Олекса Белобров - Волчье правило
– Если в живых никого нет, и «примусы» не пригодны для боевого применения – дашь две коротких очереди в зенит, понял? – автоматически ставил задачу офицер.
И вновь спокойный кивок в знак согласия.
– Если там есть раненые и контуженые – организуй их эвакуацию, и сам руководи на месте обороной, запомнил? – Хантер с надеждой вглядывался в глубоко посаженные глаза солдата.
Снова почти равнодушное движение головой, словно не под пули – снаряды отправляется боец, а на вечеринку к девчатам в соседнее село. Перестрелка роты с кишлаком продолжалась, РПУ[52] молчали, очевидно, происходило перезаряжание пакетов. Вдруг из-за туч проклюнулась луна, и видимость значительно улучшилась.
– Вперед, Колун, вперед! – легонько подтолкнул того замкомроты. – Пока нет залпа!
Боец закинул автомат за спину и стремглав бросился к высотке.
– Товарищ старший лейтенант! – сквозь стрельбу послышался крик Кузнецова. – Вас на связь! – вышколенный сержант сбросил шлемофон на длинном шнуре.
– Слушаю Хантер, прием! – полетело в эфир.
– Что за еб. тый позывной у тебя, сынок? – послышался нахальный вопрос в наушниках.
– Тю, Пельмень! – догадался старший лейтенант, узнав грубый голос генерала Галушко, не удивляясь – уже привык ничему не удивляться.
– С целью дезориентации неприятеля, товарищ Первый! – задиристо ответил он, краем глаза замечая, как с пакистанской стороны поднимаются огненные хвосты духовских комет.
Спустя мгновение Хантер находился уже внутри машины, захлопнув за собой люк.
– Не задирайся!.. – прозвучало в ответ, окончание фразы расслышать не успел – рвались снаряды, осколки с камнями рикошетили по панцирю.
– Докладывай обстановку! – спокойно скомандовал Пельмень.
В ответ старший лейтенант Петренко довольно лаконично и обстоятельно, невольно копируя манеру Лесового и Аврамова, пересказал реалии боевой обстановки.
– Что за типы реактивных систем по тебе работают, можешь выяснить? – по-деловому спросил генерал.
– Только что вышла луна, сейчас выясню! – пообещал старлей.
Наведя оптику на вражеские позиции, Хантер аж присвистнул – сквозь подсвеченную сетку прицела он рассмотрел пять силуэтов реактивных установок залпового огня, до боли напоминавших устаревшие БМ-13, на «той войне» называвшиеся «Катюшами»!
Но вот форма пакета у этих установок была немного другой, нежели у классических «Катюш». Вдобавок базой для них служило шасси советского вездехода ЗиЛ-157 (как только не дразнили в Советской Армии этого прямого потомка американского «Студебеккера» – «Захар», «Бемс», «Поларис»…). Вокруг боевых машин суетились моджахеды, перезаряжая их, в глубине огневых позиций угадывались абрисы тяжелых транспортов.
– Наблюдаю пять БМ-13 на базе ЗиЛ-157! – доложил Александр. – За ними десяток транспортных тяжелых автомобилей!
– Вот б…, союзнички «зеленые» постарались! – послышались генеральские матюги.
Старлей наконец-то сообразил – «Катюши» оказались в пакистанской неволе «благодаря» правительственные войскам РА.
– Слушай меня внимательно, Гангстер, или как тебя там… – послышался немолодой и хриплый генеральский голос.
– Хантер мой позывной… – полез поперек батьки в пекло замкомроты.
– Не перебивай, ё…. твою мать! – мгновенно отреагировал Пельмень. – На подлете авиация, она, по моей команде, разнесет вражье гнездо. Бомбо-штурмовой удар нанесут из положения кабрирования, не залетая на сопредельную территорию, понял, Гангстер?
– Так точно, понял! – не стал выкобениваться Хантер-Гангстер.
– По команде с ЦБУ обозначишь свой передок наземными сигнальными патронами и осветительными ракетами повышенной дальности на максимальном положении. Имеются они у тебя? – Генерал беспокоился о какой-то там поредевшей роте!
Молодой офицер сообразил, что ракеты повышенной дальности, полученные старшиной накануне выхода на операцию «Кольцо», предназначены именно для таких критических случаев, поскольку у басмачей их быть не могло по определению. Эти сигнальные ракеты так и валялись мертвым грузом на технике, и до сих пор никто не пытался найти им применение.
– Так точно, – ответил Петренко. – Имеются в наличии такие ракеты!
– Вот и хорошо! – удовлетворенно резюмировал генерал Галушко. – Работай, Гангстер, твою дивизию! Конец связи!
– Конец связи! – отключился вновь окрещенный «Гангстер».
Сразу же пакистанская сторона вспыхнула веерами реактивных лепестков, и стая Змеев-Горынычей полетела в десантников. На шуравийское счастье, все снаряды легли в реке и между рекой и СТО. Взрывы взметнули вверх столбы воды с галькой, попутно разминировав берег Вари-Руд от мин Гены Щупа.
– Внимание всем! – воплощал в жизнь генеральский план «Гангстер». – Подготовить НСП, «огни»! Всем подготовить к применению осветительные ракеты повышенной дальности! Кольцо в положение «1200»! Па моей команде обозначить себя «огнями» и ракетами повышенной дальности! Как поняли, прием?!
Подчиненные доложили, дескать, готовы к прилету авиации. В этот момент с «Головки» в зенит поднялась длинная автоматная очередь исключительно из зеленых трассирующих пуль. Высота жила!
Хантер с облегчением вздохнул.
– Гангстер, прием! Я Баттерфляй, как меня разбираешь? – вызвало радио энергичным, хорошо поставленным голосом.
Баттерфляй был позывным армейского ЦБУ.
– Я не Гангстер, я Хантер! Не желаю присваивать себе чужой криминальной славы! А тебя разбираю хорошо, мадам Баттерфляй! – ответил старлей, демонстрируя чувство юмора и осведомленность в истории оперетты.
– Хорошо, пусть будет Хантер! Посмотри, на своем ли месте те Змеи-Горынычи? – спросил неизвестный цэбэушник.
Хантер тщательно всмотрелся в прицел, и вновь присвистнул – по хаотической суете вокруг «Катюш» понял – ихвани сворачиваются, через минуту их там не будет.
– Сворачиваются, собираются драпать! – сообщил он в армейский Центр боевого управления.
– Не успеют! – успокоила мадам Баттерфляй. – Подлетное время – минута! Обозначь свой передок!
– Есть обозначить свой передний край! – подтвердил десантник и отдал приказ подчиненным. – Воспламенить НСП! «Огни» выбросить на десять метров в сторону противника! Ракетами увеличенной дальности, под углом семьдесят пять градусов по Пакистану – огонь!
Послышался гул авиации, и над кишлаком Темаче внезапно вспыхнуло световое поле, медленно опускавшееся на парашютиках. Стало видно, как днем, но «духи», наученные опытом долгой войны, судя по всему, прослушивали наш эфир. Не успели взлететь в воздух ракеты повышенной дальности и разгореться НСП четвертой роты, как над Темаче взлетели в ночное небо разноцветные осветительные ракеты, дувалы осветились факелами из горящего, вымоченного в чем-то легковоспламеняющемся, тряпья.
Крестьянская смекалка не спасла духовских артиллеристов – авиация быстро сориентировалась по ракетам повышенной дальности – они взлетели на высоту километра, тогда как душманское освещение сработало на значительно меньшей высоте – метров двести-триста. Да и сигнальные огни десантников оказались для авиации более чем убедительными.
Эскадрилья «Грачей» легла на боевой курс, и вскоре от вражеской батареи остались лишь пылающие обломки. Работа фронтовой авиации в ночном небе впечатляла – ни один самолет не залетел в воздушное пространство соседней недружественной державы, хотя бомбо-штурмовой удар пришелся именно по ее территории, уничтожив древние «Катюши».
Досталось и развалинам населенного пункта – их забросали бомбами и обработали пушками. Сделав дело, авиация растворилась в ночном небе. Зависла тяжелая тишина. Такая тишина, что Хантер даже растерялся – что делать? Он привык воевать, принимать решения и реализовывать их, а тут – тишина…
Выручил, как всегда, многоопытный Дыня. По его совету Хантер отправил на «Головку» целую процессию – забрать вооружение и всех, там уцелевших. Начали считать потери. Оказалось, в роте четверо «трехсотых»: трое, державших позиции на ненормативной высоте (в том числе – младший сержант Крапивин), и один тяжелораненый внизу – рядовой Соболев.
Легкораненым оказался лишь ефрейтор Шаймиев. Хантер с Дыней подошли к его подбитой машине. Никто не стрелял, поэтому возле БМП Шамана крутился Пол-Пот с двумя ремонтниками. Бээмпэшка, пострадавшая от прямого попадания реактивного снаряда, могла похвалиться нетипичным повреждением – растерзанной кормой.
Снаряд влетел под углом, сразу за башней. Почему-то не разорвавшись, он раскололся и вылетел сквозь незастопоренную изнутри дверку десантного отсека. Расколовшись от столкновения с броней, части эрэса валялись на земле неподалеку…
– Ничего не понимаю, б…! – выругался Дыня, рассматривая картину прямого попадания. – Что-то здесь не так! Я хорошо помню, калибр у «Катюш» – сто двадцать миллиметров, а здесь – меньше ста! – Он ткнул рукой в сквозную пробоину в бронированном корпусе.
