Андрей Воронин - Фаянсовый череп
– Вы хотели сказать “преданных псов”, – уточнил Караваев, вынимая из-под пиджака пистолет и передергивая затвор. – Преданные псы в природе встречаются, но я не отношусь к их числу. Хватит, в псах я уже походил. Настало время побыть хозяином.
– Ты сошел с ума, – сказал Школьников. – Мое досье…
– Ваше досье лежит у меня в сумке, – перебил его Караваев. – Ваш “хаммер” стоит у вас в гараже, забрызганный болотной грязью, – той самой, которой так много по дороге к озеру. Ваш винчестер находится в вашем оружейном шкафчике. Из него недавно стреляли. Знаете где? Догадываетесь в кого? А как вы думаете, стрелок подобрал гильзы? Может быть, он выковырял пули или прошелся граблями по дороге, заметая следы? Все, что вы скажете или сделаете, неминуемого обернется против вас. Ах да, чуть не забыл! Вадик, знаете ли, застрелился. Предсмертной записки он, к сожалению, не оставил, зато оставил кое-что другое. Оба проекта. Они лежат рядышком с его трупом. Видите, как все обернулось. А я… Меня не существует. Мои люди работали на меня, они вас никогда в глаза не видели и не знают, кто вы такой, а вы не знаете их. Севрук некоторых знал, но это уже не имеет значения. Меня нет, досье моего у вас тоже нет, зато есть улики, изобличающие вас в убийстве. Вернее, в попытке убийства, потому что тот журналюга жив. Меня он не видел, зато у него было навалом времени, чтобы как следует разглядеть машину и, может быть, даже запомнить номер.
Школьников презрительно фыркнул, сделавшись как никогда похожим на крупного безусого моржа, у которого вдобавок удалили клыки, как у тех бедолаг из Московского зоопарка.
– Значит, ты меня подставил, – сказал он, не обращая никакого внимания на пистолет, – и на этом основании решил, что я сам, по доброй воле, отдам тебе деньги. Так?
Караваев чувствовал себя довольно глупо, целясь из пистолета в человека, который ни в какую не желал пугаться. К тому же во многом Владислав Андреевич был прав. У них вышла ничья, которая не устраивала ни того, ни другого. Мексиканская ничья, подумал Караваев. Это когда два придурка в сомбреро стоят в метре друг от друга и целятся друг дружке в лоб из револьверов. У кого первого сдадут нервы, тот и проиграл. Интересно, есть ли у этого борова нервы?
– Какая уж тут добрая воля, – вздохнул он. – Я предлагаю вам сделку: номер счета в обмен на жизнь. Какое-то время у вас еще есть. Вы могли бы избавиться от винтовки, вымыть машину или загнать ее подальше в лес и сказать, что она украдена,.. Вы могли бы замазать пасть этому журналюге и его шефу – деньгами, например, или каким-то другим.., гм.., способом. Ну на кой черт вам умирать из-за денег, которые вам, в сущности, и не нужны? Вы ведь их даже в руках ни разу не держали, только видели циферки на экране компьютера. Виртуальные доллары – были и нет, и расстраиваться не из-за чего. Я же не последнее отбираю, правда? А если вы не согласитесь, мне не так уж трудно будет обставить вашу смерть как несчастный случай. Вы ведь знаете, что я это отлично умею.
– Болтовня, – вздохнул Школьников. – Боже, как я устал от болтовни! Все кругом только и делают, что чешут языками, и никому нельзя верить. Ни единому слову. Тебе ведь нельзя верить, правда, Максик? Узнаешь номер счета, а потом пальнешь старику в затылок, а?
– А зачем? – невозмутимо солгал Караваев, который именно так и намеревался поступить. – Зачем это нужно, вы можете мне сказать? Я уеду туда, где вы меня не достанете.., и вообще, кто не рискует, тот не выигрывает. Когда никто не хочет твоей смерти, жизнь пресна и однообразна, разве не так?
– Хорошо, – неожиданно сказал Школьников и начал натягивать на жирные плечи висевшую на перилах веранды рубашку. – Похоже, мне ничего не остается, как поверить тебе. Оказывается, ближе к старости жить хочется даже больше, чем в молодые годы.
– Вы это серьезно? – недоверчиво спросил Караваев. – Я-то, грешным делом, думал, что вас придется пытать.
– Так ведь я знаю, что ты перед этим не остановишься, – вздохнул Владислав Андреевич, не спеша застегивая пуговицы. – Только есть одна проблема, Максик. Память у меня уже не та. Номера счетов у меня зашифрованы на бумажечке, а бумажечка – дома, в Москве…
– Что-то мне это не нравится, – сказал Караваев. – Бумажечки какие-то, шифры…
– Тогда стреляй, – предложил Школьников. – Сам ты ни черта не найдешь, можешь мне поверить. И где искать, я тебе не скажу ни под какими пытками, потому что хочу жить. Поэтому сначала мы с тобой избавимся от ружья и машины, а потом поедем ко мне домой, где и расстанемся, чтобы больше не встречаться. В конце концов, ты прав: это виртуальные деньги. Никак не могу привыкнуть к этим новым словечкам, и к бизнесу теперешнему тоже… Ну их к черту совсем, не стоят они этого!..
Караваев задумчиво почесал переносицу стволом пистолета, нерешительно дернул плечом и наконец осторожно спустил взведенный курок, придерживая его ладонью левой руки.
– Ладно, – сказал он. – Только без фокусов!
– Годы мои не те, – с достоинством ответил Школьников, – чтобы фокусы показывать.
Глава 16
Садясь в такси и называя водителю домашний адрес Школьникова, Филатов смутно представлял себе, что собирается делать, когда прибудет на место. Умнее всего, разумеется, было бы позвонить сердитому майору с Петровки и подробно изложить ему все, что рассказал Мирон. Диктофон с записью этого рассказа лежал у Юрия в кармане, так что майору пришлось бы поверить в правдивость изложенных Юрием фактов.
Другое дело, что руки у майора могли оказаться коротковаты. Юрию уже приходилось краем уха слышать фамилию Школьникова, и он знал, что речь идет о крупной фигуре в мире финансов и бизнеса. А такие, как известно, обладают удивительно скользкой кожей, благодаря чему способны вывернуться из любого захвата. Что ему какой-то там майор, что ему свидетельские показания! Прямых улик нет ни единой, и, следовательно, милицейский наезд только заставит этого волка насторожиться.
С другой стороны, желания выступать в роли следователя, судьи и палача у Юрия не было. Ему приходилось бывать в этой шкуре, и у него остались об этом самые неприятные воспоминания. Ему вовсе не казалось, что вершить суд и расправу – почетное занятие, и он меньше всего считал себя пригодным для такой работы. Просто обстоятельства сложились так, что Юрий мог лишь стремительно и прямо, как по рельсам, катиться вперед, увлекаемый чудовищной инерцией все тех же обстоятельств.
«Да ладно, – подумал он, расслабленно откидываясь на спинку заднего сиденья такси и закрывая глаза. – Чего там: суд, расправа, обстоятельства… Доберемся до места, тогда и посмотрим, какие там у нас обстоятельства. Главное, что оружия у меня при себе никакого нет, а значит, массовых казней сегодня не предвидится. Вот и ладно.»
– Приехали, – сказал таксист. – Эй, командир, слышишь?
– Слышу, – сказал Юрий и проснулся. – А куда это мы приехали?
– Ну, ты даешь, – с легкой настороженностью в голосе сказал таксист. – Это ты с вечера такой или уже с утречка заправился? Вот народ! Куда ты сказал, туда мы и приехали!
– А! Ну да. Извини, шеф. Приснилось что-то. Он расплатился и вышел из машины. Дом, в котором жил истинный владелец газеты “Московский полдень” Владислав Андреевич Школьников, был новым, никак не старше десяти лет, и строился явно не для простых смертных. С первого взгляда было трудно определить его форму из-за обилия каких-то полукруглых выступов и волнообразно изогнутых широченных лоджий, и Юрий в конце концов махнул на это рукой: он приехал сюда вовсе не для того, чтобы изучать современную архитектуру.
«Хорошо, – спросил он себя, – а для чего я сюда приехал? Интервью брать? А что, это идея. Диктофончик-то у меня с собой. Только, боюсь, толку от этого не будет. Пошлет меня господин Школьников, что называется, вдоль по Питерской, и что я тогда стану делать – морду ему бить? Руки ломать? М-да… Пожилому человеку… Правда, пятьдесят один год – это еще не старость. Во всяком случае, если верить Мирону, этот старичок сам может мне что-нибудь сломать. Это хорошо. Люблю, когда шансы равны хотя бы приблизительно. А вот интересно, есть тут охрана? Плохо, если есть. Шум, гам, драка, милиция, травмы, переломы… Хотелось бы без этого обойтись.»
Пребывая в нерешительности, Юрий вынул сигареты и сунул одну в рот. Он как раз склонился над зажигалкой, прикрывая огонек сложенными лодочкой ладонями, когда возле соседнего подъезда остановился черный “мерседес” – здоровенный, длинный, плоский, весь сверкающий и солидный, как правительственный лимузин. “Шестисотый”, с уважением подумал Юрий. Да, непростые ребята живут в этом домишке…
Тут он вспомнил, что, по словам Мирона, Школьников ездил именно на “шестисотом”, и напрягся. Прищурив глаза, он посмотрел поверх крыши “мерседеса” на укрепленную над дверью подъезда табличку с номерами квартир. Если верить табличке, квартира Школьникова находилась именно здесь.
