Сергей Зверев - Ненависть и месть
Резко обернувшись, Панфилов ударом ноги перевернул стол с напитками и закусками на Елизарова. Посуда со звоном и грохотом посыпалась на пол. Шикарный костюм и белоснежная сорочка Михаила Елизарова оказались залитыми водкой, заляпанными черными икорными пятнами. Публика за соседними столиками умолкла, ошарашенно глядя на двух повздоривших мужчин.
Капитан вскочил, отряхиваясь. Не давая ему опомниться, Жиган врезал Елизарову по переносице. Тот не смог удержаться на ногах и, неловко взмахнув руками, отлетел назад, рухнув спиной на ближний стол. Занимавшая его немолодая пара в ужасе вскочила со своих мест.
– Помогите! – заверещала полная дама в декольтированном черном платье. – Убивают!
Что было дальше, Жиган помнил плохо. Кажется, он снова бросился на Елизарова, схватил его за грудки и начал месить кулаками куда попало. Капитан отшвырнул его назад ответным ударом по лицу.
Потом подскочили двое плечистых охранников в униформе, оттащили Жигана, однако он вырвался и, не помня себя от ярости, опять кинулся на Михаила Елизарова.
– Задавлю, сука!
Он не успел дотянуться до глотки ненавистного врага – кто-то обхватил Жигана сзади за плечи, повис на шее, повалил на пол…
– Вызовите полицию! – голосила дама в декольте. – Он испортил мне платье!
– Никакой полиции! – властно рявкнул Елизаров. – Просто вышвырните его на улицу!
Глава 35
…Он брел по набережной с таким подавленным видом, что прохожие провожали его удивленными взглядами.
Кровь будто замерла в жилах. Сейчас даже смерть Елизарова не могла бы принести Жигану никакого удовлетворения. Что толку? Все равно позора ничем не смыть. Если и не в петлю лезть, то очень близко к этому…
Нет, все-таки этого нельзя так оставить. Нужно отомстить. Но как? До Елизарова теперь не дотянуться… Да и вообще, что можно здесь, в Нью-Йорке, сделать в одиночку?..
Ему вдруг захотелось выпить. И не просто выпить, а напиться по-русски, по-черному: поставить перед собой бутылку настоящей водяры и тарелку с солеными огурцами… Да где же их тут сейчас, на ночь глядя, найдешь, эти соленые огурцы?.. Не возвращаться же назад, в «Тройку».
Внезапно Константин остановился. На противоположной стороне улицы горела неоновым огнем вывеска «Гастроном».
«Это что еще за гастроном? – подумал Жиган. – Вроде ходил здесь раньше и не обращал внимания…»
Подойдя поближе, он увидел в витрине объявление: «Работаем круглосуточно». Там же были выставлены продукты питания. За стеклом висела большая картонка с крупными, коряво написанными фломастером от руки буквами: «Настоящая русская еда. Все продукты из России».
Толкнув стеклянную дверь, Жиган вошел внутрь.
На полках и в открытых холодильных камерах лежали сырокопченые и вареные колбасы, банки со шпротами, икрой, мороженая треска и осетрина, соленые огурцы и квашеная капуста в бочках, настоящее украинское сало, ветчина и черный хлеб кирпичиками.
У отдела спиртных напитков, представленных разнообразными сортами водок, «Советским» шампанским и крымскими винами, стоял какой-то человек в фартуке. Он брал бутылки с полки, аккуратно протирал их и ставил на место.
– «Столичная» есть? – спросил у него Жиган.
Продавец сунул руку куда-то вниз, вытащил бутылку с родной красно-золотой наклейкой и протянул ее Панфилову.
– Пожалуйста.
Увидев лицо человека, стоявшего перед ним, продавец едва не уронил бутылку.
Наверное, это был вечер сюрпризов.
Перед Жиганом стоял, зачем-то вытирая руки грязной тряпкой, бывший директор запрудненского ресторана «Жар-птица» Ефим Наумович Айзеншток. Панфилов довольно неплохо знал его по делам со спиртным.
– Константин Петрович?.. – изумленно протянул Айзеншток. – Какими судьбами?
Жиган не нашелся, что ответить.
– Да вот…
– Изя, Изя!.. – закричал Ефим Наумович, бросаясь куда-то в подсобку. – Ты еще здесь, Изя? Посмотри, кто к нам пришел!..
Из подсобного помещения с пустой картонной коробкой в руках вышел Исаак Копельман. На нем были затрапезного вида брюки и скромный потертый жилет с рубашкой, покрытой разнокалиберными пятнами, растоптанные ботинки.
Жиган, привыкший видеть Копельмана в дорогих, прекрасно сшитых костюмах и обуви эксклюзивных производителей, поначалу оторопел. Ко всему прочему, Исаак Лазаревич изрядно похудел, и одежда висела на нем, как на огородном пугале.
Лицо Копельмана озарила такая радостная улыбка, словно Жиган был его ближайшим и горячо любимым родственником.
Бывший житель Запрудного, а ныне нью-йоркский торговец гастрономией отбросил в сторону картонную коробку, кинулся к Жигану и стал горячо трясти его руку.
– Константин Петрович, Боже мой!.. Какая радостная встреча!..
Жиган, в другой руке которого была зажата бутылка водки, чувствовал себя несколько неловко. И все же ему было приятно увидеть знакомое лицо среди огромного Нью-Йорка.
– Вот уж кого не ожидал увидеть, так это вас, Константин Петрович, – тараторил Копельман. – Я ведь, вы знаете, не так давно уехал, а уже так скучаю, так скучаю… Боже мой…
Услышав, что Константин находится здесь с начала сентября, Копельман стал качать головой.
– Ай-ай-ай, как нехорошо, столько времени здесь, а к нам не заходили.
– Я и магазина-то этого раньше не замечал. А тут вот собрался уезжать, дай, думаю, выпью перед дорогой…
– Вы знаете, Константин Петрович, что произошло со мной там, в России? Просто страшно вспоминать. Я ведь чуть не погиб. Фима давно уговаривал меня уехать, а после того, что случилось, я, конечно, не мог оставаться. У меня ведь жена, ребенок. Да, Миррочка тоже здесь и Сонечка здесь. Родственники помогли нам перебраться сюда. У меня, конечно, были кое-какие сбережения, но я не мог сидеть здесь без дела. Вот, открыл магазин.
Константин глянул на пустой зал гастронома.
– Не очень много у вас покупателей.
– Вы знаете, Константин Петрович, я ведь только начинаю здесь свой бизнес, меня еще не очень хорошо здесь знают. Но уверяю вас, скоро все будет по-другому. У нас ведь самый настоящий товар. Покажите-ка, что это у вас.
Глянув на водку, Копельман вырвал бутылку из рук Панфилова и сунул ее вниз, под прилавок.
– Извините, Константин Петрович, это не то. Я вам сейчас дам настоящую кристалловскую водку. А это… Вы же понимаете, нужно как-то вертеться. Настоящий продукт очень дорог. Мы тут по старой памяти разливаем…
– Изя, ну что ты говоришь? – вмешался Айзеншток. – Зачем Константину Петровичу знать такие подробности?
Тараторя что-то о своей жене Миррочке, дочери Сонечке, еще каких-то родственниках, Копельман потащил Жигана к широкому прилавку с кассовым аппаратом.
У кассы сидел черноволосый худощавый молодой человек в очках с толстыми линзами.
– Мотя, познакомься. Это Константин Петрович Панфилов – наш земляк из Запрудного. А это Мотя, сын Семена Семеновича Дреера. Помните такого?
– Кажется, на вашем разливном производстве работал?
– Вы помните? Как хорошо, как прекрасно, Константин Петрович. Семен Семенович тоже здесь, со мной.
– Ясно. Работает по специальности.
– Именно. Но как вы догадались?
– Вы сами только что сказали про дорогой натуральный продукт.
– Ах, да. Я от радости совсем потерял голову. А Мотя – компьютерный гений. Временно без работы. Матвей, ну что ты стоишь, как поц? Поздоровайся с Константином Петровичем.
– Матвей Дреер, – неожиданным басом сказал юноша, протягивая Жигану ладонь для рукопожатия.
– Как же это так, компьютерный гений и – временно без работы? – поинтересовался Константин.
– Понимаете, Константин Петрович, – вставил Копельман, – на фирме не оценили его способностей, а он очень, очень одаренный мальчик.
Через несколько минут Жиган почувствовал, что начинает медленно сходить с ума от бесконечного перечисления имен, фамилий и мест жительства многочисленных родственников Копельмана, Айзенштока, Дреера, от рассказов об их мытарствах перед отъездом, во время и после него.
– Я рад за вас, Исаак Лазаревич, – демонстративно посмотрев на часы, сказал Жиган, – но мне надо идти.
– Да-да, понимаю, – заискрился лучезарной улыбкой Копельман. Согнувшись, он в лучших советских традициях достал из-под прилавка бутылку водки.
– Настоящая? – спросил Жиган.
– Конечно, конечно, – замахал руками Исаак Лазаревич. – Для своих все самое лучшее. Мотя, пробей девятнадцать девяносто пять. Еще что-нибудь, Константин Петрович?
– Пяток соленых огурцов.
Копельман загрузил в полиэтиленовый пакет огурцы и протянул их Жигану.
– А это бесплатно. Подарок. От всей души.
Айзеншток упаковал покупки в большой бумажный пакет.
Жиган вытащил из нагрудного кармана пиджака кредитную карточку и протянул ее юному компьютерному гению. Тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Копелмана.
Радостная улыбка на лице Исаака Лазаревича сменилась виноватой.
