Анна Данилова - Выхожу тебя искать
Она старалась не думать о том, где она и что с ней собираются делать.
За распахнутым окном щебетали птицы, которые то и дело присаживались на ветки и, казалось, словно подглядывали за пленницами. Но если Юля то принимала холодный душ, то делала гимнастику, то чертила, сидя за столом, план побега, то Стелла лежала ничком на кровати, переваривая сытную и калорийную пищу; она готовилась к смерти. Во всяком случае, она так говорила. Предательство Боксера, ее любовника, сломило ее окончательно. Теперь она рассказывала о нем только самое мерзостное – Боксер, оказывается, был редкостный садист. Стелла обвиняла уже и себя: считала, что смерть – лучшее наказание за измену мужу, честному и порядочному человеку. А потом и вовсе замолчала – то рыдала, то всхлипывала, изнуряя себя стонами и надрывными возгласами.
Между тем утро выдалось солнечное и прохладное. И необычайно тихое. Не слышно ни выстрелов, ни грубых окриков противного охранника, умолкшего навеки…
Юля со Стеллой видели накануне вечером, как подъехавшая «газель» увезла тела убитых (а может, и недобитых) охранников в лес…
– Стелла, прекрати хандрить! Если они нас откармливают, значит, мы им зачем-то нужны! Копи силы, дурочка, а не раскисай! Ну-ка, поднимайся! Ты что, забыла, что вчера кто-то перебил половину охраны? Значит, есть люди, которые знают, что мы здесь; пусть даже они и действуют по какой-либо другой причине, но действия их направлены-то против этого выродка! И вообще, постарайся вспомнить все, что ты о нем знаешь… Ты фамилию-то его хотя бы узнала, когда принимала на работу?
– Я не хочу говорить… Зачем сотрясать воздух, если и так все ясно?
– Что тебе ясно?
Стелла с трудом поднялась и принялась растирать свое помятое от подушки лицо. Выпрямилась, потянулась и тяжело вздохнула.
– Понимаешь, в чем дело… Он в некоторой степени извращенец, это я поняла вчера, когда мы вернулись из сада… после того, как я увидела его… Я долго думала, а ты считала, что я сплю… Так вот, ответь мне, пожалуйста, зачем молодому и денежному мужику ходить по таким непривлекательным местам, как детский сад, теплица? Ни за что не догадаешься… А я вот подумала и все поняла. Ведь кто такой электрик? Это человек, которого всегда ищут. Если он требуется в садике, то его ищут в теплице – и наоборот… Уверена, что ему платили и еще где-нибудь, где он почти не работал…
– Что-то я тебя не пойму… Если у него есть деньги, то зачем ему подрабатывать за гроши в детском саду? И в теплице?
– Все дело в его организации… Он, как я уже сказала, извращенец: любит женщин, но любит не в обычной обстановке. Он в нашем садике переспал не только со мной. Я же следила за ним, протягивала нитки и волоски на дверях прачечной, кухни, кладовки…
При слове «кладовка» Юля поняла все. Очевидно, Боксер соблазнял женщин, встречаясь с ними то в прачечной, то на кухне, то в спальнях…
– Необычная обстановка? Это его возбуждало?
– Не то слово! – Стелла оживилась, глаза ее заблестели. – Скажу честно: и мне это тоже нравилось… Представляешь, днем в этих кроватках спят маленькие дети и постели пахнут чуть ли не молоком, а ночью на этой же самой кроватке тебя терзает огромный и сильный мужчина… Думаю, что приблизительно те же чувства испытывала и наша прачка Даша, с которой он тоже встречался несколько раз… И я даже знаю, где именно…
– Ты же сама только что сказала: в прачечной…
– Да нет, ты не поняла. Знаю, где именно это происходило.
– Ну и где же?
– В нише для чистого белья… Когда я утром вошла в прачечную – Даши еще не было, – я почувствовала этот запах… его запах…
– Да ты сама извращенка, – сказала Юля, чтобы немного отвлечь Стеллу, может, даже вывести из себя – только бы она вновь не впала в хандру.
– Да, есть немного, – улыбнулась Стелла и вмиг похорошела. – Но главное в моем извращенческом характере – это то, что я, прекрасно зная обо всех похождениях Саши – а для меня он так и останется Сашей, а не Боксером, – все равно ждала его с трепетом и готова была даже платить ему за эти странные свидания… Он был как зверь…
– Он и есть зверь, – пробормотала Юля и тотчас пожалела о сказанном.
– То же, наверное, происходило и в теплице, причем в самых разных местах… Я знаю, что он ходил и по женским общежитиям, и по интернатам… Да его, наверное, знает весь город! Но числится он электриком… Как странно, правда?
– Он поубивал своих любовниц, а ты… Но она не успела договорить – в окно влетело что-то большое и тяжелое. Юля тотчас же подобрала это что-то и, засунув между кроватью и стеной, замерла в ожидании продолжения… Юля знала, чувствовала: сейчас что-то произойдет, и она не ошиблась.
Распахнулась дверь, и появился мужчина, который подавал им завтрак.
– Что произошло? – спросил он, врываясь в комнату и подбегая к окну. – Вы слышали что-нибудь? В окно ничего не влетело?
– Вылетело, – ответила Стелла, с презрением глядя на тюремщика. – Мы выбросили бутылку из-под шампуня, а в ней – письмо – SОS. Слыхали о таком?
Сигнал бедствия называется.
Охранник, войдя в ванную, действительно проверил, на месте ли все шампуни.
– Шишки падают… с сосны, – хмыкнула Юля, отвернувшись от нового охранника и всем своим видом выказывая ему свое презрение. – А вы поставили бы часового под окнами, глядишь, и поспать бы смогли.
Мужчина ничего не ответил и ушел. Судя по тому, как он был воспитан и одет, роль охранника подходила ему менее всего.
– Интересно, чем держат таких вот парней, с виду вполне приличных? – пробормотала Стелла.
– Деньгами… Сейчас мужику устроиться на работу куда сложнее, чем нам, женщинам. Вот инженеры да учителя и идут в охрану.
Юля с бьющимся сердцем подала знак Стелле встать совсем рядом с дверью, чтобы в случае опасности иметь возможность сунуть «посылку» обратно в щель между стеной и кроватью.
Обернутый коричневой вощеной бумагой и перевязанный бечевкой сверток она разворачивала для надежности под простыней. Развернула – и ощутила прохладу металла.
Стелла, широко раскрыв глаза, не выдержала напряжения – сорвалась со своего места и, сдернув простыню, замерла, увидев, как поблескивает в лучах утреннего солнца рукоять пистолета. Кроме того, – в «посылке» были еще два каких-то предмета…
– Это кастеты, – прошептала Юля, с трудом представляя, кто же это мог подбросить им такой странный подарок.
Понимая, что дорога каждая минута и что в любое время может вернуться охранник, Юля сунула пистолет под подушку, а один из кастетов Протянула Стелле.
– Смотри, как это надевается, – прошептала она, просовывая пальцы правой руки в круглые отверстия бляхи из тяжелого и холодного металла. – Затем сжимаешь руку и… Уж если ударишь кого-нибудь в челюсть вот этой штуковиной, то мало не покажется… Стой, здесь еще что-то…
В складке вощеной бумаги оказалась записка. Сердце Юли забилось еще сильнее, потому что написана она была уже знакомыми ей красными чернилами.
Текст был прост и загадочен, как и все происходившее этим утром: «30 июля».
– Что такое «30 июля»? Стелла, что же это может означать? Разве можно писать такие дурацкие записки?.. – Юля была готова разреветься от досады на того, кто им все это послал. – Ну что такого может произойти тридцатого июля?
– День рождения вице-мэра нашего города, господина Злобина, – усмехнулась Стелла. – Это все, что я могу сказать… У нас было совещание по этому поводу. Нас проинструктировали, сказали, чтобы мы, заведующие детских садов, приготовили к этому мероприятию концертные номера.
– Зачем? – изумилась Юля. – Кому вы должны показывать эти самые… номера? Имениннику, что ли?
– И вот еще что, – усмехнулась Стелла. – Из этих номеров будет отобран самый лучший. В прошлом году, например, на первом месте оказался как раз наш детский сад: мы поставили детскую оперу «Телефон».
– А кому показывали-то? – не унималась Юля, которая, вместо того чтобы спрятать и кастеты под подушку, теперь сидела и чуть ли не с открытым ртом слушала Стеллу. – Неужели вице-мэру?
– Да, мы были приглашены в мэрию, где в актовом зале проходил концерт, на котором присутствовала вся наша администрация. А в отдельной комнате принимались подарки для Злобина – и чтоб непременно с визитками или открытками.
От нашего сада был подарен ковер ручной работы!
– Какие интересные вещи ты рассказываешь! Но мы, по-моему, отвлеклись… Я так понимаю, Стелла, все это смертоубийственное хозяйство мы должны использовать именно тридцатого июля, тебе так не кажется?
– Трудно сказать… – пожала плечами Стелла. – Я не смогу пользоваться этими штуковинами не только тридцатого, но и вообще… Скажи, ты можешь представить меня с кастетом в руке или с пистолетом? Кошмар какой-то…
– Скажи, а кто твой муж?
– Административный работник – раз, депутат городской думы – два.
