Сергей Зверев - За колючкой – тайга
Тивлинский, председатель областного суда, в очередной отпуск заторопился, а Леня говорит, что в Москве его видел, в Верховном суде. Вместе с Фалкиной, постаревшие, по кабинетам ходят, ищут что-то. Нашли, судя по всему, раз Фалкину прямо из здания на Ильинке в местную кардиологию увезли.
Ты прости меня, Андрей, – пишет Виктория Литуновская, – за Скольникова. Ничего у нас тогда не было, и не могло быть. И о жертве твоей век помнить буду. Спрашиваю себя сейчас, смогла бы сама сделать такой шаг, – и не могу найти ответ. Знаю лишь, что останься ты в милиции, никто не упрекнул бы тебя. Но ты сам расставил все по своим местам, и благодарить теперь буду тебя я до конца твоей неволи. Знак мне был, тобой сделанный, как отрекаются, любя, от всего другого. Нельзя жить половиной жизни, зная, что вторая непонятна для других будет…»
Теперь, когда человек в кабинете начальника лагеря знал историю семьи Литуновских, он сам частенько задавал себе вопрос – смог бы поступить так, как поступил подполковник. Литуновский познакомился с Викой, когда занимался вплотную бандой Звонарева. Во время одного неудавшегося налета на квартиру, где скрывались похитители депутата, Андрей встретил хозяйку квартиры, молодую и до безумия красивую Вику. Прошло почти полгода до того момента, когда понял, что она стоит у него перед глазами и во сне, и наяву. Уверял себя майор, корил, объяснял впотай, что не его эта доля, не его радость, однако с собою не справился и Вике позвонил. Очень скоро выяснилось, что дружна она была со всеми тремя мимолетным, ни к чему не обязывающим знакомством, и бывали они у нее в гостях трижды. Знакомая, общая со Скольниковым, одноклассником, пригласила Звонарева. Там же, в квартире, оказался и Конопуло. Не было секса, да и какой секс может быть с тремя наркоманами, «повисающими» прямо во время беседы за столом?
Понравился ей Андрей, встречались еще трижды, а когда зашла речь о вечном и она согласилась, выяснилось, что Литуновский решил уйти из милиции.
«Не поймут меня люди, – говорил ей уже подполковник. – А поймут, так сам себе непонятен стану. Не хочу ничего на службе доказывать, да и тебе объясняться не имею желания».
И ушел в газету, в отдел криминальной хроники. Еще с милиции знался он с журналистом толковым из «Вечернего Старосибирска», Егором Смертиным. Тот около пяти последних лет следовал за Литуновским по пятам, уверенный в том, что следует правильно. Хороший репортаж или статья гарантированы, если имеешь дело с профессионалом ментом. Даже при отсутствии информации можно сложить мозаику преступления и написать горячий материал. Информацией Андрей Алексеевич с журналистом не делился, однако возможность заработать давал. Там подскажет, здесь пошутит… Выходило, что шутил именно в том месте, где было нужно. И с Броней Каргатым подсказал, и с Анголой пошутил – два раза помогал в СИЗО пройти, чтобы с бандюками поговорить.
Вот он-то, Смертин, когда Литуновский остался без работы, и привел отставного подполковника в редакцию. Писал отставник лихо, красиво и легко. О проблемах милицейских, о повадках бандитских, о власти продажной. А когда совсем тоскливо стало, ушел в банк. Там и остался бы, не свершись случайность.
Случайность… Не верил человек из Москвы в случайности, ибо знал точно, что каждая из них – необходимость, хоть и непредсказуемая. Недаром, чай, десять лет на Большой Дмитровке «важняком» дела сшивал.
Не бывает случайностей. Такие люди, как Литуновский, отвергают их, следуя лишь железной логике доказательств. Жизнь таких людей давно предначертана, подписана рукой господа и заверена печатью небесной канцелярии. Это не Конституция, поправку не внесешь.
Литуновский должен был найти всех троих. И он нашел. И не подломился на сыске, когда его попросили особое старание не проявлять. Звонарев, отморозок старосибирский, зять председателя областного суда Тивлинского. Последний в дочери души не чает, щедрот внутренних и материальных не жалеет, и смириться с тем, что какой-то подполковник, оглоблю ему в дышло, зятя подсекает и на чистую воду выводит, не желал ранее и не желает теперь. Зять, он кто? Коммерсант. А про дела его темные председатель Тивлинский и слышать не хочет. Пока он в кресле, никто и не заговорит на эту тему. Но Литуновский этот, сучий ментовской потрох…
Упрямый негодяй, напролом идущий, с устоями не считающийся. Ни чинов, слепец, не зрит, ни в веру чужую не обращается.
А потому должна была произойти смычка между двумя этими людьми, должна была. Уверен в этом человек из Генеральной.
Но как подло судьба предначертанное по датам раскладывает, как подло… Почему ей угодно было, чтобы Литуновский нашел троих гадов, гадами объявленных даже ворами, не в девяносто седьмом, а в две тысячи втором? В тот день, когда сидел дома, ждал с работы Вику, пил пиво и смотрел по телевизору футбол?
– Андрюша, – услышал он испуганный голос жены в телефонной трубке. – Я видела Скольникова и Звонарева. Они следуют за мной на машине от самой школы.
– Где находишься? – резко перебил ее отставной подполковник.
– Я по площади Ленина иду, рядом с памятником…
– Стань как вкопанная! – приказал он ей. – Слева от тебя должна стоять машина ГАИ, «Волга». Я прав?
– Прав, – ответила она, и по голосу было понятно, что женщина стоит. – Только она пуста, и стекла заиндевели.
Конечно. Когда люди Литуновского носятся по городу под разными номерами с тонированными стеклами, пассажиры «Волги» тормозят их не задумываясь по пять раз на день! Когда же в милиционерах действительно есть нужда, их просто нет!
– Ты в двухстах пятидесяти метрах от дома, – успокоил, понимая, что защитить ее теперь сможет лишь он. Никогда голос его не дрожал ранее, когда речь шла о крови, но о чужой. А сейчас дрогнул. – Я сейчас выйду из связи, а ты продолжай держать трубку возле уха и не опускай. Поняла, Вика?
Она поняла. Просто она очень сильно боялась. И едва не сошла с ума, когда из машины, что уже несколько минут стояла в двадцати метрах от памятника, вышел Скольников и засеменил в ее сторону.
– Подполковника Литуновского, пожалуйста! – почти закричала в мертвую трубку Вика. – Андрей? Андрей, я у памятника Ленину, на площади! Сейчас будешь? Давай, я жду!
– А меня не ждешь, лапка?
Взгляд наркомана и без того сух и тускл, как дно стакана, забытого на подоконнике дачного домика. Этот же взгляд напоминал две серые пуговицы, крепко пришитые к изношенному пальто вокзального бродяжки. Пустые невидящие бляшки, напоминающие съемные.
– Ты хочешь через минуту встретиться с Литуновским? – понимая, о чем говорит, спросила Вика.
И это было все, что она помнила отчетливо.
Все происходило, как в больном взрослом сне, когда хочется убежать, а сил на то нет. Ее волокла к машине какая-то неведомая сила, и уже там, в салоне, наполненном запахом ангидрида и немытых тел, ей твердили о том, что она ментовская сука, что не будь Литуновского, в их жизни все было бы иначе, что это ее муж дал братве какую-то информацию о каком-то полумиллионе долларов и что теперь за это нужно отвечать, и не ему, так ей.
«Не ему, так ей», – пронеслась в голове человека из Генеральной фраза из протокола. До чего порою доходят люди, доведенные одним подполковником милиции. Не имея мужества разобраться с ним, они нашли ее. А ведь она сказала – «через минуту». Не стоило ли подождать шестьдесят секунд, коль скоро речь зашла о принципиальной теме? Определенно, правы были воры на пикничке в Пицунде.
Кто-то бил ее по лицу, волосы ее рвались в разные стороны, но больше всего она боялась потерять сознание и не быть в состоянии оказать сопротивление потом, когда дело дойдет до того, к чему шло.
Она помнила лишь, как в салон машины внезапно ворвался свежий воздух, и сидящий рядом Конопуло вылетел из машины, словно кто-то потянул его за мультяшные подтяжки. Она почувствовала этот запах, даже находясь внутри. Аромат дорогого одеколона Литуновского, который она ранее считала за лукавое обворожение, теперь был наполнен грубой расчетливой силой.
Вика видела, как руки гадов в машине потянулись за пазухи, как то же самое за спиной Литуновского сделал Конопуло, и она, собрав все силы, заорала:
– Сзади, Андрей!!!
Сон не заканчивался, казалось, он будет длиться вечно. Конопуло, корча серым лицом, лежит на боку, глаза его прикрыты, а изо рта хлещет черная кровь.
Или ей показалось, что она черная, потому что на улице были сумерки? И ей показалось, что челюсть Конопуло свернута под углом? И эти окровавленные рвотные массы от болевого шока, вылетающие из его рта, – это тоже видение?
Ей стало дурно, и теперь к запаху крови и пота в салоне примешался запах чего-то масляного, металлического.
Вика видела, как Андрей, ничуть не сомневаясь, сжал зубы и выбросил руку в сторону Звонарева, сидящего за рулем.
Она не слышала звука, она ощутила еще один запах. Он был сладок, тухл, и так, наверное, пахнет у смерти под мышками.
