Анатолий Афанасьев - Ужас в городе
* * *
Никодимов, узнав, что его кличет Харитон, собрался мигом. Надо заметить, с Розой Васильевной встреча у них получилась примечательная. В двухэтажный деревянный особняк Хомяков провел ее черным ходом, они поднялись по скрипучей лестнице – и вдруг очутились в роскошных апартаментах, где на диване под капельницей лежал волосатый, как леший, старик в голубой пижаме: молоденькая девчушка в белом халате возилась с его желтыми ступнями, делала педикюр. Сцена была такая, что могла поразить кого угодно, но только не Розу Васильевну. Живя в Москве с Абдуллаем, она навидалась кое-чего и похлеще.
Хомяков с порога неожиданно громким голосом, как у поручика, грянул:
– Здравия желаю, Степан Степанович! Извини, что без приглашения. Гостью тебе привел со спешным поручением.
Старик, едва взглянув на Розу Васильевну, спросил:
– От Харитона, что ли?
Она опять не удивилась, спокойно ответила:
– Угадали, господин Колдун. Просят о встрече.
– Почему сам не пришел?
– Опасно ему. В розыске он. По всему городу ловят.
– Подойди поближе.
Роза Васильевна подчинилась. Встала в ногах. В капельнице тихонько булькала прозрачная жидкость, как в самогонном аппарате.
Старик разглядывал ее, сузив глаза, из которых вместо зрачков будто торчали две еловые иголки.
– Ведьма?
– Уж как водится, – ответила женщина.
– Зовут Розкой?
– Можно и так.
– Скажи, пожалуйста, Роза, когда это было, чтобы Харитона не ловили? Я такого не помню! Но ведь поймают когда-нибудь. Как сама думаешь?
Девчушка, выстригающая миниатюрными ножничками мозолистый палец старика, неожиданно хихикнула.
– Не поймают, – сказала Роза Васильевна, сохраняя серьезность. – Он же неуловимый.
Старик поманил ее пальчиком, и Роза Васильевна сделала еще шаг вперед. Колдун протянул клешню, ухватисто ощупал ее тугие бока, ущипнул литое бедро. Заметил удовлетворенно:
– Славный товарец. Тебя где Харитон взял?
– У Абдуллая. В Москве.
– У Равиля? Знаю, встречались. – В следующее мгновение немощный на вид старикан бодро выдернул из вены шланг от капельницы, гикнул и соскочил с дивана, да так шустро, что девушка-маникюрщица от неожиданности опрокинулась на ковер со всеми своими инструментами. Колдун голубым шаром прокатился по комнате и скрылся за широкой желто-золотой портьерой.
– Тигр, – уважительно заметил Палыч, помогая девушке собрать щипчики, ножницы и пилочки. – Истинный тигр. А ведь ему сто лет.
Роза Васильевна спросила:
– Куда он убежал-то?
– Кто же знает… Заметь, Розочка, до сей поры девочек ублажает. Огневой дедок.
– Еще какой! – пискнула с пола маникюрщица.
Вскоре Никодимов вернулся переодетый. Теперь на нем вместо голубой пижамы был двубортный, строгого покроя костюм, но тоже с синей искрой. На ногах – старинные "скороходы" на толстой каучуковой подошве. Ростом он оказался не выше Палыча. Оба низенькие, аккуратные, немного с плесенью, и видно, пальца в рот не клади ни тому ни другому. Но Роза Васильевна и не собиралась этого делать.
Вышли в прихожую, где предупредительный служка подал хозяину дубленку и шапку. Никодимов сунул ему в лапу какую-то ассигнацию. Служка картинно расшаркался, отворил перед ними дубовую дверь и, семеня то с одного бока, то с другого, проводил до машины.
Машина – шестиместный "шевроле" бронзового цвета. Там их принял богатырь-водитель в кожаной кепке, как у Лужкова, и почему-то перепоясанный крест-накрест пулеметными лентами. Когда уселись, он бережно укрыл коленки старика коричневым пледом. По всему выходило, если Колдун и обеднел, как говорил Палыч, то еще не до крайности. Держался на уровне среднего вора-реформатора.
Все происходящее, начиная с рынка, Розе Васильевне не очень нравилось, но ей ли судить. Харитону виднее.
– Поехали, – Никодимов ткнул в спину водителя черным стеком. Склонился к Розе Васильевне:
– Никому в городе не верь, красавица, кроме меня. Особенно не верь вот этому, Палычу. Давеча прислал ящик коньяку французского, а в бутылках обыкновенная сивуха. Шалавам лакать, – Степан Степанович! – негодующе воскликнул Хомяков. – За что такое оскорбление?
– Ничего, скоро ответишь за все свои шалости, рожа неумытая. Своих грабишь? Мало я тебе благодетельствовал?
– Да ни сном ни духом! – Палыч аж порозовел от возмущения. – Сам пробу снимал. Но коли такой случай, мигом заменю.
– Как бы не опоздал, – зловеще посулил Колдун.
Выкатились в центр Федулинска, водитель почтительно уточнил:
– Куда прикажете, ваше благородие?
Старик вопросительно посмотрел на Розу Васильевну.
Та сказала:
– Что же мы среди дня на машине к убежищу подкатим?
– Правильно мыслишь, – одобрил Никодимов. – Но когда с тобой Колдун, он сам за все про все решает. Твое дело соответствовать. Назови улицу и дом. ;
– Покажу… Вот в тот переулок пока…
Только свернули, как навстречу выдвинулся БМП, откуда высыпали человек пять бойцов в полумасках. Окружили "шевроле", наставив автоматы, подскочили к дверцам. Старший рявкнул:
– Выходи по одному! Руки за голову!
То ли под впечатлением упреков Колдуна, то ли еще почему-то, Хомяков неожиданно проявил себя законопослушным гражданином, резвым колобком выкатился из машины. Стража приняла его в кулаки, повалила на землю, слегка попинала, завернула ватник на голову, обыскала и швырнула на обочину.
Никодимов, морщась, протянул в открытую дверцу какую-то бумагу. Командир вгляделся, отступил на шаг, козырнул:
– Можете ехать! Звиняйте, батька.
Никодимов сказал раздраженно:
– Этого верните.
Двое бойцов подняли Палыча, отряхнули и сунули обратно в салон.
Водитель газанул, впритирку объехал БМП.
Маленькое происшествие развеселило Колдуна.
– Ты что, совсем очумел, Палыч? Зачем из машины попер?
Хомяков поворошился на сиденье, тяжело дыша.
– Черт его знает.
– Ну и как себя чувствуешь?
– Да никак. Пару ребер вроде сломали… Ничего особенного. Наплевать.
– От кого ожидал, только не от тебя. Как ты еще до сих пор сохранился при такой сноровке.
Палыч расшатал и выплюнул изо рта три окровавленных зуба, аккуратно сложил в носовой платок и убрал в карман.
– Иной раз не угадаешь, как лучше, ей-Богу. А ну, как фугасом бы пальнули?
Никодимов наставительно заметил:
– Самомнение у тебя большое, Палыч, зато умишка кот наплакал. С какой стати фугас, ежели у нас на машине красные номера?
– Значит, бес попутал, – признался Хомяков.
Прибыли на окраину, где на отшибе от домов темнело низенькое кирпичное строение, то ли амбар, то ли подстанция. Чтобы ни у кого не оставалось сомнения, на углах здания красовались крупные черные буквы "М" и "Ж". Видно, эти "М" и "Ж" давно никто не посещал, к кирпичной коробке вилась еле приметная тропка.
– Узнаю Харитона, – радостно прокудахтал Никодимов. – Где дерьма побольше, там и он.
Машину он отправил домой, велев вернуться через три часа. Гуськом побрели по тропке, причем занедуживший Палыч цеплялся за куртку Розы Васильевны.
Мышкин наблюдал за гостями через узенькое окошко-бойницу. Железная дверь в стене будто сама собой перед ними отворилась. Переступив порог, они очутились в небольшой освещенной прихожей, как в обыкновенной городской квартире, даже с вешалкой для одежды и подставкой для обуви на полу.
Мышкин стоял в дверях и казался огромным, как выставленный шкаф. Никодимов старым козленочком подкатился к нему, утонул в его объятиях.
Их встреча умилила Розу Васильевну, хотя она и виду не подала.
– Пес меченый, – нежно бормотал старик, – живой!
Вот не чаял свидеться. Надеялся, а не чаял. Значит, вернулся. Значит, еще покувыркаемся.
В тон отвечал Мышкин:
– Что ты, что ты, брат Степан, еще повоюем. Еще попьем водочки с хлебцем.
Рядом в басовом ключе гудел маленький, сморщенный, с окровавленной мордой Палыч:
– Ах, хорошо, ах, славно, какие люди сошлись!.. Гонят нас, ребра ломают, зубья крушат, а заглянешь в сортир – и снова будто в раю.
Мышкин и его приветил. Отпустив Колдуна, ласково потрепал по волосам.
– Здорово, здорово, моряк… Как же ты, однако, не уберег Тарасовну? Надеялся ведь на тебя.
– Нет моей вины, Харитон. Сила солому ломит. После твоего отбытия они в город хлынули, аки саранча. Тарасовну ты лучше меня знаешь. Она хоть и баба, да неусмиренная, Попала под каток, вот и смяли.
– Ладно, ладно, после обсудим… Прошу в комнату, корешки отозванные.
Уселись за накрытым столом – водка, закуска, ничего лишнего. Роза Васильевна подала посуду – чашки, рюмки, тарелки, вилки с ножами. Чокнулась с мужчинами лишь по первой, потом, по восточному обычаю, переместилась в дальний угол, оттуда внимательно наблюдала за застольем: не надо ли кому чего.
