Пауло Коэльо - Победитель остается один
Услышав, что он не имеет отношения к кино и пробудет здесь, в Каннах, недолго, актриса едва ли не отшатнулась. Но вторая девушка удержала ее, сказав что-то вроде того, как, мол, интересно, знакомиться с новыми людьми. И они остались втроем: один ждал приятеля, который так и не пришел, другая — ассистента, который как сквозь землю провалился, а третья не ждала ничего и никого, кроме разве что толики мира в душе.
Все произошло очень быстро. Актриса заметила какую-то пылинку на лацкане его смокинга, стряхнула ее, прежде чем Игорь успел остановить ее, и удивилась:
— Ты что, куришь сигары?
Ладно, пусть думает, что во внутреннем кармане у него лежит портсигар…
— Да, после ужина.
— Хотите, поедем потом на яхту? Приглашаю вас обоих… Только сначала мне нужно найти моего ассистента.
Жасмин предлагает не торопиться, Во-первых, Габриэла только что заключила контракт и еще не скоро получит право окружать себя друзьями (или создавать «антураж» — как принято называть прихлебателей, толпящихся вокруг знаменитостей). Надо идти одной, как предписано правилами хорошего тона.
Актриса благодарит за совет. Проходит официант. Полупустой бокал шампанского ставится на поднос, полный с подноса снимается.
— Я, кроме того, посоветовал бы тебе и пить помедленнее, — говорит Игорь/Гюнтер.
Он мягко забирает у нее бокал и выплескивает его содержимое за перила.
Актриса сначала всплескивает руками в комическом отчаянии, но потом смиряется, поняв, что это для ее же блага.
— Знаешь, я так взбудоражена… — признается она. — Мне надо успокоиться. Может быть, угостишь меня сигарой?
— Мне очень жаль, но у меня осталась всего одна. Да и потом наука уже давно доказала, что никотин взвинчивает, а не успокаивает.
Сигара… Да, предмет, лежащий в верхнем внутреннем кармане, по форме напоминает толстую «гавану», но больше ничего общего с ней не имеет. Это глушитель — цилиндрик сантиметров десяти длиной, который навинчивается на ствол «беретты» — пистолет лежит в кармане брюк — и способен сотворить истинное чудо: Превратить громкий «бах!» в чуть слышный «пуф-ф».
А все оттого, что вступают в действие простые физические законы: скорость пули немного замедляется при прохождении через несколько резиновых дисков с просечками, а выделяющиеся при выстреле пороховые газы заполняют полое пространство этого устройства, быстро охлаждаются и гасят звук.
Эта штука изменяет траекторию пули и потому никуда не годится при стрельбе с дистанции, но незаменима, когда бьешь в упор.
Игорь начинает терять терпение: неужели те, кого он ждет, решили пренебречь приглашением? А что если — эта мысль на долю секунды повергает его в панику — он подсунул конверт под дверь как раз тех апартаментов, где остановились супруги?
Нет-нет, этого не может быть — такое невезение просто немыслимо… Он думает о близких тех, кто погиб от его руки: преследуй он единственную цель — отвоевать женщину, бросившую его ради мужчины, который ее не достоин, — все его усилия пошли бы прахом.
Хладнокровие изменяет ему: неужели именно из-за этого Ева даже не попыталась связаться с ним, несмотря на все посланные ей сообщения? Он дважды звонил их общему другу, и тот подтвердил, что никаких новостей нет и не было.
Сомнения обретают тяжеловесную непреложность уверенности. Да, оба скорее всего уже мертвы… Чем еще объяснить, что «ассистент» так поспешно оставил доверенную его попечению девушку, бросив в полнейшем одиночестве ту, кого и наняли для того, чтобы она появилась рядом с великим модельером?
Как знать, не Господь ли карает его за слишком сильную любовь к женщине, которая ее не стоит? Не Ева ли его руками умертвила девушку-португалку, а ей, быть может, суждено было изобрести средство против рака или каким-то образом растолковать человечеству, что оно уничтожает свою планету. Даже если Ева ничего не знала, не она ли побудила его применить яды? Игорь убежден, совершенно убежден: ничего этого делать было не надо — хватило бы одного-единственного уничтоженного мира, чтобы послание дошло до адресата. Он привез с собой свой маленький арсенал, зная, что все это — не более чем игра: и в первую его ночь в Каннах она, зайдя в бар перед тем, как отправиться на очередной прием или вечеринку, должна была почувствовать там его присутствие, понять, что прощена за все то зло, которое невольно сеяла вокруг себя. В какой-то научной статье ему довелось прочесть, что люди, долго прожившие вместе, обретают способность ощущать, что их спутник где-то рядом, даже если не видят его, даже если не знают точно, где он.
Но этого не произошло. Безразличие Евы в прошлую ночь — или это было не безразличие, а чувство вины за то, как она обошлась с ним? — не позволило ей заметить человека, делавшего вид, будто прячется за колонной, но разложившего вокруг русские экономические журналы, которые могли бы навести на след того, кто ищет потерянное. Охваченному страстью вечно чудится на улице, в театре, на многолюдных сборищах любимое лицо: вероятно, Ева променяла свою любовь на блеск и роскошь.
…Постепенно он успокаивается. Ева — сама по себе сильнодействующая отрава, мощнее которой нет в природе, так что ее счастье, если погибла от цианида. Она заслуживает более мучительной смерти.
Девушки продолжают разговаривать. Игорь отходит — нельзя поддаваться страху, что он может разрушить свое собственное творение. Ему нужны одиночество, хладнокровие, способность стремительно реагировать на внезапную перемену курса.
Он приближается к нескольким оживленно беседующим людям: речь у них идет о том, как лучше всего бросить курить. Да, это одна из самых излюбленных тем в мире: показать приятелям, что способен, если надо, проявить волю. Чтобы отвлечься, он закуривает, хоть и знает, что это похоже на провокацию.
— Это очень вредно для здоровья, — замечает тощая как скелет женщина в бриллиантах, со стаканом сока в руке.
— Привычка жить вреднее всего, — отвечает он. — Рано или поздно обязательно сведет нас в могилу.
Мужчины смеются. Женщины смотрят на новоприбывшего с интересом. Однако в этот миг из коридора, расположенного отсюда метрах в двадцати, раздаются крики фоторепортеров:
— Хамид! Хамид!
Даже издали, даже сквозь густую толпу он видит знаменитого модельера и его спутницу — ту самую, что в былые времена, в иных краях совершала тот же проход рядом с ним, Игорем, ласково, изящно и мягко держа его под руку.
Прежде чем он успевает вздохнуть с облегчением — «жива-здорова!» — что-то заставляет его взглянуть в противоположном направлении: со стороны сада в зале, беспрепятственно пропущенный охранниками, появляется некий мужчина, который тотчас начинает вертеть головой, кого-то отыскивая, и этот «кто-то» — явно не один из приятелей, затерявшихся в сутолоке.
Игорь молча отделяется от группы, возвращается к балюстраде, где по-прежнему заняты разговором обе его новые знакомые, берет за руку одну из них — актрису. Мысленно взывая к девочке-португалке, просит у нее прощения за то, что усомнился — но ведь смертные люди нечисты в своих помыслах и неспособны постичь благодать, осеняющую их так великодушно и щедро.
— Тебе не кажется, что ты торопишь события? — спрашивает девушка, не выказывая, впрочем, ни малейшего намерения высвободить руку.
— Кажется. Но если верить твоим словам, получается, что сегодня все в твоей жизни сильно ускоряет темп.
Та смеется в ответ. Смеется и вторая. Полицейский проходит мимо, не обращая на них внимания, останавливая взгляд на всех седеющих мужчинах приблизительно сорока лет.
Но — пребывающих в одиночестве.
9:20 РМ
Медик, изучая результаты исследований, свидетельствующие о полном благополучии, должен решить, чему верить — науке или собственному сердцу. И приучившись с течением времени больше прислушиваться к внутреннему голосу, в итоге видит, что пациенты стали чаше выздоравливать.
Крупный бизнесмен, проглядывая биржевые сводки, графики и диаграммы, покупает или продает акции, поступая вразрез с тенденцией рынка — и в итоге делается еще богаче.
Писатель пишет книгу, режиссер снимает фильм, зная, что «это — не пройдет, никто не затрагивает эту тему», и в итоге оба становятся идолами поп-культуры.
Религиозный лидер использует страх и чувство вины вместо любви, важнее которой — теоретически рассуждая — ничего нет на свете, и храм его всегда заполнен прихожанами.
И только одна группа неизменно следует общей тенденции. Это политики. Они желают нравиться всем и потому действуют в соответствии с прописями политкорректности. И вот им-то в конце концов и приходится извиняться, дезавуировать свои слова, подавать в отставку.
Моррис открывает на экране все новые и новые окна. И это не имеет ничего общего с технологией работы — скорее уж с интуицией. Он уже проделал это, пытаясь отвлечься, вызвав на монитор индекс Доу-Джонса, но все равно остался недоволен результатами. Теперь надо попробовать сосредоточиться на тех, кто сопровождал его большую часть жизни.
