Михаил Серегин - Пастырь из спецназа
Там, сзади, раздавались гортанные крики, ухнула и с шипением взвилась осветительная ракета, но преследователи безнадежно проигрывали. Потому что буквально через пятьдесят шагов отец Василий свернул с тропинки и побежал по рыхлому, нетоптаному снегу. Конечно, здесь было не в пример тяжелее, но он знал, что делает: ночью заметить уходящую от тропы цепочку следов не так-то просто.
Никогда раньше он так не жалел о том, что мало занимается спортом! Священник запыхался, моментально взмок, а отвыкшие от физических нагрузок ноги уже через две сотни метров налились чугунной тяжестью. Но времени жалеть себя не было, и вскоре он уже подбегал к высоченному зеленому забору.
– А-вы-у-а-вы-а… – промычал костолицый.
– Сейчас, Боря, сейчас, – ответил священник и, собрав все свои силы, поднял Бориса как можно выше и перевесил через забор.
Отец Василий убедился, что тот не свалится, подпрыгнул, подтянулся и со стоном перевалил на ту сторону. Теперь надо было стаскивать костолицего.
Бывший сектант, кажется, понемногу начал приходить в себя, но пока еще помощник из него был никакой – длинные конечности двигались неслаженно, голова не держалась, и даже язык не слушался.
– Я-а-у-у… – твердил он. – Я-а-у-у…
– Подожди, Боря, подожди, – пытался успокоить его священник. – Потом расскажешь.
Он снова перекинул костолицего через плечо, побежал вперед и остановился, только когда лес начал постепенно сходить на нет, а прямо перед ним показалось русло мелкой степной речушки. Нужно было перебираться на тот берег, но сил больше не было. Священник опустил костолицего на снег и на подгибающихся ногах спустился к реке.
Речушка была довольно быстрая. И, видимо, именно поэтому лед смог удержаться только по краям, у самых берегов. Священник, осторожно ступая по льду, подошел к самой воде и зачерпнул немного ладонью. Вода была холодная, чистая и необыкновенно вкусная.
– Я скоро умру… – услышал он за спиной и обернулся.
Борис стоял на четвереньках прямо у ног отца Василия, и ему было очень плохо.
– Не хочу умирать, – тихо, но внятно произнес он.
– Ты не умрешь, – зачем-то пообещал священник и присел, чтоб быть с Борисом на одном уровне.
– Ты не понял, – мотнул головой тот. – Я не хочу умирать так… Ты можешь меня покрестить?
Отец Василий сглотнул. Он не мог поверить, что это правда.
– Конечно, – тихо произнес он и понял, что плачет. Слезы медленно сбегали по щекам и прятались в черной, густой бороде.
– Покрести меня, – заплетающимся языком попросил костолицый. – Я устал.
«Господи! – мысленно произнес священник. – Спасибо тебе! Хоть у смертного одра этот грешник осознал твое величие».
Где-то вдалеке рычали моторы и раздавались голоса, но теперь, когда Боря сам попросил этого, на погоню можно было не обращать внимания. Какая разница, что будет с ними, если он успеет приобщить ко Христу еще одну человеческую душу…
Священник подхватил Бориса под мышки, оттащил в сторонку и начал быстро раздевать. Он знал, что, если охранники появятся, он еще успеет столкнуть Борьку в воду, как есть, в одежде и надеялся, что успеет и совершить обряд. Но пока парней в камуфляже поблизости не было, а значит, все следует сделать по правилам. И лишь аккуратно раздев Борьку, он разделся и разулся сам и потащил крещаемого к реке.
Вода обожгла. Оказавшись в ледяных струях, костолицый даже невольно вскрикнул – такой холодной она ему показалась. Отец Василий сглотнул: он знал эту особую чувствительность умирающих к холоду. А значит, следовало поторопиться.
– Боря, – сказал он. – Сейчас я совершу над тобой великое таинство нашей православной церкви. Ты слышишь?
– Да, – мотнул головой Борис.
– Посредством крещения ты будешь очищен от грехов прошлой жизни. Понимаешь ли ты меня?
Костолицый кивнул. Пора было начинать.
– Отрекаешься ли от сатаны? – строго спросил отец Василий.
– Отрекаюсь, – тихо произнес костолицый.
– Обещаешься ли Христу?
– Обещаюсь.
Отец Василий вел костолицего этап за этапом. Он произнес великую ектению, освятил воду, в которой они стояли, и в отсутствие елея троекратно погрузил бывшего богохульника и богоотступника в ледяные струи.
– Крещается раб божий Борис во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святого Духа, аминь, – быстро произнес он, вытащил его из воды, дал отдышаться и снова погрузил с головой.
Он трижды опускал его в воду с головой и трижды прочитал нужные слова, а потом снял с себя большой серебряный нательный крест и повесил на шею Борису. И вдруг физически, всем своим существом почувствовал, как происходит что-то совсем необычное, что-то такое, чего он не встречал за все два года работы в приходе. Борис начал распрямляться. Так, словно это не его только что трясло от смертельного холода, так, словно это не его голова только что бессмысленно моталась из стороны в сторону, а язык заплетался.
Священник вгляделся: Борькины глаза были ясны и осмысленны. И тогда он наклонил его голову к себе, стараясь преодолеть стук зубов, с трудом откусил прядь волос и быстренько потащил на берег, на ходу произнося слова сугубой ектении и отпуст. Обряд был завершен.
* * *
Борис оделся сам. Они оба одевались одновременно, словно наперегонки – настыли страшно.
– Что д-делать б-будем? – внятно спросил Борис.
– Б-бежать, я д-думаю, – откликнулся священник. – К-как евреи п-по п-пустыне!
– Найдут, – покачал головой костолицый. – Охрана – туфта; на Хозяина и другие люди работают… Дороги точно уже перекрыли! Надо возвращаться…
– Зачем? – удивился священник.
– Самого Хозяина брать.
Это была мысль. Священник даже перестал дрожать. Нет, отец Василий вовсе не собирался «брать» Хозяина. Он ему был и на фиг не нужен. Просто до него как-то внезапно дошло, что, если сказанное Борькой правда, то единственным безопасным местом на всю округу в ближайшие сутки будет сама хозяйская резиденция. Их будут искать где угодно, но только не там. Охрана слабая, комнат – миллион. Отсидись первые сутки, пока они будут округу прочесывать, а там видно будет.
– Возвращаемся! – согласно кивнул он головой.
* * *
Обратно они прошли, словно к себе домой. Эти балбесы настолько переполошились, что, похоже, даже сняли людей с постов. Так что отец Василий и Борис без проблем пересекли лес, стремительно миновали освещенные участки, вошли в особняк через кухню и, разувшись, пошли по ласкающей застывшие ступни ковровой дорожке.
– На второй этаж, – кивнул головой Борис. – Апартаменты там.
Священник понимающе кивнул. Борька определенно здесь ориентировался. И точно, поднявшись по роскошно исполненной лестнице, они увидели целый ряд огромных, инкрустированных разноцветным деревом дверей. Отец Василий тихо шел вслед только что крещенному им человеку и думал, что, может быть, совершил величайшую в своей жизни глупость, ввязавшись в эту историю. Только теперь он с тоской понял, как многое в приходе и Ольгиной, а теперь еще и Мишкиной жизни пойдет под откос, случись ему погибнуть – так, как это обычно и бывает: глупо и абсолютно нежданно.
Борис открыл одну из дверей, осторожно заглянул внутрь и обернулся.
– Сюда, – прошептал он и пропал внутри.
Отец Василий прошел вслед и даже не сразу понял, куда попал. Справа и слева тянулись длинные ряды высоких, странной конструкции шкафов. Борька открыл одну из дверок и удовлетворенно кивнул.
– Здесь гардеробная, – уже громче и увереннее произнес он. – Нормальное место для засады. То, что надо.
«Скорее для лежбища, – мысленно поправил его священник. – Больше чем на сутки я здесь не задержусь…»
Борька проверил дверцы, вытащил кипу европейского покроя роскошных костюмов и кинул их на пол.
– Устраивайся, – пригласил он и первый подал пример – улегся во весь рост.
Отец Василий подстелил под себя несколько и тоже присел, прислонившись к шкафу спиной. «Жигуль» они осмотрят в первую очередь. Запросят владельца, поймут, что это я… А что сделает Скобцов? Будет ли, если что, вступаться или просто промолчит?» Священник не знал, как отреагируют районные власти на поисковую активность из области. Впрочем, все зависело от того, в каких отношениях с этой самой областью находится пресловутый Хозяин…
– Кто такой этот Хозяин? – поинтересовался он.
– Страшный человек, очень страшный… – вздохнул Борис. – Поверь мне, я на него второй год работаю. Точнее, работал.
– Откуда он?
Было слышно, как Борис нервно заерзал.
– Зачем тебе?
– Хочу знать, что мне предстоит.
– А ничего. – Костолицый вскочил и уселся так, чтобы в отблесках уличных фонарей видеть лицо собеседника. – Я сам все разрулю. Тебе и делать ничего не придется.
– И все-таки…
– Хочешь знать, пожалуйста, – Борис прочистил горло. Он явно хотел казаться спокойным, но это у него не очень получалось. – Он из органов. Точнее, из одного из специнститутов… Ему человека зазомбировать как два пальца обмочить! Некоторые из наших, – печально усмехнулся он, – от одного его взгляда в транс впадают. Ты думаешь, кто меня всем этим фокусам с массовыми психозами обучил?
