Михаил Серегин - Пастырь из спецназа
Из будки выскочил помятый, отчаянно пытающийся сообразить, кто так кричит и в чем, собственно, дело, охранник.
– Микроавтобус! – показал рукой священник. – Задержите его!
– Чего?
– Микроавтоб… – он закашлялся и хрипло выдавил. – Задержите…
Черный «Форд» уже пересек границу стоянки и, уверенно набирая скорость, вышел на шоссе.
– Чего вы кричите? – недоуменно уставился на странного попа охранник. – Че стряслось-то?
– Человека похитили… – приостановил бег отец Василий.
– Где? – изумленно оглянулся по сторонам мужик. Никаких похищенных он не видел, а чего еще такого могло произойти, от чего мог сбрендить этот поп, не понимал.
«Надо ехать за ними! – решил священник. – И срочно!»
Он оглянулся по сторонам. Его «жигуленок» стоял в самом конце стоянки, и пока он до него доберется… много чего может произойти за это время…
Сзади засигналили, и поп инстинктивно кинулся в сторону и оглянулся. Это был точно такой же микроавтобус, тоже «Форд», только белый.
– Вы что, батюшка, здесь потеряли? – весело спросил его высунувшийся из окна водитель.
Священник стремительно соображал. Он помнил этого шофера; именно он отвозил делегацию священнослужителей к Вечному огню год назад… Кажется, его звали Петя…
– Петя! – крикнул он. – Срочный рейс!
– Чего? – округлил глаза Петя.
Священник бегом обогнул передок микроавтобуса и запрыгнул на пассажирское сиденье.
– Гони, Петя! – крикнул он. – Дело жизни и смерти!
– У меня это… – неуверенно начал водитель: он точно помнил, что где-то видел этого попа, и, кажется, среди власть имущих… непростой, в общем, поп, но каким боком…
– Гони, Петя! – снова заорал этот сумасшедший поп, и водитель испуганно вдавил педаль газа и, проскочив под все еще поднятым шлагбаумом, вывел машину на шоссе.
– Там впереди черный «Форд»! Давай за ним! И быстрее – можем не успеть!
Петя недоуменно пожал плечами и перешел на следующую скорость.
– А вы это… чего… с конференции? – попытался выяснить он.
– Да. Только что выступил, – уверенно кивнул священник, и Пете сразу полегчало: раз поп с конференции, да еще выступал, значит, можно…
– Только мне к трем кровь из носу надо вернуться…
– Какие проблемы! – развел руками священник. – Раз надо, значит, вернешься. Вот он! Видишь?! Давай поближе! Главное, не отстать!
Водитель утопил педаль газа до упора и принялся уверенно сокращать расстояние.
– Это, кажись, не наш… – с сомнением вглядывался он в мелькающий далеко впереди задок микроавтобуса.
– Ясное дело, – поуспокоившись, кивнул священник. – Ты, главное, не отставай.
– Из администрации, что ли? Чего-то я таких не видел…
Священник шумно выдохнул и откинулся на сиденье. Он должен был обдумать, как поступать дальше.
* * *
Отец Василий понимал, что костолицый «попал». Для него было совершенно очевидно, что костолицый «попал» по своей вине: что ни говори, а тянулись за Борей прошлые грехи… И он чувствовал, что все равно не оставит Бориса пропадать и дальше. Слишком многое связывало их друг с другом. Слишком.
Священник помнил, что больше всего на свете бывший сектант боялся этого таинственного Хозяина, а значит, скорее всего, именно к Хозяину его и везли. Так обычно и бывает: происходит как раз то, чего больше всего боишься.
Нет, сам отец Василий этого пресловутого Хозяина не боялся; он его просто не знал, но скидывать со счетов детский, панический страх, который испытывал перед Хозяином этот сильный, глубоко мужественный человек, он не мог. Не бояться пойти в лобовую атаку на скользящий по льду микроавтобус, быть способным пожертвовать собой, чтобы поп и его рожающая жена получили мизерный шанс на выживание, и при этом трястись от одного упоминания имени Хозяина – в этом что-то было. Зловещее. Недоброе.
Выследить, куда направляется черный микроавтобус, и позвонить в милицию? Наверное, это был выход. Хотя тогда менты обязательно снова загребут Бориса, а это, учитывая странную смерть Бати и его двух подручных прямо в СИЗО, и для костолицего – смерть. Как тогда Боря сказал: ментов я не боюсь, но они мне не защита… Кажется, так.
Попытаться вытащить его самому? Но то, как лихо скрутили эти два невысоких мужичка могучего Борю, заставляло задуматься. Впрочем, Ефимов только с операционного стола – много сил, чтобы его скрутить, не требуется…
Отец Василий начал методично перебирать в голове все возможные варианты: от самых ординарных до самых экзотических, но чем дольше священник думал, тем меньше оставалось у него надежды на благополучный исход. Казалось, что все повернулось на этот раз против Бориса – видно, слишком много грехов накопил этот необычный, противоречивый человек.
– Ну, че, батюшка, долго мы еще за ними плестись будем? – с неудовольствием на лице повернулся к священнику шофер.
«Кажется, парень отошел от первого шока и начал рассуждать здраво, – сообразил отец Василий. – И то верно: он мне ничего не должен, а за бензин у него спросят, обязательно спросят…»
– А то я бензин за свои деньги покупать не хочу, – словно услышал его мысли водитель. – Да и Петров обязательно спросит, где был…
– Угу… – промычал в ответ священник: он не был готов к такой постановке вопроса; он вообще в последние полчаса ни к чему не был готов – слишком стремительно…
– Вы как знаете, а я поворачиваю, – уже с раздражением произнес водитель.
– Езжай как едешь, – бесцветным тоном распорядился отец Василий. И все. Ни слова кроме.
Водитель забеспокоился:
– Я чего-то не понял. Вы мне что – кум? Сват? С чего это я вас катать весь день должен?!
Градус отношений повышался. Так и до развязки недолго.
– Ты, главное, скорость не сбрасывай, – как можно дружелюбнее откликнулся отец Василий. – Остальное я утрясу.
– Да че ты утрясешь?! – рассвирепел водитель. – Короче, слушай меня…
«Бунт на корабле, – отметил священник. – Пора готовить реи». Он медленно, нарочито медленно повернулся к водителю всем телом и положил ему на плечо свою большую, тяжелую, обильно поросшую черным жестким волосом руку.
– Меньше бузишь, целее зубы, – внятно произнес он и так же нарочито медленно, всем телом, занял исходное положение. Даже не глядя на водителя, он чувствовал, как занервничал, задергался тот.
– Просто езжай вперед, – тихо сказал он. – И все будет нормально. Я тебя отпущу. Обещаю.
Водитель икнул.
«Вот так-то лучше, – подумал священник. – Я полагаю, мы с тобой договорились».
* * *
Черный «Форд» впереди шел, как и прежде: не останавливаясь, не прибавляя и не убавляя скорости. Петя икал все сильнее и сильнее. Отец Василий чувствовал, как злится на себя шофер за эту внезапно подступившую нервическую икоту, как клянет себя и попа за эту дурацкую поездку и как боится… Бог знает, что думал в этот момент Петя; возможно, а не с плаката ли «Их разыскивает милиция» знает он это заросшее бородой до самых глаз, откровенно бандитское лицо, да и поп ли вообще этот жуткий попутчик, устроивший слежку за машиной, которую Петя и в глаза-то ни разу не видел. Петя отчаянно боялся и, похоже, уже не пытался скрыть этого от себя.
Они давно пересекли черту города, и вокруг потянулись березовые перелески, а там, впереди даже показался темный сосновый бор Екимовской дачи. Оба молчали: и водитель, судорожно вцепившийся в баранку, и священник, напряженно пытающийся предугадать, где остановится черный микроавтобус. И только через пару километров кое-что начало меняться: идущий впереди «Форд» начал сбрасывать скорость, тормозить и вдруг повернул направо.
Священник невольно охнул. Потому что в этом месте направо шла только одна дорога, и вела она только в одно место – на ту самую Екимовскую дачу.
– Разворачиваемся, Петя! – быстро скомандовал он и вывернул шею, чтобы точно знать, а туда ли направляется «Форд».
Водитель выждал, пока мимо пройдут шедшие сзади две фуры, и заложил разворот. Ему определенно полегчало: не убили, не ограбили, а может быть, и начальство не заметит – времени прошло совсем немного…
– Давай назад, – распорядился священник, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он должен был все обдумать. Снова. Детально. Как можно детальнее… Екимовская дача была слишком известным местом, чтобы относиться к ней легкомысленно.
Еще сто лет назад в этом, уже тогда зрелом сосновом бору была загородная резиденция известного в городе купца Екимова. Потом грянула революция, и здесь поселили беспризорных детишек, но после смерти Сталина купеческое здание пришло в упадок, и детишкам отвели более современное и вполне отвечающее всем санитарным нормам помещение. А на Екимовской даче начался затяжной ремонт.
Дачу ремонтировали около пяти лет, и за это время почти все, кто мог претендовать на нее, так или иначе обустроились. Получили прекрасный особняк у самой Волги туберкулезники, в славную березовую рощу на другом конце города отселили госпиталь ветеранов МВД, нашли приют и остальные… А дача, как и предполагали наиболее язвительные городские умники, как-то незаметно стала обкомовской.
