Александр Бушков - Волк прыгнул
Мания преследования или тревожный звоночек? Данил не знал. Но если вспомнить, что «Клейнод» по-рутенски как раз и означает «драгоценность», можно усмотреть за только что прозвучавшим весьма небезобидный каламбур.
Направленный конкретному адресату. Прав оказался старый аппаратчик, и пошел в б рос? Подсунула какая-то невыявленная сука на стол Батьке ювелирно сработанный компромат…
В случае выигрыша над всем этим можно будет посмеяться. А при проигрыше… За все время операции Данил еще не переступал таких пределов наглости, как сегодня: машина, закамуфлированная под милицейскую до полной неотличимости, форма, мастерски подделанный спецталон. И все бы ничего, в тихих уголках и не такое хамство проскакивало, но из-за завтрашнего праздника заработали меры чрезвычайной охраны, и можно сгореть…
Он удержался, не вскочил с кресла, когда в замке негромко повернулся ключ — уверен был в своих часовых на улице. И тут же отпустило напряжение: Лемке, в безукоризненной форме милицейского спецназа с полковничьими погонами, бесцеремонно толкнул чуть обмякшую гостью через всю комнату, навстречу Данилу, рассчитывая, что тот подхватит. Данил подхватил, конечно, усадил в свое кресло. Дама заворочалась, кашляя.
— Ты что с ней сделал? — равнодушно поинтересовался Данил.
— Пустяки, — сказал Лемке. — Она в подъезде начала что-то соображать, задергалась, не ждать же, когда начнет вопить? Наша квартирка как-никак у соседей пользуется хорошей репутацией. Ну, провел примитивные «три четверти круга», сейчас очухается…
Сунув руки в карманы, Данил остановился над свежепохищенной дамочкой, оценивающе оглядел С ног до головы. Описаниям полностью соответствует: ухоженная, холеная кошка, прямо-таки со странички «Космополитана»…
— Я поехал за клиентом? — спросил Лемке.
— Давай в темпе, — кивнул Данил.
И принялся копаться в кожаном портфельчике полулежащей в кресле Ады. Не нашел там ничего уличающего впрямую хотя набросанная ручкой схемочка, конечно, интересная…
Франсуа, присев на краешек дивана, наблюдал за ним с непонятным выражением лица, напевая сквозь зубы что-то Данилу совершенно незнакомое:
Eres Linda у hechicra, Como el candor de una rosa, Como el candor de una rosa…
— Ты ж у нас эстет… — сказал он, оборвав песенку. — Дай ее мне, а? Ведь не сможешь…
— Погоди, — сказал Данил. — Эстеты — они разные бывают… — Услышав за спиной шевеление, обернулся. — Как себя чувствуете, госпожа Кава-лерова? Извините за грубость исполнителей, но такова уж се ля ви…
Ада таращилась на него скорее негодующе, без особенного испуга. Франсуа легко спрыгнул со стола, остановился у нее за спиной и ласково сообщил:
— Попробуешь орать — глаза выдавлю…
— Что все это значит? — взорвалась она. — Как…
Данил кивнул, и Франсуа, с большой сноровкой стиснув ей щеки широкими ладонями, заставил заткнуться.
— Как мы смеем, какие мы мерзавцы, как скоро нас всех настигнет возмездие рассерженных больших людей… — скучным голосом протянул Данил, подошел к ней почти вплотную. — Я вас умоляю, Ада, давайте без штампов. Некогда нам баловаться штампами, госпожа Кавалерова, времени мало, а намерения у нас, особо подчеркиваю, самые что ни на есть серьезные…
— Вы меня с кем-то путаете…
— Если верить документам, так оно и обстоит, — сказал Данил, похлопывая себя по ладони левой руки ее паспортом. — Если верить конкретному документу, вы и не Кавалерова вовсе, вы и в самом деле Ада Сергеевна, но — Зайченко.
Интересно, как это совместить с тем, что многие охотно опознают в вас именно Кавалерову, хозяйку фирмы «Мистраль»?
— Я вышла замуж, и…
— Ага, — сказал Данил. — Насколько понимаю, за гражданина Зайченко? А почему ж в паспорте нет штампа о браке? Его ведь на имечко мужа меняют только по предъявлении брачного свидетельства…
— В конце концов, это совершенно не ваше дело, — сказала она с видом гордым и непреклонным. — Представления не имею, кто вы такие, но требую, чтобы вы немедленно…
— Отпустили? Бог ты мой, какие пошлости… Полагаете, кто-то будет убивать время и нарушать законы, переодевая ребяток в милицейскую форму, откровенно похищая человека, за что здесь, как и везде, полагается приличный срок… нет, даже двух похищая, я вашего шофера не сосчитал… а потом преспокойно отпустит, едва дамочка надменно топнет ножкой? Поскольку я точно знаю, Ада, что вы не идиотка, выходит, вы нас за дураков держите? Давайте сразу обозначим декорации. Мы не правоохренительные органы и даже не народная дружина. Мы вообще не отсюда. Ваши друзья хотели засунуть наши хвосты в мясорубку, но мы, как легко догадаться, хотим, чтобы вышло наоборот. А потому советую как следует подумать над своим положением. Эту фразочку давно затрепали авторы и хороших, и бездарных боевиков, но что поделать, если она очень точно отражает порой положение дел? И не стоит уповать на нашу цивилизованность и вашу половую принадлежность. Мы — люди совершенно нецивилизованные. — Данил протянул руку и похлопал ее по щеке (она брезгливо отстранилась). — Мне, например, случалось видеть, как такие вот прелестные головки валялись на дороге совершенно отдельно от туловища, а мой друг, что стоит у вас за спиной, видывал сцены и почище… Пальчики мы вам ломать не будем, есть более эффективные, но еще более болезненные процедуры.
Короче говоря, не грозите отмщением — оно все равно опоздает — и не бейте на жалость. Когда баба лезет в мужские игры, жалости не бывает…
Она боялась, ясно как божий день, но все же, Данил понимал, всей серьезности не осознавала. Чересчур уж холеная и благополучная молодая дамочка, трудно перестроиться и понять, что оказалась у параши…
— Я требую…
— Ну, хватит, — поморщился Данил. — Адвоката? Совершенно идиотское требование, уж простите. Смех… Звонка телефонного требуете? Уж не майору ли Пацею, с коим вчера так мило беседовали по телефону из Москвы? Вам пленочку прокрутить или так поверите?
— Вы и не представляете, во что ввязываетесь…
— Это я-то? — без всякого наигрыша удивился Данил. — Ада, вы еще запущеннее, чем мне казалось… Это вы не представляете, что может случиться с вашими наманикюренными ноготками уже через четверть часика…
— Что вам от меня нужно?
— А знаете, это уже напоминает деловой разговор, — сказал Данил. — Похвально… Вот бумажка номер один. Согласно данной квитанции, выданной заведением «Колесо Фортуны», вы поставили сорок две тысячи зеленых на то, что Лукашевич перестанет быть президентом уже в этом году. Бумажка помер два, аналогичного содержания. Варшавский филиал «Роббинс и Фаулер». Двадцать шесть тысяч долларов. В Европе ставки принимают с большей осторожностью, там соотношение не столь задрано, всего-то семь к одному — но все равно нехило… Всего — шестьдесят восемь тысяч. Я ничего не утверждаю прямо, но чутье мне подсказывает: где-то есть и третий квиток, на тридцать две тысячи, потраченных на столь же азартное и полностью аналогичное предприятие. Чую, есть третий квиток. Очень уж подозрительно согласуется с теми ста тысячами баксов, которые вы получили под льготный процент благодаря содействию одного вундеркинда-реформатора… Простите, Ада, но это — дрянная мелочность. Не удержались, решили хапнуть куш…
— Вы полагаете, в этом есть что-то криминальное?
— Как сказать… Будь у вас миллиончик баксов, все можно было бы и списать на азарт. Но когда человек влезает в долги, чтобы сделать ставки на конкретный результат, с точки зрения многих весьма даже проблематичный, то люди подозрительные, вроде нас, начинают думать: а не знает ли наш игрок что-то такое, что ему позволяет без страха ухать денежки? По аналогии со скачками — не шепнул ли ему пару слов жокей? Не подкупил ли он жокея? Не знает ли он точно, что несомненному фавориту сыпанули в овес какой-то гадости и фаворит сдохнет, не доскакав до первого барьера? Ну что ж, вы не первая и не последняя, кто попытался извлечь из ситуации маленькую выгоду для себя…
Ада, пока он говорил, слушала внимательно, с легонькой иронией в улыбке.
Закинула ногу на ногу, прищурила хорошо подведенные глаза:
— Я по-прежнему не вижу никакого криминала…
— Но поймите наконец, что мы не в суде, — сказал Данил. — Тут никого не заботит соответствие ваших поступков статьям Уголовного кодекса. Задача у нас другая. Вы нам сдадите эту кодлу. Пацея, вашего вундеркинда, прочих, вы перед моим магнитофоном вывернетесь до донышка. Тогда, очень возможно, останетесь живы. И с нетронутыми ноготками. Неужели вы совершенно не брали в расчет, что противная сторона что-то узнает и примет свои меры?
— Можно вам задать серьезный вопрос?
— Ну разумеется, — сказал Данил.
— Сколько вы стоите? Вы и… этот? — она большим пальцем показала себе за спину на Франсуа.
— Мимо мишени… — сказал Данил, ничуть не рассердившись. — Бывают ситуации, когда никакие деньги не смогут ничего компенсировать. Я не просто платный исполнитель — ваши дружки собрались развалить и мое предприятие. Тут никаких денег не хватит. А этот элегантный господин, на коего вы показали столь пренебрежительно, не перекупается по одной-единственной простой причине: не перекупаясь, он сохранит репутацию незапятнанной и благодаря этому заработает столько, что опять-таки бесполезнылюбые контрпредложения… Мы не продаемся как раз оттого, что — циники.
