Андрей Воронин - Комбат
– Если я скажу, что дед Мороз, ты мне все равно не поверишь, потому что подарков я тебе не принес.
– Кто с тобой? – поинтересовался Секель, прислушиваясь к шуму на кухне, где Наташа набирала воду, чтобы поставить кофе.
– А это тебя не касается. На вас двоих меня и одного хватило.
– Понял.
– Ни хрена ты не понял.
Секель пристально смотрел на Рублева и что-то неуловимо знакомое почудилось ему в чертах его лица, хотя он и был уверен, что никогда не видел комбата раньше.
«Может, фотография?» – подумал Секель, но тут же отбросил эту мысль.
Ведь знакомым ему этот человек казался благодаря мимике, когда улыбался или зло кривил губы, когда потирал воспаленные от бессонницы глаза тыльной стороной ладони. Он попытался припомнить, откуда возник в памяти этот человек.., или похожий на него. Наверняка он следил за ним и Тхором, наверняка вел их достаточно долго. И тут Секель абсолютно отчетливо вспомнил машину «форд» во дворе своего дома и целовавшихся на переднем сиденье.
"Ну да, – подумал он, – на кухне баба. А он один. И нужно же было так глупо попасться! – и тут же на душе стало легче. – Значит, не мент.
Тот бы, наверняка, пришел не один, а значит, еще есть шанс вывернуться, выйти сухим из воды".
– Кто ты? – превозмогая боль в горле, попытался еще раз выяснить это важное для себя обстоятельство Секель.
Тхор зашевелился и открыл глаза.
– Не ты, а «вы», – напомнил комбат. – Зовут меня Борис Иванович, фамилия Рублев.
И тут до Секеля дошло.
«Брат Андрея Рублева! Тот самый, с которым будто бы случился инфаркт».
Выдумка на счет болезни оказалась явно неудачной. Сам Секель находился к инфаркту гораздо ближе, чем комбат.
– Где мой брат? – от этих слов Секелю показалось, ему забивают гвозди в голову.
– Какой брат? Не понял… – попытался разыграть он из себя простачка, но уже без надежды на чудесное спасение, просто от безысходности.
– Андрей где?
– Не знаю.
– Некогда мне с тобой лясы точить, – комбат поднялся и включил радиоприемник на столе – негромко. Из динамика полилась спокойная блюзовая музыка, так страшно контрастирующая с тем, что сейчас могло произойти в квартире.
– Честно, не знаю ничего!
– Нету у меня времени тебя уговаривать, – признался комбат, – а потому могу предложить тебе два варианта на выбор. Первое: у меня деньги, которые вы моему брату в квартиру подкинули. Думали, милиция их найдет? Но я могу сделать и по-другому: принесу их сейчас сюда, оставлю и выйду. А потом из ближайшего телефона-автомата звон сделаю. Минут через пять группа здесь окажется. Они не станут долго разбираться. Кто тебе поверит, что я деньги подбросил.., и кому – тебе! Ты же сам, Секель, понял, им главное зацепиться. Деньги здесь, мешок здесь. А кто тебя и твоего дружка связал – для них дело десятое. Парни умные, объяснение для суда найдут.
Секель выругался матом.
– Это первый, так сказать, мягкий вариант.
Устраивает он тебя или нет?
– Давай второй, – выдохнул Секель.
– Экий ты быстрый! Где мой брат? – комбат несильно ударил носком ботинка Секеля в бок.
Тот застонал и скорчился на полу, насколько позволяли ему связанные руки и ноги. Возможно, если бы Секель был сейчас один, без своего дружка, он бы раскололся. Но тайна, о которой знают двое, – уже не тайна.
– Так не будешь говорить?
– Нет, – прохрипел бандит.
– Как знаешь, – комбат пожал плечами, вышел на кухню. Наташа застыла у газовой плиты с рукой, положенной на вентиль. Она собралась убрать огонь под джезвой, над краями которой возвышалась кофейная пена.
– Лучше сними, – посоветовал комбат.
И когда девушка сняла джезву, дунул на пламя. То погасло, и послышалось зловещее шипение газа, вытекающего из конфорки. Ничего больше не говоря, комбат повернул вентиль духовки, открыл и остальные краны. Секунд через пять в кухне явственно запахло газом. Подождав еще немного, комбат вернулся в комнату.
Наташа перебралась в прихожую и слышала его голос оттуда.
– Нюх-то у тебя хороший? – спросил он у Секеля.
Тот часто втягивал воздух и, наконец, расслышал. Боясь поверить, боясь угадать, Секель спросил:
– Плита?
– Газ, – комбат поднял указательный палец.
В этот момент как раз щелкнул калорифер, и краем глаза Секель успел заметить электрическую искру.
– Понял? А если не понял, то скоро сообразишь, в чем дело.
Больше ничего не говоря, комбат вышел в прихожую и, подхватив с пола выроненные Секелем ключи, вывел Наташу на лестничную площадку.
– Десяти минут с них хватит, – проговорил он, галантно открывая дверь и выпуская Наташу на улицу.
Они стояли под козырьком подъезда, с наслаждением дыша свежим воздухом. Как ни пыталась девушка вызвать в своем сердце жалость к оставшимся наверху бандитам, ей это не удавалось. Наоборот, какое-то странное злорадство чувствовала она, думая о них.
– А не выпутаются? – осторожно поинтересовалась она. – Не думаю. Связал их крепко.
Хотя от безысходности чего не сделаешь? Небось, они сейчас один другому зубами пытаются перегрызть ремни на руках.
Когда комбат и Наташа снова вошли в квартиру Секеля, они увидели именно то, о чем умозрительно рассуждал Рублев. Секель и Тхор лежали на ковре валетом и с остервенением грызли толстые кожаные ремни. Секель изо всех сил рванул ногами, тщетно попытавшись разорвать толстую кожаную полосу.
– Зубы не поломали, ребята? В тюрьме стоматологи паршивые.
У Наташи даже немного кружилась голова.
С кухни в прихожую втекал дурманящий газ.
– Поищи что-нибудь, – сказал комбат, обращаясь к Наташе, – такое.., помягче и поплотнее, чтобы им рты заткнуть. А я их на кухню перетащу. Головой в духовку сперва одного, потом другого. Отключатся, мы и уйдем.
– Калорифер выключи! – взмолился Секель, когда комбат сделал шаг в прихожую.
– С какой стати мне его выключать? – Борис Рублев пожал плечами. – Тебе надо, ты и выключи. Но даже это тебя не спасет. Ну, выдернешь ты вилку из розетки зубами, а краники с вентилей на кухне я все равно снял. Не повернешь их, газ не отключишь. А стеклышки ты себе такие поставил на окна, фирменные, что головой не прошибешь. Так что пеняй на себя сам.
Комбат подтащил упирающегося Тхора к батарее парового отопления и привязал его к одной из секций, а Секеля потащил в другую комнату, где тоже привязал к трубе.
– Есть у меня к вам, ребята, предложение, – сказал комбат, стоя в коридоре между дверями, ведущими в обе комнаты. – Тот, кто из вас расколется первым, – уйдет. А второй, кто промолчит, останется здесь вместе с деньгами и включенным газом. Времени у вас немного, а то у меня уже в горле першит, – комбат закашлялся.
Наташа, не выдержав, подбежала к розетке и вытащила вилку калорифера.
– Я тебя не об этом просил. Или хотя погоди. Может, они еще одумаются, рано им рты затыкать?
– Черт с тобой, – прохрипел Секель, – делай, что хочешь, только тебе ни хрена не скажу! – при этом он усиленно подмигивал, показывая комбату, что согласен сообщить то, что знает, но опасается своего приятеля.
– Я скажу, – шептал Тхор Наташе во второй комнате, – все, как на духу. Только мне нужны гарантии.
Комбат усмехнулся, зашел на кухню и выключил газовые краны, приоткрыл форточку.
«Отлично, можно будет оба признания сравнить», – подумал Борис Иванович и присел на корточки возле связанного Секеля.
– Хрен я тебе что скажу! – с подобострастным выражением на лице крикнул тот и тут же зашептал. – Жив ваш брат, ничего с ним пока не стало.
– Пока? – переспросил комбат.
– Это все Червонец, не я!
Минут десять ушло на то, чтобы выяснить кто такой Червонец и где расположен дом, где держат Андрея Рублева. Время от времени Секель вновь громко кричал, что ничего не скажет, что бы с ним не делали.
Тем же самым занимался и Тхор с той только разницей, что все, о чем знал, выложил Наташе. Из рассказа Секеля комбат почерпнул много ценного. Он не только узнал, кто такой Червонец и где его искать, но также понял, если он не доберется до Червонца сам, то его брату осталось жить день, не больше.
Во время этой душеспасительной беседы внезапно зазвонил телефон. И Секель, и Тхор смолкли одновременно.
– Кто это может быть? – спросил комбат.
Затем быстро прикрыл дверь в комнату, чтобы разговора не мог услышать Тхор, и предупредил бандита:
– Будешь говорить так, будто ничего не случилось. Ясно? – и положил руку на горло Секелю.
Затем снял трубку и поднес ее тому к уху.
Секель опасливо покосился на мощную руку комбата и понял: если он вздумает дурить, то даже не задохнется, позвонки раскрошатся в пальцах этого человека так, как раскрошились угольки тлеющего кончика сигареты.
– Да, это я, – отвечал в трубку Секель.
– Червонец? – одними губами спросил комбат.
Бандит кивнул.
