Виктор Степанычев - Мастер боя
– Лена? – вопросительно посмотрел он на Антона Петровича.
– Что Лена? – спросил тот и ответил взглядом, который мог принадлежать только человеку с чистой совестью.
– Лена Балкина… мобильный телефон, – уточнил Петр. – И фотографировала она, и записала мой разговор с канадцем.
Он вспомнил, что девушка не расставалась со своим телефоном. А ведь мобильник был из последних модификаций – с функцией фотоаппарата и диктофона. Вот ларчик и открылся.
– Это еще раз подтверждает, что у вас определенный склад ума. Вы умеете анализировать ситуацию и автоматически фиксировать самые, казалось, незначительные мелочи, не имеющие важного значения. А из них складывается картина, совершенно расходящаяся с показной действительностью. Такие способности обывателю недоступны, – покачал головой Антон Петрович, косвенно подтвердив, что Леночка следила за ним.
Хорошая девочка, старательная. С задачей справилась на «отлично», чемпионка хренова. Петр почувствовал, как в нем начинает закипать злость. Этот картинно задумчивый начальник безопасности стал его раздражать бредовыми идеями о нем как иностранном подданном, агенте, шпионе – что еще он там навыдумывал? Не иначе прошлая контрразведывательная жизнь наложила на Антона Петровича неизгладимый шизофренический отпечаток шпиономании. Надежды на то, что он услышит о себе что-то новое, что поможет ему раскрыть себя, не оправдались. Все, о чем разглагольствовал этот индюк, Петр и так знал. А вот старое и вечное недоброе, что нельзя никому доверять, подтвердилось очередной раз и, как всегда, на личном примере. И все неясности встали на место. Кто следил, зачем, кому он был нужен. Выходит, что только по служебной надобности, а значит – никому.
– Давайте закончим это пустопорожнее переливание, – зло сказал Петр. – Да, я специалист по метанию пивных бутылок и глотанию шпаг; знаю языки, в том числе аглицкий с каким-то там акцентом, русский без оного, матерный – на уровне. Я мастер боевых искусств, казачок засланный, змей подколодный, по дурости амнезийной либо по каким другим подлым и низким соображениям сорвавший снятие хорошего куша господином Слуцким с порошка, который мог принести смерть и несчастье тысячам людей…
– Не сердитесь, Петр Алексеевич, – попытался его успокоить Антон Петрович.
– Как я понял, меня собираются сегодня убить. Не морщитесь, мон шер. От того, что я скажу, что господин Слуцкий желает меня отправить в мир иной, суть сказанного не изменится. Из вас, уважаемый, исповедника не получилось – мне не в чем признаваться, потому что я сам искренне желаю знать, кто я такой. А что до вашего гуманизма «я не хочу применять к вам активных мер», «медицина не советует», так думаю, что это не так. Просто Слуцкий имеет на меня другие виды.
– Верная догадка, – кивнул Антон Петрович. – И лучше бы вам пойти на сотрудничество со мной. Тогда, возможно, срок вашей жизни увеличится. На сколько? Не могу давать обещаний. Это будет зависеть от вас.
– Вы все-таки верите, что я что-то скрываю, – устало усмехнулся Петр. – Бросьте заниматься чепухой, милейший Антон Петрович. Вы изучили меня, как амебу под микроскопом, но все еще мечтаете, что моя сегодняшняя одноклеточность в одночасье вырастет до сверхсложного организма. Увы, я уже сам перестал на это надеяться. Я есть Петр Алексеевич Романов, человек без прошлого и, вероятнее всего, будущего. А чтобы утешить вас или наоборот – расстроить, скажу, что не ощущаю себя ни на йоту ни англичанином, ни австралийцем, ни алжирцем – и так далее по алфавиту. По паспорту, хоть он и есть насквозь фальшивый, и по состоянию души – русский я, и ничего с этим поделать не могу. Ощущаю таким, и не перешьешь меня, не перекроишь…
– Ну что же, значит, мои надежды не оправдались, – сухо и безразлично сказал Антон Петрович. Его лицо словно окаменело. – Я был готов и к такому исходу… Сейчас обработают вашу рану и дадут болеутоляющее. Ужином вас накормят.
– Что меня ждет? – перебил его Петр. Слова Слуцкого о втором акте задуманного им спектакля под названием «Убить дракона» вызывали слишком много предположений.
– То, чем вы занимаетесь в повседневной жизни, – ответил начальник безопасности. – Вас, Петр Алексеевич, используют по прямому предназначению.
– Звучит заманчиво… А все же?
– Вы будете драться и побеждать. А когда у вас иссякнут силы, триумфатором станет кто-то другой, – лаконично доложил Антон Петрович. – Восторжествует не справедливость, но сила, как иногда говорит господин Слуцкий.
– И кого Вилен Владимирович предназначил мне в соперники? Точнее – в судии, – с интересом спросил Петр.
– «Черных» бойцов, – ответил Антон Петрович и, предвидя реакцию Петра, пояснил: – Не негров, естественно, а тех, кто бьется в профессиональных боях без правил.
– Так называемой «элите»? – уточнил Петр. – Элитных боях?
– И такое название они носят, – согласился Антон Петрович. – Но в обиходе любители более часто употребляют название «черные бои». Зрелище жестокое, однако фанатов достаточно. Вилен Владимирович спонсирует их проведение.
– Слуцкий спонсирует?… – недоуменно спросил Петр. – Он в разговоре со мной совсем не лестно отзывался об этих боях и упоминал об организаторах «элиты» в третьем лице.
– Наверное, не хотел афишировать, – пожал плечами Антон Петрович. – Но прибыль от «черных» боев идет солидная. Плюс доходы от тотализатора… Однако я заговорился с вами. Всего хорошего, если такое можно вам пожелать в вашем положении.
Н-да, искренняя любовь Слуцкого к боевым видам искусства была обоюдной. В смысле сливок, которые он снимал со всего, чем занимался. В его жизни, похоже, приятное не исключало полезного, и они шли рука об руку. Выходило, что убивать Петра будут под аплодисменты профессионалы своего дела. Кто из подельников Остапа Бендера предупреждал: «Скоро нас будут бить. Возможно, ногами!»? Или это он сам говорил? Ну что же, доживем, увидим.
После ухода шефа службы безопасности в камеру вернулись двое ребят в камуфляже. Один остался стоять у дверей, держа арестанта на прицеле, а второй занялся медпомощью. Ему обработали рану на боку, которая, как и предполагал Петр, оказалась касательной и уже затянулась, и вручили пару таблеток анальгина. Все манипуляции проходили, как и раньше, в полном молчании. Закончив, с него сняли наручники и удалились.
Петр не стал принимать лекарство. Боль походила рядышком, погладила лапкой затылок, но отступила. Он осмотрелся по сторонам. Три голых стены и массивная металлическая дверь надежд на счастливое настоящее не оставляли. Думать о побеге было бессмысленно. Два этажа ниже уровня Москвы, обученная вооруженная охрана… И через бетон он ходить еще не научился. Или не вспомнил? Нет, точно не умеет.
Петр прилег на диван, размышляя, как он дошел до жизни такой, а точнее – куда его вынесло течение и люди. Скоро он устало прикрыл веки и неожиданно для себя заснул. Война – войной…
Глава 14. И снова бой…
Его разбудили через час или два – Петр счет времени потерял. Принесли поесть. Котлета, вареный картофель, свежий помидор и стакан компота. Почти домашняя готовка. Котлету и помидор Петр с аппетитом умял, а картошку есть не стал. Он привык не наедаться перед боем. Безмолвные охранники забрали посуду и оставили его в покое.
Часа через полтора дверь распахнулась, и в камеру вошли двое. Один, как и раньше, с «Сайгой», второй – с небольшим тючком. Парень бросил сверток на нары и коротко буркнул:
– Переодевайтесь! Через двадцать минут выход.
Дверь с лязганьем захлопнулась. Петр развернул сверток и обнаружил, что это его родной костюм, в котором он выходил в десятиугольник в образе Великого Дракона. Расшитые золотом черные шелковые брюки, такая же майка и халат с глубоким капюшоном, по которому летели сказочные крылатые земноводные, были доставлены из пансионата. Похоже, его готовили к представлению по полной программе.
Выходить на ринг в знак протеста против совершающегося беззакония в джинсах и туфлях было бы неразумно. Вряд ли кто серьезно воспринял бы подобный протест, да и драться неудобно. Поэтому Петр скоренько переоделся и занялся разминкой.
Ломать руки и посыпать голову пеплом желания не было. Раз жизнь преподнесла ему подобный сюрприз, значит, так ей было угодно. А уж он постарается в грязь лицом не ударить.
За ним пришли, как и обещали, минут через двадцать. Конечно, для серьезной разминки времени было маловато, однако Петр уже почувствовал мышцы и связки. Этого хватит на начало боя, а там разомнется по полной…
Предусмотрительно надев наручники, его по прежнему маршруту вывели из подземного узилища на первый этаж. Окна в холле были закрыты жалюзи, однако на них отражался свет от уличных фонарей. У входа и подковы металлоискателя стояли парные посты, вооруженные пистолетами. Эти подробности Петр отметил автоматически. Четверка сопровождающих прошла через холл и завернула за центральную лестницу. Массивная металлическая дверь после короткого диалога по переговорному устройству открылась, и Петра завели в помещение. Это был зал размерами примерно двадцать на тридцать метров.
