компаньон подшучивает над ним, но приход Левина развеял сомнения. А вообще Радзянский частенько засиживался в конторе: паял, собирал какие-то электрические схемы.
Борис оглядел конторку — без единого окна, пропитанную атмосферой, которая царила в торговом зале. Такой, с позволения сказать, офис Левина не устроил бы, хоть осыпь его деньгами.
Без чего Борис не мог обходиться, так это без сотового телефона. Свой он сдал Шерстневу, а полученный взамен уехал, похоже, на электричке. И в день выписки, то есть вчера, Левин наведался в ближайший офис «Билайн» и купил трубку «Сименс». Номер этого телефона Борис продиктовал Радзянскому.
А сейчас Левин набрал номер Руслана Хачирова — тишина, загнал его в память, чтобы не тратить время на утомительный набор кода.
С большими предосторожностями, словно обезвреживал атомную бомбу, Левин вынул из нижнего ящика стола коробку, открыл и в предохранительной картонной упаковке обнаружил пять стандартных пузырьков для расфасовки лекарственных препаратов. Все вместе они таили в себе поистине гремучую смесь. Борис медленно, следуя инструкциям партнера и облизывая пересохшие губы, отобрал две склянки, а остальные с большими предосторожностями переложил в карман — теперь «снадобья» вряд ли пригодятся Арабу, а ему, Левину, и подавно.
Справа от входной двери стояла секция от стеллажа. На третьей снизу полке пристроилась микроволновая печь с волнующим для Радзянского названием «Лена». «Печь СВЧ бытовая» — гласила выбитая надпись на бирке. И предостережение: «ВНИМАНИЕ! Запрещается включать в сеть без панелей корпуса». И Левин, словно действительно собирался разобрать микроволновку российского производства, вынул вилку из розетки. После этого он пробежал глазами по панели управления, на которой было ровно двадцать три кнопки, и остановился на верхней слева — «Пуск».
Все кнопки были обычные, не сенсорного типа, что обрадовало Бориса, и он в присущей ему манере подумал, что в противном случае, чтобы справиться с заданием, ему пришлось бы отрубить себе палец и приклеить его к кнопке, — только в этом случае при включении заработала бы печь. А в случае с «Леной» нужно только утопить кнопку и зафиксировать ее спичкой.
Нечто подобное Борис проделывал, будучи мальчишкой: втыкал спичку в кнопку дверного звонка соседей и, довольный, убегал.
Перестраховавшись, Левин зафиксировал кнопку микроволновки с четырех сторон. Проверил, воткнув вилку в сеть. Загорелась индикаторная лампочка, а через застекленную дверцу изнутри проник свет. Левин покачал головой: он чуть было не забыл один из важных моментов.
Он снова обесточил печку, снял с боковой панели небольшую крышку и вывернул лампочку. Теперь при включении работающую микроволновку выдаст только мерный, чуть слышный шум.
![Андрей Ильин - Обет молчания [= Маска резидента]](/uploads/posts/books/243679/243679.jpg)
