Михаил Рогожин - Богатых убивают чаще
— Хорошо. Суров, так Суров. Его нет. А Покатов тем временем садится в мое кресло. Понимаешь, что это значит?
— Естественно. Он твой враг. Даст дорогу «Европейскому альянсу», который сожрет и «Крон — банк», и «Сибирсо»…
— И пойдем мы, солнцем палимые… — обреченно закончил Суховей.
Фрунтова присела на диван возле его ног.
— Он, в отличие от тебя, выжидать не будет. Но теперь многое зависит от позиции Петелина. Вернее, старухи. Она готова броситься в объятия нового вице — премьера.
Олег Данилович, приподнявшись, поцеловал Фрунтову в щеку и тихо спросил:
— А почему она до сих пор жива?
— Теперь уже поздно задавать этот вопрос, — в тон ему ответила Фрунтова.
— Старому человеку умереть никогда не поздно.
— В тебе все еще говорит вице — премьер. Не скоро от этого избавишься. Привык, что каждое твое распоряжение выполнялось беспрекословно и никто не смел перечить. Забудь об этом. Теперь у тебя не больше прав, чем у бомжа с Киевского вокзала. Привыкай к ответственности. Пока ты вне подозрений. Но любой неверный шаг вызовет кучу компромата. Желающих закопать тебя больше, чем могильщиков на всех московских кладбищах.
Суховей вынужден был смириться с тем, что бывшая любовница лучше разбиралась в бытовых вопросах. Спустившись с заоблачной вершины, он ощущал себя человеком, попавшим в чужую страну с незнакомыми ему обычаями и правилами.
— Короче, что предлагаешь?
— Спрятать гордыню в карман, напрячь все связи и, не дожидаясь, пока у Покатова пройдет эйфория от успеха, начать против него войну. Обвинить в коррупции. Доказать, что он через Сарояна пытается передать контроль над «Крон — банком» и «Сибирсо» в руки иностранцев.
— А факты?
— Ты начни, а факты тебе принесут. — Кто?
— Кто на этом захочет заработать. Таких много во всех сферах.
— А если не принесут?
Фрунтова обняла Олега Даниловича и прижала его голову к своей все еще пышной груди. Погладила по голове, словно неразумное дитя.
— Принесут. Рынок есть рынок. Этого дерьма на нем в избытке…
Глава 38
Жизнь в «рае для богатых» текла своим чередом. Ничто не нарушало элегическую атмосферу, царившую в подземелье. Евгений был одним из немногих, кто с жадностью смотрел телевизор. Большинство обитателей уже отказались от этой дурной привычки и понятия не имели, что там за стенами особняка творится. Каждый из них проходил подобный период адаптации и тоже поначалу не отрывался от экрана.
Между тем в стране наступила весна. О ней объявили в программе «Время». Евгению ужасно захотелось вдохнуть свежий, пахнущий грязью и апельсинами легкий оттаявший воздух. Однако, судя по репортажам, в Москве продолжал мести мокрый противный снег. На душе было тошно и скверно. Поэтому обрадовался стуку в дверь. Открыл. В комнату вошла Лиса Алиса. Она была в невероятном ярко — желтом платье с глубоким вырезом, обнажавшим подтянутые округлости грудей.
— Чем занимаешься? — спросила она, стрельнув по комнате маленькими колючими глазками.
— Весну встречаю.
— Где ты ее видел?
— По телевизору.
— Глупости. У нас встречают только смерть. Все остальное уже неважно, а впрочем… — она, сбросив туфли, залезла на застеленную покрывалом постель, — можно и за весну.
— Зачем пришла?
Со дня первой встречи их отношения развивались спонтанно. Евгений, погружаясь в мечты и грезы о Кире, напрочь забывал о существовании Василисы. Ее это злило и заставляло мучиться. Ни один мужчина не позволял себе такого безразличия к ней. Но, возможно, именно поэтому она настаивала на новых встречах. Обычно они заканчивались пьянкой, реже скандалом, еще реже бешеной животной страстью, бросавшей их в объятия друг к другу. Об этих минутах они потом старались не вспоминать. Евгений из — за досады за пошлую измену своему идеалу. Лиса Алиса — чтобы не признаваться себе в зародившемся чувстве.
— Скучно. Ты тут весну встречаешь, а у меня менструация закончилась.
— Налить шампанского?
— Налей. И выключи этот дурацкий телевизор.
— Пусть работает. Все — таки жизнь. Весна… Появление Василисы не вызвало в нем никаких эмоций. Но удивили минорность и задумчивость ее настроения. В ней не было привычной агрессии, жесткости, стремления с первой минуты подавить его волю.
— Иди же… — призывно потребовала она странным грудным голосом.
— Что — нибудь случилось? — удивленно спросил он, наполнив бокал шампанским.
— Раз жива, значит, еще не случилось.
— Тогда выпьем за то, что пока живы! — предложил он ее любимый тост. И чокнулся с ней початой бутылкой виски.
— Лучше за нашу встречу. Не сегодняшнюю, а вообще… В моей жизни было много мужиков. Разных… но не таких. Если бы я встретилась с тобой там, то наверняка не распознала бы своей удачи. Промчалась бы мимо… а здесь мчаться некуда. Здесь нет ничего, кроме тебя… и оказалось достаточно!
Признание озадачило Евгения. Давно женщины не признавались в своих чувствах к нему. А в нынешнем положении и говорить об этом было как — то глупо.
— Тут много интересных людей, — еле внятно пробормотал он.
— Дурак! — обиделась Василиса. Допила шампанское и бросила бокал на пол. Он, не разбившись, упал на толстый ворс ковролина.
Евгений подхватил бокал.
— Зачем же кидаться? Сама каждый раз заявля — ешь, что я дерьмо. Все зависит от настроения… Куда нам деться друг от друга?
— Тоже чувствуешь это? — с надеждой потянулась она к нему.
— Чувствую, — соврал Евгений. Присел на постель, обнял ее за бедра.
— Иди же ко мне, — простонала Василиса.
— Еще выпьем. Дать тебе что — нибудь закусить?
— Вот дурак, ну идиот!
Ее руки вцепились в ворот фланелевой рубашки, да так крепко, что Евгений ощутил легкое удушье. Сопротивляться было не то что бесполезно, а как — то неудобно. Поэтому он уткнулся лицом в ее мягкий живот и принялся целовать платье, ощущая губами через легкую материю шрам от кесарева сеченияВасилиса отозвалась легкими стонами, перешедшими в истеричные придыхания. Подтянула Евгения к себе и усыпала страстными поцелуями его лицо. Ее настойчивость не столько возбуждала, сколько вынуждала соответствовать требованию распаленного тела. Евгений закрыл глаза и потонул в цепких порывистых объятиях.
Василиса не любила долго залеживаться на спине. Несмотря на полноту широкой без талии фигуры, она ловко перевернулась и поднялась на колени. Евгений последовал за ней и оказался лицом к телевизору. На экране мелькали знакомые лица. Шел сюжет о презентации «Крон — банка». И вдруг крупным планом возникла Кира…
Евгений замер.
— Не медли, — стонала Василиса, уперевшись головой в руки.
О каком продолжении можно было говорить, когда он увидел Ее?! В следующее мгновение, грубо оттолкнув от себя застывшее в жадном ожидании тело, скатился с постели на пол и на четвереньках, не спуская глаз с экрана, подполз к телевизору.
Что кричала оставшаяся сзади Василиса, он не слышал. Оператор с завидной настойчивостью возвращался к Кире, кадровал ее напряженное лицо с огромными грустными глазами, с усталой безразличной улыбкой. Волосы у нее были забраны назад, открывая тонкий вытянутый профиль со слегка выдававшейся вперед нижней челюстью, что делало ее надменной, властной и непостижимой.
О большем счастье Евгений и мечтать не мог. Сколько вечеров он провел перед телевизором, постоянно прыгая с канала на канал в надежде услышать хоть слово о своей несбыточной мечте. И вот свершилось — он ее увидел! Видел! Нет, не видел, пожирал взглядом. Каждый раз шумно вдыхал в себя возникавшее изображение. Трепетал от немыслимой красоты, оттого, что она существовала на свете.
Кроме Киры, в кадре появились еще знакомые лица. Ариадна Васильевна, Суховей, Крюгер. Но на них он не акцентировал внимания. Присутствие Киры затмило все. Евгений даже, не понял, что его двойник вступил в права председателя правления «Крон — банком». Его это совершенно не интересовало.
— Подлец! — зайдясь в истерике, закричала ему прямо в ухо Лиса Алиса и что есть силы ударила его по голове бутылкой шампанского.
В глазах Евгения яркой вспышкой выключился экран, и он повалился в черноту. Ему казалось, что сейчас она кончится и он окажется рядом с Кирой. Но чернота, подобно длинному глухому темному коридору, никак не кончалась. А он все летел и летел вперед…
* * *Когда сознание вернулось к Евгению, первое, что он увидел, открыв глаза, был лежавший на пустой постели черный смокинг. «Ага, — подумал Евгений. — Сейчас они будут меня хоронить». Эта догадка не вызвала никакого испуга. Более того, казалась абсолютно логичной и закономерной. Ведь до этого произо — шло что — то такое, после чего жить было бессмысленно. Но что именно произошло, он не мог вспомнить. Какое — то великое, светлое событие, о котором он мечтал всю жизнь. Больше удивили возникшие где — то вверху голоса.
