Сергей Гайдуков - Ядерный будильник
2
Как только с экспериментом было покончено, в голову Морозовой немедленно слетелись из всех тёмных закоулков извечные заботы, проблемы, интриги, страхи и прочая шушера. Их всегда было более чем достаточно. Как мне вас не хватало, старые друзья…
Но это было ещё не все. Потому что на девять у Морозовой было назначено рандеву со Вторым Толстяком, а это всегда означало изрядное прибавление забот, интриг, страхов к так далее, и тому подобное.
Второй Толстяк и вправду был мужчиной солидной комплекции, а номер был ему присвоен по той причине, что всю тройку хозяев Фирмы Морозова за глаза именовала Тремя Толстяками. Прозвище было не совсем точным, поскольку все трое были всё же не толстяками, а просто большими людьми — под два метра ростом и с соответствующим весом. Ещё Морозова никогда не видела их всех троих одновременно, только на фотографии, но этой фотографии было достаточно, чтобы трое жизнерадостных здоровяков, запечатлённых на фоне песчаной дюны, навсегда стали для неё Тремя Толстяками. Они её называли по-разному. Первый Толстяк, который в основном носился по миру в поисках продавцов, покупателей, товаров, неприятностей и ещё бог знает чего, при редких беседах именовал её просто Морозова. Третий, ведавший финансами и просидевший, наверное, полжизни за бухгалтерскими книгами в специальной подвальной комнате-келье с двойной стальной дверью, употреблял старое морозовское прозвище — ещё со старой работы — Боярыня. Второй называл Морозову «детка», и её это несказанно бесило. Но при этом Второй Толстяк был единственным человеком, про которого Морозова уверенно могла сказать: «Он меня любит».
Это не была любовь мужчины к женщине, это было более сложное и странное чувство, переросшее симпатию одного профессионала к другому. Если бы Морозова хотела обидеть Второго, она бы сказала, что так проявляется его материнский инстинкт. Но она не хотела его обидеть, потому что уважала его как профи и потому что слишком редко попадались ей такие искренние и безвозмездные эмоции.
— Детка, — сказал Второй.
Морозова остановилась. Второй оказался у неё за спиной, она прошла мимо и не заметила его. Это при том, что не заметить такую тушу было почти невозможно.
— Детка, у тебя все в порядке? Никто не обижает?
— Спасибо за заботу, милый, — автоматически отозвалась Морозова. — Ты снова похудел.
— Типун тебе на язык, — он взял её под локоть и медленно повёл в свой кабинет, двигаясь так грациозно, как будто бы вёл Морозову на бал в Дворянское собрание.
У Второго был огромный кабинет, целая стена которого полностью состояла из телевизионных мониторов, на которые передавались картинки с десятка видеокамер, расположенных внутри большого склада, на ближних подходах к складу, на дальних подходах к складу, в коридорах офисной части и ещё бог знает где. Морозова посмеивалась над Вторым, говоря, что он пристрастился к просмотру бесконечного и малоинтересного телешоу с очень плохими актёрами.
— Больше всего меня убивает, что там нет ни одной симпатичной телки, — отвечал ей в тон Второй. Морозова разводила руками и говорила, что в категорию телок она не попадает по возрасту, а следовательно, и обижаться ей бессмысленно.
На этот раз большинство мониторов были отключены, а на паре включённых Морозова не без удивления увидела саму себя в компании Второго.
— Ты совсем уж спятил, сам себя снимаешь, — сказала она, ожидая, пока Второй совершит ритуальную процедуру нажатия кнопок кодового замка. — Нарциссизм — это не заразно?
— Остальные мне надоели, — Второй завершил сложную комбинацию, и панель в стене отошла, обнажая внутренности огромного бара, чей ассортимент поражал воображение. Второй сделал стандартный выбор — мартини для Морозовой и украинская перцовка для себя. Они выпили, сидя за длинным дубовым столом друг напротив друга. Морозова сделала глоток, Второй выпил с половину бокала, и оба они в этот момент были вполне довольны жизнью.
— Мне нравятся такие производственные совещания, — сказала Морозова. Второй кивнул и допил бокал до конца. — Чтобы все не испортить, — продолжила Морозова, жмурясь от удовольствия, — я сейчас просто встану и уйду. А ты молчи, ничего не говори.
— Не получится, детка, — вздохнул Второй. — Нужно кое-что обсудить.
— Так я и знала.
— Ты же умница, ты всегда все знаешь.
— О, — усмехнулась Морозова. — Плохой признак. Если ты называешь меня «умницей», значит, ты приготовил мне какую-нибудь гадость…
— Типа того, — сказал Второй и налил себе ещё. Очевидно, для красноречия.
3
Когда Второй разогревал себя перцовкой для длинных и пламенных речей, то излюбленной его темой была неизбежная легализация торговли оружием. Он приводил исторические примеры, он вспоминал Америку, он упоминал «подготовленных» депутатов, которые ведут соответствующую работу в парламенте… Второй рисовал потрясающие картины выхода из подполья, когда Фирма, имея опыт, каналы, постоянных поставщиков и постоянных клиентов, мгновенно становится крупнейшей в России частной компанией по торговле оружием… Не эти жалкие два десятка магазинов с охотничьими карабинами, которые служили прикрытием могучему айсбергу Фирмы, а настоящая легальная сеть с многомиллионным оборотом… Сотни моделей автоматического оружия, пистолетов, карабинов, помповых ружей, гранатомётов, винтовок… Тысячи и тысячи коробок с патронами, аксессуары, дизайнерское оружие, дамские пистолеты с бриллиантовой инкрустацией… Всё, что только взбредёт в голову человеку, имеющему деньги и имеющему желание давить на курок. А давить на курок хотят все, считал Второй, это — древнейший инстинкт охотника, сидящий в каждом человеке, и сдерживать этот инстинкт запретами просто глупо. Второй плевал на запреты сейчас и ждал их падения в ближайшем будущем. «Мы должны быть готовы к этому моменту», — повторял Второй. Морозовой за этим потоком слов слышалась детская обида мальчика, которого не взяли играть с собой большие пацаны. И вправду, почему торговать нефтью, газом, лесом, автомобилями или микросхемами — почётное и уважаемое занятие, а хочешь торговать оружием — сиди в подполье и не заикайся о своём бизнесе? Вместо того чтобы искать своё имя в списке миллиардеров журнала «Форбс» — общайся с уголовниками, тайно подкармливай свору ментов, депутатов, чиновников и ещё чёрт знает кого…
— Бедняга, — обычно говорила на это Морозова. — Я не представляю, как ты сможешь выжить без благотворительных балов у английской королевы и аудиенций у папы римского.
— Детка, — говорил Второй. — Ты просто не понимаешь… Мне тесно в этом подвале. Мне нужен размах.
Но на этот раз он заговорил о другом, менее глобальном и более конкретном.
— Как там наш друг Харкевич? — спросил Второй и поморщился, как будто у перцовки внезапно испортился вкус.
— Как обычно, — сказала Морозова и кратко изложила историю с поездкой на дачу Левши.
— Детка, — с укоризненной усмешкой сказал Второй. — Ну зачем уж ты его так…
— В каком смысле?
— Поставила его на колени, в грязь, при людях…
— Это не я, это какие-то придурки случайно оказались у Левши на даче…
— Детка, я же тебя знаю. У тебя ничего не бывает случайно. Ты хотела опустить Харкевича, и ты это сделала. Я же не обвиняю…
— Да ничего я не хотела! — Сочетание многократной «детки» и предположения о каком-то заговоре с целью макнуть Харкевича мордой в грязь разозлило Морозову. — Если бы хотела его припозорить, просто дата бы ему в лоб! Зачем устраивать такие сложности…
— Но ты его не очень любишь, — погрозил пальцем Второй, будто мать-настоятельница, поймавшая молодую монашку на каком-то не очень тяжёлом, но малопристойном грехе.
Морозова оскорбилась:
— Не очень люблю? То есть люблю, но не очень? Как ты смеешь говорить мне такие гадости?! Я люблю три вещи — кофе, мороженое и мартини. Даже тебя в этом списке нет. Остальные — за пушечный выстрел от слова «люблю». Харкевич — за световые годы от этого слова…
— Успокойся…
— А ты думай, когда говоришь…
— Я пытаюсь, детка, — Второй посерьёзнел. — Я же не просто так про Харкевича заговорил…
— Я знаю, что у тебя тоже ничего не бывает случайно.
— Послушай… Харкевич, он довольно хреновый коммерсант.
— Открыл Америку.
— Он болтун, бабник, и при случае он ворует деньги.
— Ну так давай убьём его.
— О, — Второй откинулся на спинку кресла. — Это ты сказала, не я.
4
Потом Второй говорил медленнее и тише, словно боялся, что его подслушивают, хотя подслушать он мог разве что сам себя.
— Харкевич — он здесь неспроста. Его мне навязали. Есть такой большой человек, он работает в правительстве и при этом имеет свой большой бизнес. У нас с ним были кое-какие отношения, но дело не в этом. Он меня попросил — пристрой племянника, дай ему какую-нибудь приличную работёнку Я пристроил племянника. Только я так понимаю, что Харкевича он не просто так сюда послал, а чтобы тот все вынюхивал и разведывал.
