Сергей Зверев - Приговор приведен в исполнение
Фельдшер не выдержал:
– Да что ты заладил: иду в кабак, иду в кабак!
– Сам же спрашивал, – обиделся собеседник, – что делаю.
– Ну, хорошо, – Андрей уступил. – Давай по-другому.
– Давай, – согласился Гуляй.
– Значит, так, когда тебе плохо… – начал было фельдшер, но понял, что повторяется, и в сердцах махнул рукой. – Короче, «скорую» надо вызывать.
Оказалось, что обращаться в «скорую» Вовка не стал бы ни при каком случае, а все недомогания лечил бы сам. Петров только подивился такому дремучему невежеству гостя.
– Я тебя знаю уже почти шесть часов и поэтому вполне компетентно заявляю: ты, Вовка, полный болван!
С этими словами фельдшер отправился в коридор к телефону. Еще никогда в жизни не видел Гуляй, чтобы «скорая» приезжала так быстро. Меньше чем через пять минут машина с красными крестами и вывернутой наизнанку на капоте надписью по-английски «амбуланс» стояла у подъезда дома.
– Трофейная! – довольно сообщил фельдшер, поглаживая выпуклые бока. – Подарок от датских друзей! – тут же объяснил он, заметив недоуменный взгляд Вовки. – Вообще-то гуманитарная помощь до нас не доходит. Мне иногда даже кажется, что там, на Западе, и вовсе не подозревают о существовании этой страны. Но и то, что присылается, оседает по карманам людей, от медицины далеких. Машину пригнал один датчанин, Карстен. Рисковый парень, честно признаюсь, вроде вас с Пашкой. Когда он узнал, что «скорую» хочет присвоить Управление президента, то пообещал сжечь ее на площади перед дворцом в присутствии иностранного журналиста, выписанного сюда специально по этому поводу. Наверху и угомонились. И то, если подумать, зачем им «скорая». Хотя…
Дверца машины открылась.
– Куда едем, дорогой? – обратился к Петрову врач «скорой», словно давно числился его личным шофером.
– Махмуд, – представил Гуляю врача Андрей.
– Знаешь, почему он такой любезный? – зашептал на ухо Вовке фельдшер. – Я его от импотенции спас, и уже давно. Но здесь, к счастью, таких вещей не забывают.
Спирта, правда, Махмуд не дал, но пообещал довезти до точки, где днем и ночью торговали водкой.
– Тяжело будет сделать… – начал он.
Но Петров тут же его прервал:
– Так и мне ж, дорогой, тебя лечить было не просто.
С полчаса поплутав на машине по городским трущобам, они наконец нашли обещанную точку. Еще полчаса ушло на то, чтобы хозяева открыли дверь. Достучавшись и получив на руки бутылку мутной жидкости, Петров довольный вернулся в «скорую».
Дождь давно перестал лить. Мокрые холодные улицы, расчерченные острыми углами перекрестков в шахматное поле, замерли в предчувствии чего-то плохого, что должно было случиться уже сегодня, в крайнем случае, в конце недели, через два-три дня. Город всегда заранее знал о надвигающейся опасности.
Так было в семьдесят втором накануне землетрясения, превратившего в кладбище цветущую новостройку с несколькими тысячами молодых советских семей. В то утро первыми заволновались комнатные животные: собаки, кошки. Не знавшие ни в чем отказа, домашние любимцы превратились внезапно в свирепых фурий. Шипя и царапаясь, оскалившись, обнажая клыки, они рвались вон, на свободу. Внимательным хозяевам такая перемена в поведении их питомцев спасла тогда жизнь. Уцелевшие после катастрофы вспоминали, как бесновались ласточки, испуганно вылетев из гнезд, прилепившихся под крышами домов, и дико стрекотали кузнечики во дворах. Природа кричала разными голосами, заглушая обычный городской шум, а потом вдруг все стихло, словно невидимый дирижер махнул палочкой. Первая волна землетрясения, ее позже оценили в шесть-семь баллов, пришла с севера. Это дало повод досужим домыслам о связи ядерных испытаний и случившейся трагедии. Второй удар оказался еще сильнее. После него начались страшные пожары.
Год назад, накануне мятежа, город опять ощутил неладное. На этот раз первыми приближающуюся опасность почувствовали люди. В один миг столица онемела. Даже назойливые такси, вечно недовольно гудевшие на прохожих, исчезли, как исчезли и сами прохожие. Грохот оружейной канонады – стрекотня автоматных очередей, хлипкое причмокивание гранатометов – медленно вползал в город, и опять с севера. А когда все закончилось, долго в сумерках кружили над окраиной вертолеты, не давая заснуть уставшим и испуганным людям.
«Скорая» неслась вдоль мертвых проспектов и бульваров, пока еще мирных, но уже пустых и безлюдных.
Петров открыл бутылку, и машину заполнил тяжелый запах забродивших дрожжей. Все приложились к горлу, даже водитель сделал глоток. Гуляй пробовал шутить и несколько раз подмигнул девчонке в белом халате, сидевшей напротив, но шутки получались несмешными и пошлыми, а медсестра в конце концов демонстративно отвернулась. Тогда Вовка отобрал у Махмуда бутылку с явным намерением допить ее в одиночестве. Но тут машина остановилась.
Выглянув через окно и не узнав в блеклой многоэтажке жилище фельдшера, Гуляй подозрительно покосился в сторону Андрея.
– Это что, еще одна «точка»?
Петров не знал и в свою очередь вопросительно глянул на Махмуда.
– Мы уже час на вызове, – объяснил врач. – У мужика голова разболелась, вот он в «Скорую» и позвонил. – И добавил уже извиняющимся тоном: – Сам пойми, ну не гнать же потом машину обратно, раз по дороге можно заехать. Я тебя и твоего друга сейчас домой доставлю, подожди, дорогой, очень прошу.
С этими словами Махмуд выпрыгнул из машины и исчез в подъезде. Следом за ним засеменила медсестра, выразительно покачивая бедрами.
– Стильная телка! – вдруг отозвался водитель, неотрывно следя за движением упругого тела под белым халатом.
Андрей и Вовка обменялись многозначительными взглядами. Фельдшер, хотя и был пьян, в душе даже удивился такой несдержанности. Он привык, что местные мужики немногословны в том, что касается противоположного пола. Гуляй, обладавший большим практическим опытом в женском вопросе, наоборот, подобные разговоры любил и не преминул снисходительно заметить:
– Какая ж она стильная-то с такими ногами?
– А какие у нее ноги? – удивился водитель.
– Ты сам, что ли, не видишь?! Кривые!
Гуляй, конечно, соврал. На самом деле ноги у медсестры были слишком длинные и тонкие. При ходьбе на высоких каблуках они как бы выгибались внутрь и терлись друг о друга в коленках. Но Вовка, начав с ног, перешел уже в своих рассуждениях выше, двигаясь по направлению к талии.
– Зад у нее какой-то обвислый и подергивается странно.
– Неправда! – совсем по-детски обиженно насупился водитель.
– Если она тебе нравится, то тогда, конечно, все равно, подергивается зад или нет. С другой стороны, может, как раз она тебе за это и симпатична, – гнул свое Гуляй. – Я вот стал замечать в последнее время, что люблю высоких женщин, и чтоб не ниже меня ростом.
Тут не выдержал фельдшер.
– Да что с такой двухметровой бабой делать? – спросил он.
– А что хочешь! Главное – ее много. Простор, есть где развернуться. Другую тискаешь, крутишь, и так ее поставишь, и поднимешь, а удовольствия никакого.
– Ты ее положить не пробовал?!
– Что толку! Они если лежат, то лежат железобетонно, не шелохнутся: ручки вытянут, пальчики в кулачки сожмут и глаза закатят. Дескать, делай со мной что хочешь. А мне такую и трогать противно.
– Значит, ты бы здесь, Вовка, не прижился, – резонно заметил Петров. – Женщины ихние, они ж тебе до пупа будут!
– Ты зачем наших женщин обижаешь, Андрей? – возмутился водитель.
– Уеду я от вас скоро! – вдруг сказал со злостью фельдшер. – Брошу все к чертовой матери и уеду. Лечитесь тогда сами!
В машине стало тихо. Вовка вернулся к недоконченной бутылке. Шофер закурил.
«Может, на самом деле смотать отсюда? – думал Петров. – Вместе с этими парнями. В России, конечно, бардак, но здесь ведь еще хуже. А там какая-никакая, а все-таки Родина».
Докончить он не успел. Дверь подъезда со стуком распахнулась, и показалась девушка в белом халате. Она сделала несколько шагов в сторону, невидящим взглядом уставившись перед собой. Потом, словно опомнившись, повернулась и медленно, так, как если бы каждый шаг доставался ей с невыносимой болью, пошла по направлению к машине «Скорой помощи». В неярком утреннем свете лицо ее казалось неестественно бледным. Весь внешний вид, внезапно изменившаяся походка делали медсестру похожей на лунатика.
Следом за девушкой из подъезда дома вышел мужчина. С первого мгновения было ясно, что его присутствие здесь не случайно. С расторопностью конвоира он догнал свою жертву и даже взял ее под локоть, чтобы лишний раз напомнить о себе. Медсестра машинально повела рукой, стараясь освободиться. Тогда мужчина чуть сильнее сжал пальцы. Рука безвольно повисла, а из глаз медсестры брызнули слезы.
Вся эта сцена длилась одну-две минуты. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы в «скорой» оценили сложившееся положение.
