Владимир Моргунов - Кто закажет реквием
— Не понял. Ты не Беклемишева ли в виду имеешь? — с сомнением в голосе спросил Бирюков.
— Да ну! — отмахнулся Клюев. — Во-первых, ты помнишь, где Кирилл живет — это в том случае, если мы его дома застанем, а случай такой весьма и весьма маловероятен. Живет он в Лефортово. А от Лефортово до Внуково до полусотни верст, насколько мне по моей скромной осведомленности известно. Так что добраться до аэропорта к прибытию рейса он не сможет. А во-вторых, он скорее всего сейчас на своей службе, которая, насколько мы все помним, и опасна и трудна, учитывая повышенные любовь и внимание к боссам Кирилла и к нему самому разных личных охран и охранных управлений. Нет, существует у меня один плохой знакомой в стольном городе, где он не проживал с рождения.
— Что еще за плохой знакомый? Почему плохой?
— А потому что сукин сын он порядочный — надо бы выразиться круче, но при Анжеле не стану. Служит он сейчас в министерстве безопасности, а конкретно — во Внуково охраняет мирный сон и покой обывателей или что там ему еще положено охранять. Впрочем, вы его, мужики, и помнить должны — мы с ним совершенно случайно во Внуково встретились, когда улетали оттуда в конце мая.
— Хм, а я думал, он просто так… — бесхитростно признался Бирюков.
— Этот человек ничего просто так не делает, Николаич. И за просто так Гена Федоров ничего делать не станет. Ладно, за ним должок, и если он амнезией не страдает…
— Но ведь его же еще застать там надо, во Внуково, — засомневался Бирюков. — А во-вторых, не станет он этим делом заниматься. Мало ли какие у вас когда с ним были счеты, а сейчас он человек государственный, не станет же он бросать все свои служебные дела и переключаться на слежку за какой-то девчонкой.
— Относительно того, застану ли я его там — уверен процентов на восемьдесят пять, если не на девяносто, что застану. Это раз. Относительно того, что он девчонкой заниматься не станет — верно. Он подполковник серьезного ведомства, хотя и с весьма подгаженной репутацией. Но тут у меня имеется вариант…
Клюев вместе с Анжелой удалился в помещение на втором этаже здания аэропорта. Помещение находилось за закрытой дверью с надписью «Посторонним вход воспрещен».
Минут через десять он вернулся оттуда почти что сияющим — очевидно, с самого начала он слегка блефовал, уверяя Бирюкова относительно девяноста процентов вероятности.
— Даму и ее спутника встретят, — сообщил он. — Ведь они причастны к транспортировке наркотиков и разного рода контрабанде.
— Ага, — кивнул Бирюков, — стало быть, это и есть твой вариант — наркотики и контрабанда? Но ведь ты говорил, что за подполковником должок.
— Забыл он, — обескураженно развел руками Клюев. — Или вспоминать не хочет. Я как только разговор с ним начал, так сразу по тону и стал «вычислять», хочет он помнить про должок или нет. Выяснилось — не хочет. Ладно, будем действовать по принципу: с паршивой овцы хоть шерсти клок.
«Паршивая овца» организовала наружное наблюдение за гражданами Австрии Галиной и Яном Проусовыми. Сразу после получения багажа эта пара проследовала к остановке автобуса-экспресса до «Шереметьево-1», села в этот автобус и благополучно отбыла.
Информацию об этом «порядочный сукин сын» — по не самому «крутому» выражению Клюева — все же передал последнему, хотя и не должен был этого делать. Более того, он совершил тем самым серьезный служебный проступок. Но, очевидно, он оказался не таким уж сукиным сыном и помнил о старых долгах.
В Шереметьево-1 Проусовы поселились в гостиницу. Удалось установить также, что Ян Проусов уточнял в справочной время вылета самолета рейсом Москва-Вена — он не совсем уверенно ориентировался в разнице между московским и среднеевропейским временем.
Теперь можно было попытаться вызвонить и Беклемишева. С пятой попытки это удалось сделать — приблизительно к часу дня. Если обнаружение подполковника Федорова в аэропорту Внуково можно было отнести к категории сверхудач, то обнаружение Беклемишева в огромной Москве просилось в книгу рекордов Гиннеса и подходило разве что к категории чудес. Беклемишев был зафиксирован у себя на квартире в Лефортово. Он сразу оценил сложившуюся ситуацию, как надо.
— Значит, так, ребята, — сказал Кирилл после очень короткого раздумья. — Я вижу два варианта действий: послать человека в Вену тем же рейсом, на семнадцать тридцать, чтобы он там понаблюдал этих Проусовых, или же попытаться получить от них что-нибудь полезное еще здесь, в Москве. Первый вариант, конечно, чреват большими затратами, нежели местный, зато больше вероятности выйти на них — ведь Проусовы остановились в гостинице не на целые сутки, а только до вылета, это значит, что они просто хотят отдохнуть в более или менее комфортной обстановке, но вовсе не значит, что они будут там торчать все время. А если уж они куда выедут, то обнаружить их будет практически невозможно.
— Мы сами думали над этим, Кирилл, — согласился Клюев. — Расходы на полет твоего человека в Вену мы тебе компенсируем целиком и полностью…
— Ладно, — перебил его Беклемишев, — свои, сочтемся. А сейчас я на всякий случай посылаю одного очень шустрого парня в Шереметьево. Может быть, ему еще удастся их застать — он как раз там недалеко и крутится.
«Шустрый парень» Беклемишева был в гостинице уже через двадцать минут после разговора с Южнороссийском. Ему здорово повезло — пара из Австрии как раз собиралась покинуть гостиницу. Он спросил у портье о своих приятелях Проусовых, и портье назвал ему номер. Посланник Беклемишева — кстати, носивший интригующе прозаическую фамилию Иванов — поднялся по лестнице, позвонил в номер, зафиксировал внешность его обитателей, извинился, сказав, что ошибся, спустился вниз, вышел из гостиницы и стал ожидать. Он видел, что девушка и мужчина были одеты и собирались выходить. Если они отлучатся не очень далеко, надо будет хотя бы проследить за ними как следует, чтобы передать напарнику, улетающему тем же рейсом в Вену, эту парочку в целости и сохранности.
Но, видимо, у Иванова случился счастливый день в воскресенье семнадцатого октября девяносто третьего года. Пара пожелала выехать в Москву. Учитывая тот факт, что до вылета рейса оставалось чуть больше трех часов, выезд следовало объяснить только серьезностью и важностью предстоящей личной встречи с кем-то.
Как бы там ни было, Иванов, почувствовав охотничий азарт, сел в свой скромный «Вольво» и пристроился за такси, в которое сели Проусовы. Естественно, от внимания Иванова не ускользнули двое заурядной внешности мужчин, тоже испытывающих по отношению к Проусовым повышенный интерес. Они сели в неприметного вида «Жигули» и тоже последовали за такси — в том, что они едут именно за такси, Иванов убедился уже минут через пять после выезда из Шереметьево.
— Вот нищеброды, — покачал головой Иванов, имея в виду службу наружного наблюдения, или, как их еще называли, «топтунов».
Конечно, эта служба могла быть экипирована и посолиднее. Например, в тех не бросающихся в глаза «Жигулях» могла быть установлена аппаратура, позволяющая с помощью направленного лазерного луча слушать разговоры, которые велись в такси, которое они преследовали, по колебаниям стекол в окошках автомобиля. Но какая-либо аудиотехника, за исключением радиотелефона, позволяющего вести разговоры в достаточно ограниченном радиусе, в «Жигулях» отсутствовала. Имелись у «топтунов», правда, еще и «клопы», то есть, мини-микрофоны, но забросить их каким-то образом в такси они не могли, сколько ни ломали головы над этим вариантом.
Так что теперь представителям службы внешнего наблюдения оставалось наблюдать только затылки «объектов» и прикидывать, о чем же они могли вести разговор.
А разговор происходил следующий. Мужчина выговаривал девушке:
— Я понимаю, что у тебя с нервами не все в порядке, но ведь не существовало вообще никакого повода для того, чтобы так срываться на квартире этого типа в Южнороссийске. Надо было продержаться хотя бы несколько часов еще, и все было бы в порядке. Нам удалось бы благополучно завершить всю операцию.
— А вдруг мне этого захотелось?
— Галина! Столько людей рисковало жизнью…
— … и сколько истрачено денег.
— Ладно, не будем о деньгах. Они для того и существуют, в конце концов, чтобы их тратить. Но столько людей было задействовано, столько связей, и вдруг, когда все было сделано…
— Ничего не было сделано, — прервала его девушка, мрачно глядя перед собой поверх головы водителя.
— Но почему же? Ведь у нас уже была она.
— Можно было обойтись и без меня, чтобы забрать ее, — девушка произнесла это безразличным, усталым тоном.
— Как ты не понимаешь! — мужчина в запальчивости даже повысил голос, хотя до этого он говорил свистящим шепотом. Он спохватился, бросив взгляд на водителя, и заговорил потише:
