Андрей Воронин - Троянская тайна
– Я в этом не сомневаюсь, – сказал Федор Филиппович.
Глеб ткнул вилкой в последний кусочек шашлыка у себя на тарелке и отправил его в рот. Мясо уже остыло, но сохранило сочность и аромат. Это было дьявольски вкусно, и Сиверов от души пожалел, что не может наесться впрок – недели этак на три, а лучше – сразу на полгода.
Он посмотрел на Ирину. Вид у именинницы был хмурый и озабоченный – разговор об украденной картине, как обычно, испортил ей настроение, да и Федор Филиппович в данный момент пересказывал то, что она и так прекрасно знала.
– Что ж, – продолжал Назаров, – как говорят в народе, поделом вору мука. Меня как-то не огорчает то обстоятельство, что фигуранты данного дела умирают один за другим. Я бы сказал, так им и надо. Я, знаете ли, всегда был противником введения моратория на смертную казнь. Ведь совершенно страх потеряли! То ли дело раньше: хищение в особо крупных – пожалуйте к стенке!
– Ну-ну, – одернула его Ирина. – Опомнись, господин олигарх, что ты несешь? Жаль, Зюганов тебя не слышит, а то бы все ладони отбил, аплодируя. А потом взял бы под локоток, и – пожалуйте к ближайшей стенке...
Назаров посмотрел на нее с выражением искренней озабоченности.
– С тобой все в порядке? – спросил он. – Голова не болит? Шутишь ты как-то мрачно... Что же я, по-твоему, – вор? Можешь проконсультироваться с любым юристом, и он тебе скажет, что все мои действия находятся в рамках правового поля.
– Извини, – сказала Ирина, глядя в стол.
Прозвучало это не виновато, а скорее сердито.
– Извиняю, – сказал Назаров тоном, который ясно давал понять: с мнением Ирины по данному вопросу он считаться не намерен, поскольку есть вещи, в которые женщинам, даже любимым и даже умным, соваться не положено по той простой причине, что это – не женского ума дело.
Подумав, Глеб пришел к выводу, что его собственное мнение по данному вопросу полностью совпадает с мнением Виктора Викторовича. В конце концов, если тебе так не нравятся олигархи, зачем делить с одним из них постель и пользоваться его деньгами и влиянием? Как говорится, не нравится – не ешь. Бери красный флаг и валяй на демонстрацию...
– Итак, – бросив на склоненную голову именинницы последний укоризненный взгляд, снова заговорил Виктор Викторович, – кто же у вас остался? Оба реставратора погибли, этот пьяница, как его...
– Кулагин, – подсказал Потапчук.
– Да, Кулагин. Он тоже погиб, утонул вместе со своим приятелем, этим страдальцем Зарубиным... Охранники, которые помогли украсть картину, застрелены во время налета на магазин. Остаются двое: Гальцев и организатор преступления – Чебышев. Так?
– Не совсем, – Федор Филиппович вздохнул и еще раз помочил губы в рюмке. – Хороший у вас коньяк, Виктор Викторович.
– Да неужели лучше, чем у генерала ФСБ? – усомнился Назаров.
– Увы, да, – сказал Федор Филиппович. – Это не коньяк, а божественный нектар, не алкоголь, а лекарство... Строго говоря, это секретная информация, потому что она совсем свежая и не до конца проверена...
– Это вы не про коньяк, надеюсь? – улыбнулся Назаров.
– Да нет, не про коньяк.
– Ну, если не имеете права, так и не говорите.
Ирина вскинула голову и удивленно посмотрела на Федора Филипповича: информация действительно поступила всего пару часов назад, и Андронову просто не успели поставить в известность. Не прочтя ничего на лице генерала, Ирина перевела взгляд на Глеба, и тот на всякий случай сделал недоумевающее лицо: дескать, понятия не имею, о чем это он толкует...
– Ах, оставьте, – отмахнулся Федор Филиппович от великодушного разрешения сохранить служебную тайну. – Во-первых, аспект секретности, неразглашения и тому подобных страшных вещей мы с вами уже, помнится, обсудили и пришли к выводу, что мне от вас скрывать нечего. А во-вторых, в этом деле я никому не обязан отчитываться – по крайней мере, подробно. Так что и спросить с меня за длинный язык некому. Так вот, Виктор Викторович, мы потеряли еще одного подозреваемого. Вчера после полудня на автобусной остановке по дороге из Шереметьева в Москву был обнаружен труп мужчины без признаков насильственной смерти. Мужчина имел при себе кейс с личными вещами и паспорт на имя Анатолия Владимировича Гальцева...
– Без признаков насильственной смерти? – переспросил Назаров, а Ирина лишь молча прижала к губам ладонь.
– Он умер от сердечного приступа, – спокойно пояснил Федор Филиппович. – Как я уже говорил, случилось это вчера, после полудня. Сообщили мне об этом сегодня рано утром...
– Повторяю: бог – не фраер, – подняв кверху указательный палец, торжественно провозгласил Назаров.
– Угу, – кивнул Федор Филиппович. – В паспорте Гальцева стояла шенгенская виза, а прилетел он, как удалось установить, из Вены, где провел почти четыре месяца. Учитывая его участие в изготовлении копии "Явления Христа народу" и тот факт, что последние десять лет он безвылазно провел в Западной Европе, втираясь в доверие к владельцам выставочных залов, антикварных лавок и галерей, торгующих произведениями искусства, можно предположить, что в Вену он летал для ведения переговоров и заключения сделки. Какой именно сделки, объяснять, полагаю, не надо. Тем не менее ничего, что указывало бы на успех либо, напротив, провал этой миссии, ни на теле покойного, ни в его вещах обнаружить не удалось.
– Так, может, это холостой выстрел? – предположил Назаров. – Может, он туда летал здоровье поправить? На гонорар, полученный по завершении работы. А? Знаете, потешить тщеславие: я, мол, десять лет вам в ножки кланялся, унижался, зато теперь я орел, а вы – мусор, шваль, сфера обслуживания, будете мне за мои деньги пятки лизать. А?
– Психологически построенная вами модель поведения безупречна, – согласился Федор Филиппович. – Все они распорядились полученными за написание поддельного "Явления..." деньгами так, что глупее не придумаешь. Но, согласитесь, попытка распродать фрагменты картины здесь, в России, – дело крайне рискованное. Я бы даже сказал, безнадежное. Наших коллекционеров на мякине не проведешь, и похитители убедились в этом, показав один из фрагментов профессору Андронову. Прошу прощения, Ирина Константиновна, но из песни слова не выкинешь. Тот сразу что-то заподозрил, и его убрали. Поэтому, чтобы не заниматься далее истреблением российских коллекционеров и искусствоведов, логично было бы продать фрагменты за границей. Там и денег можно выручить больше, и коллекционеров, готовых закрыть глаза на некоторые неблаговидные детали, навалом. Да и живется им там вольготнее, особенно тем, которые умеют держать себя в руках и не хвастаться своими покупками на весь мир. Исполнители могли быть людьми недалекими и даже наверняка были таковыми, в противном случае отказались бы от участия в этой афере, как поступил небезызвестный Гриша Пикассо. Однако организатор преступления...
– Чебышев? – уточнил Виктор Викторович.
– Совершенно верно, Чебышев, – подтвердил Федор Филиппович и мастерски сделал вид, что не замечает изумленного взгляда Ирины. – Так вот, Чебышев – не дурак и наверняка прекрасно понимал все, о чем я только что говорил. Очевидно, Гальцев был включен в состав группы именно из-за своих связей на Западе. Только он мог установить контакт с потенциальными покупателями, и только он имел реальные шансы добиться заключения сделки на выгодных для преступников условиях.
– Звучит логично, – согласился Виктор Викторович.
Лицо у него было задумчивое. Забытая сигарета дымилась на краю хромированной пепельницы, и на конце ее нарос длинный кривой столбик сероватого пепла. На глазах у Глеба столбик обломился под собственной тяжестью и беззвучно упал на дно пепельницы, а сигарета, от которой осталось всего ничего, продолжала гореть, как подбитый бронетранспортер, и к небу от нее поднималась ровная, чуть завивающаяся струйка дыма. Потом со стороны канала опять подул отдающий тиной и ракушками ветерок, дымная струйка дрогнула, смялась и рассеялась.
– Однако до чего глупо, согласитесь, – продолжал Назаров, – проделать такую работу, бог весть сколько времени торчать за границей, налаживая связи, а потом вернуться домой и умереть от банального инфаркта на заплеванной автобусной остановке!
– Да, это действительно кажется очень глупым, – кивнул Федор Филиппович. – Похоже на неудачное стечение обстоятельств. Но, когда мне сегодня утром доложили об этом стечении обстоятельств, я в него, честно говоря, не поверил. Почти все участники похищения мертвы, и все они умерли на первый взгляд из-за крайне неудачного для них стечения обстоятельств. Пьяная драка, самоубийство – опять же пьяное, затем какой-то дурацкий налет, в результате которого были убиты два человека и похищена просто смехотворная сумма, едва покрывшая расходы налетчика на патроны и бензин, чтобы доехать до магазина... Потом совершенно идиотская история на озере, когда два человека утонули при полном безветрии и отсутствии течения во время рыбалки, на утренней зорьке. А теперь этот инфаркт... Словом, я попросил медиков еще разочек взглянуть на тело. И что вы думаете? Под левой лопаткой покойного Гальцева обнаружился след укола!
