Андрей Константинов - Сочинитель
Через неделю с небольшим Диттер вернул Кате все забранные у нее документы на имя госпожи Даллет:
— Держите, милая Рахиль… Все необходимые отметки сделаны, вы можете свободно перемещаться по всей Европе.
— А Россия?
— И по России — тоже… У вас годичная виза… Если вам понадобиться продление, обратитесь ко мне.
Катя рассматривала новый паспорт, не веря своим глазам — Диттер заметил ее состояние и усмехнулся:
— Как раз с русской-то визой решить проблему было очень легко — в вашем МИДе работают очень голодные молодые люди… Сложнее оказалось со всем остальным — но, к счастью, некоторые контакты у меня остались… Хорошо, что вы не появились лет через десять, дорогая Рахиль, когда мы все, старики, уже умерли бы… Вот тогда бы вы оказались в сложной ситуации…
Катерина не удержалась и обняла адвоката:
— Спасибо, Диттер… Ой, Дима! Спасибо за все… Сколько я должна вам?
Фогельзанг покачал головой и ответил печально и загадочно:
— Все уже оплачено — давно… Причем счет оплачивал я сам… Вы мне ничего не должны, благодаря вам я сам расплатился с долгами… Теперь можно и умереть спокойно.
— Ну что вы, Дима, — запротестовала Катя, вспомнив почему-то серую папку, которую передала Фогельзангу в их первую встречу — не из-за нее ли старик говорит, что расплатился с долгами?
Кто знает, что было в той папке… Кто знает, как складывалась жизнь в русском плену у младшего лейтенанта вермахта Диттера Фогельзанга, и как на него вышел впоследствии Вадим Гончаров с «друзьями»?… Кто знает… Похоже, те, кто знали — почти все ушли в иной мир, за исключением, конечно, самого Диттера…
В середине августа Катя вернулась в Киев по паспорту Марии Васильевны Гриценко — бумаги Рахиль Даллет были надежно спрятаны в карманах костюма и сумке — учитывая уже заметную Катину беременность, таможенники ее практически не досматривали.
Катерина привезла с собой значительную сумму в валюте — около ста пятидесяти тысяч долларов, — на эти деньги она рассчитывала купить дом в Ялте для Федосеича, Андрюшки и себя — старик привязался к ее сыну, как к собственному внуку… Богдан Петрович Нечитайло взялся помогать с приобретением дома — все шло нормально, но когда дом уже был присмотрен и куплен, на Катю свалилась еще одна беда…
В то лето на Украине было очень жарко, но, одновременно, ветрено. А Катин организм, измученный постоянными стрессами, видимо, исчерпал весь запас сил, сопротивлявшихся болезням и недомоганиям… В общем, Катерина свалилась с тяжелейшим воспалением легких, да еще с осложнениями.
Сохранить беременность не удалось, и врачи ялтинской больницы удивлялись еще, что и саму-то Катерину смогли удержать на этом грешном свете… Почти неделю она балансировала между жизнью и смертью, но все-таки выкарабкалась. А вот их с Сережей Челищевым ребенок — умер, так и не родившись…
Катя стала приходить в себя только к середине сентября — когда Андрюша уже ходил вовсю в местную школу, а Федосеич обживал новый дом… Для упрощения решения многих бытовых и бюрократических вопросов Катя и Егор Федосеевич оформили фиктивный брак — вернее, это был брак уже не Кати и Федосеича, а людей с совсем другими именами…
Потеря неродившегося ребенка Сергея не только не заставила Катю отказаться от планов возвращения в Россию, наоборот, эта трагедия еще больше ожесточила Катерину, и она жила теперь только одним — местью, вернее, планами мести… Ее словно заклинило на мысли об убийстве Виктора Палыча. А именно в нем Катя видела корень всех своих бед — это он убил Сергея и Олега, это из-за него ей самой пришлось прятаться и скрываться, это из-за него, в конечном итоге, она потеряла неродившегося ребенка — частичку Сергея… Ей и в голову не приходило обвинить в чем-то самого Челищева — хотя это ведь с его появлением в более-менее устоявшейся жизни Кати начались большие перемены… Собственно говоря, ненависть и желание отомстить и помогли ей выжить, по крайней мере она сама считала именно так. Едва оправившись, отлежавшись после больницы недельку дома, Катерина снова засобиралась в дорогу. Федосеич даже не пытался ее отговаривать — знал, что все его слова отскочат от нее, как горох от стенки…
С тем паспортом, с которым она улетела в Стамбул, Катерина отправилась сентября в Австрию — с собой она, естественно, взяла документы на имя Рахиль Даллет и паспорт на имя Марии Васильевны Гриценко… В Вене сразу после прилета она отправилась в купленный пять лет назад Вадимом дом — двухэтажный особнячок был в прекрасном состоянии, его постоянно поддерживали в чистоте и порядке специально нанятые Фогельзангом через агентство садовник и уборщица… В доме — в своем доме — Катя спрятала старый паспорт, а также паспорт на имя Гриценко… Позвонив Диттеру Фогельзангу в Цюрих и проконсультировавшись с ним еще раз по поводу ее доли в торговой фирме, созданной Гончаровым в Стокгольме, Катя решила слетать в Швецию — оттуда она планировала вернуться в Петербург…
Компаньона Гончарова в Стокгольме звали Константином Олафсоном — он был «русским шведом», вернувшимся очень сложным путем к себе на историческую родину в самом начале восьмидесятых… Гончаров, которого Костя знал исключительно как эмигрировавшего из СССР еврея Аарона Даллета, помог Олафсону деньгами и идеями — в восемьдесят шестом году родилась маленькая торговая фирма, которая с годами превратилась в солидное, преуспевающее предприятие, поставляющее, между прочим, продукты и алкогольные напитки в том числе в Россию и другие республики бывшего Союза…
Олафсон и его жена встретили вдову пропавшего с восемьдесят восьмого года компаньона несколько настороженно — у Константина ведь была доверенность на распоряжение всеми делами от Аарона Даллета — и пять лет он был сам себе полным хозяином… Однако Диттер Фогельзанг позаботился о том, чтобы все необходимые бумаги пришли Олафсону заблаговременно, так что у него было время привыкнуть к той мысли, что у исчезнувшего компаньона обнаружилась наследница…
Катя прежде всего поспешила успокоить Олафсонов, объяснив им, что не собирается вносить каких-либо изменений в налаженный ими за годы бизнес. Общалась Катерина с супругами по-русски, они ее принимали за эмигрантку из СССР…
Костя, смущаясь, начал постепенно вводить Рахиль Даллет в курс дел — Кате было просто любопытно, кроме того, она считала, что может дать Олафсону несколько полезных советов, особенно в той части бизнеса, который замыкался на Россию… Позабывший все советские и не узнавший постсоветские реалии Константин с удивлением посматривал на молодую зеленоглазую брюнетку, которая непонятно где научилась классно ориентироваться в более чем мутных волнах российского бизнеса… Он же не знал, что Катерина сначала училась у Гончарова, а потом «стажировалась» у самого Антибиотика…
Кстати, об Антибиотике — разбираясь в контрактах вместе с Олафсоном, Катя еще раз убедилась в том, что мир до удивления тесен… По злой иронии судьбы шведская фирма, в которой Катерине принадлежало шестнадцать процентов акций, время от времени сотрудничала с одним питерским торговым предприятием, которое (и это Катя знала наверняка) давно и со всеми потрохами принадлежало Виктору Палычу.
Натолкнувшись на этот факт, Рахиль Даллет как-то быстро свернула знакомство с фирмой и в начале второй недели октября вылетела в Петербург — она не могла больше ждать, ей казалось, что она просто не сможет жить, если не уничтожит Антибиотика…
Возвращение в родной город, где ее никто не ждал, было щемяще-тягостным. Кате раньше и в дурном сне не могло присниться, что однажды ей придется жить в Петербурге под чужим именем, ходить по улицам и проспектам, пряча лицо под гримом, темными очками и косынкой — ее ведь многие знали, а времени прошло слишком мало, чтобы память о ней ослабла и развеялась…
Поселившись в «Гранд-отеле», Катерина выжидала несколько дней, прислушиваясь к своим ощущениям — но все было спокойно, никто не обращал на молодую «израильтянку» никакого внимания, никто не опознал в ней Екатерину Званцеву… Тогда Катя поехала в Кавголово и нашла там Василия Михайловича Кораблева.
Разговор со стариком у нее получился долгим — но в конце концов Василий Михайлович согласился взяться за предложенную Светланой Игоревной (так представилась Катерина) работу… У Кати возникло странное ощущение — ей показалось, что Кораблев согласился не из-за денег. Во всяком случае, не только из-за денег… А еще — еще какое-то «шестое чувство» почему-то упорно подсказывало ей, что старик очень хорошо знает на самом деле, кто она такая. Еще более странным было то обстоятельство, что тревоги (вполне объяснимой в такой ситуации) эти ощущения отчего-то не вызывали…
Договорившись о режиме связи с Кораблевым, Катя вернулась в город и начала ждать. Но ждать просто так она не могла — натура не позволяла… Да и не было у нее все-таки полной уверенности в том, что Кораблев выполнит полученный «заказ» — она ведь ничего о нем не знала сверх того, что сообщил ей в посмертном письме Гончаров. Василий Михайлович показался ей слишком старым для такой рисковой «работы», как устранение Антибиотика.
