Виктор Степанычев - Джунгли
– Вы сильно преувеличиваете наши заслуги, сеньор де ла Котес, особенно мои, – скромно потупился Дюран. – Основная тяжесть испытаний легла на плечи сеньора Веклемишева. И он достойно выполнил свой долг офицера и мужчины. И нельзя не отдать должное вашей дочери, которая смогла вынести столь тяжкие невзгоды. Мы безмерно восхищены ее смелостью.
Де ла Котес благожелательно внимал речам Дюрана. Его лицо, казалось, лучилось добротой и величием. Однако взгляд, брошенный им на Вадима, потом – еще один, не нес в себе должного спокойствия. Хотя, возможно, это Веклемишеву просто показалось.
– Благодарю вас, сеньоры! – отчеканил де ла Котес, давая понять, что разговор закончен и его ждут другие гости. – Прошу в дом. Там вас встретит София.
Веклемишев и Дюран, миновав строй швейцаров вперемежку с секьюрити, прошли в холл. Струнный квартет, устроившийся в углу под экзотическими зелеными насаждениями у крохотного бассейна, негромко играл что-то задумчиво-мелодичное, кажется, Дворжака. Широкая мраморная лестница, устланная бордовой дорожкой, вела на второй этаж. Гости поднялись по ступенькам к огромному портрету, на котором на фоне близких гор был изображен героического вида гражданин в кирасе, со шпагой и в шлеме с пышными перьями. Надо полагать, это был предок хозяина дома.
«И не только его…» – иронически подумал Веклемишев.
Они повернули, поднялись еще на один пролет и оказались в огромном зале, одна из стен которого была от пола до потолка стеклянная. Видимо, она выходила на фасад виллы. Прозрачные прямоугольники пропускали достаточно света, расцвечивая зал различными красками. Сверкающая подвесками хрустальная люстра посередине зала, казалось, вбирала в себя оттенки красного, фиолетового, оранжевого и желтого цветов и выливала их сверкающей всеми цветами радуги прозрачной волной на колонны розового с прожилками мрамора, стены, украшенные старинными гобеленами, на натертый до зеркального блеска палисандровый паркет.
– Сеньоры! Я искренне рада видеть вас в доме моего отца, – послышался рядом голос Софии де ла Котес.
Она стояла сбоку от лестницы на входе в зал. Вечернее нежно-фисташкового цвета платье с открытыми плечами оттеняла нитка жемчуга, выглядевшая излишне скромной, а потому наводившая на мысль о ее немалой стоимости. Справа от Софии находилась девочка лет десяти в прелестном розовом платье. Даже без представления нетрудно было догадаться, что это ее дочь – настолько девочка была похожа на мать.
– Сеньор Веклемишев – мой спаситель! Сеньор Дюран, его начальник. Моя дочь Асунта, – познакомила София гостей с дочерью и ее – с гостями.
Девочка сделала изящный книксен.
– Я рада видеть вас, сеньор Дюран и сеньор Век… не… – запуталась девочка в фамилии гостя.
– Сеньор Вадим, так будет проще, – улыбнулся Веклемишев. – Ваша мама меня так и зовет. Эта вилла названа в вашу честь, сеньорина?
– Нет, вилла носит имя моей бабушки, – доложила Асунта. – И мне дали такое же.
– Имя виллы, сеньорина? – вмешался Дюран, притворившись, что не понял, о чем идет речь.
– Ах, какой же вы непонятливый, сеньор, – нахмурилась девочка и строго объяснила: – Меня назвали в честь бабушки Асунтой!
– Вот теперь все понятно, – поклонился Жак. – Сеньорина Асунта, вы не подскажете, сегодня на приеме будут танцы?
– Конечно, будут, – подтвердила девочка.
– А вы разрешите ангажировать вас на вальс? – поклонился ей Дюран.
– Хорошо, – после короткой паузы согласилась Асунта. – Я буду иметь вас в виду…
Веклемишев и София, улыбаясь, молча слушали диалог огромного канадца и худенькой черноволосой девочки, доходившей ему ростом до пояса.
– Благодарю вас, сеньорина, – бросил вниз подбородок Жак. – Первый вальс за мной.
Похоже, два человека на этом приеме – дочь и внучка хозяина – уже были покорены Дюраном.
– А меня, сеньор Вадим, вы пригласите на танец? – улыбаясь, спросила София.
– Обязательно, – поклонился женщине Веклемишев. – Надеюсь, вы также отдадите мне первый вальс?
Поднявшаяся по лестнице, очередная пара гостей вынудила Жака и Вадима оставить хозяйку и пройти в зал. Выступивший из-за колонны официант с подносом предложил им шампанское. Дюран уже успел разглядеть среди гостей кого-то из знакомых и двинулся через зал к нему. Веклемишев с фужером в руках отошел в сторону, выбрав себе наблюдательный пункт рядом с гобеленом. На тканом полотне храбрый рыцарь копьем тыкал в страшное чудовище, очень похожее на обычного крокодила, но оснащенное перепончатыми крыльями и трезубым хвостом.
Еще около получаса прибывали гости. Их набралось не менее сотни. Если верить словам Жака, это были самые знатные фамилии Парагвая. Кто-то, как и Вадим, стоял у колонны, кто-то неторопливо двигался по залу, здороваясь, образовывая кружки по интересам. Белые смокинги, роскошные вечерние платья, сверкающие драгоценности, полные достоинства и уверенности лица, приветливые, но холодные улыбки на губах…
Из официальных представителей Веклемишев разглядел лишь одного – вице-президента страны. И к нему, сложным маневром, уже подбирался Дюран. Ну что же, Жак уверенно следовал своему плану увеличения круга знакомых. Вадим ловил на себе заинтересованные взгляды гостей. Похоже, легенда о его битве с проклятой гидрой терроризма, обросшая героическими подробностями, уже передавалась из уст в уста.
Появление в зале хозяина дома остановило движение гостей. Они рассредоточились по периметру помещения, оставив середину свободной. Сеньор Санчес Франсиско де ла Котес вышел в центр зала, на короткое мгновение застыл в ожидании тишины и внимания и затем начал говорить. Его речь была негромкой, однако Веклемишев, находившийся в дальнем углу, прекрасно слышал каждое слово.
Еще одной приятной особенностью выступления хозяина дома было то, что оно закончилось очень быстро. Де ла Котес общими словами, не вдаваясь в подробности, сообщил, что террористы захватили самолет, в котором летела его дочь, и благодаря самоотверженности русского полковника планы негодяев были сорваны, «Боинг» посажен, пассажиры спасены, а любимое чадо ускользнуло от лап отморозков.
Де ла Котес повел глазами по залу, отыскивая Веклемишева, но его опередила София. Она подошла к герою, скромно стоящему у колонны за спинами гостей, взяла за руку и повела к отцу. Второй рукой женщина держала Асунту. Вадим представлял, как уморительно со стороны выглядела их троица. Однако гости встретили их не смехом, а аплодисментами. После отца спич произнесла София, за ней, решительно потрясая бумагой, кажется, представлением Вадима к государственной награде, выступил вице-президент. На том официальная часть приема закончилась. Веклемишев был этому весьма рад, потому что чувствовал себя не в своей тарелке от всеобщего внимания. Правда, ему еще пришлось постоять в центре зала рядом с Софией, принимая поздравления по поводу ее счастливого спасения, но минут через пятнадцать и эта нудная процедура закончилась.
Гости разбрелись по залу, собираясь группами. София уже без дочери провела Вадима между ними, знакомя с теми, кто не успел выразить ему свое почтение. Видимо, здесь подчинялись определенным ритуалам, так как одни сами подходили к ним, а другие ждали, когда София подведет героя. Но Веклемишева сейчас совсем не интересовали тонкости светской жизни. После торжественной части хозяин дома куда-то исчез, и, как Вадим ни выглядывал его, среди гостей обнаружить де ла Котеса не мог.
Неожиданно левая стена стала бесшумно раздвигаться. Блоки с гобеленами, заходя один на другой, открыли взорам гостей богато накрытые фуршетные столы и за ними – еще один зал, по размерам равный тому, где происходила торжественная часть приема. Он был пуст, но на антресолях Веклемишев разглядел небольшой струнный оркестр. Надо было полагать, что это помещение являлось танцзалом.
Особого оживления среди присутствующих данная перестановка не произвела. Видимо, гости были знакомы с планировкой и тайнами виллы «Асунта». Фуршетные столы также не вызвали у них большого интереса. Оркестр негромко заиграл что-то незнакомое Веклемишеву, мелодичное и грустное, видимо, для разогрева гостей.
– Моя мама по профессии была архитектором. Она сама лично проектировала и следила за строительством дома, – сказала София и с грустью добавила: – Вот только пожить в нем ей не пришлось.
Вадим ничего не ответил женщине, потому что не знал, что говорить. Он продолжал оглядывать зал в поисках ее отца. Разговор между ними должен был обязательно состояться, и Веклемишев упрекал себя, что при встрече не сказал этого де ла Котесу.
– Вадим, вы обещали мне первый танец, – напомнила ему София.
– Да, конечно, – согласился Веклемишев. – Первый… но только вальс, как мы и уговаривались. Кроме вальса, ничего другого я не танцую, да и его… не слишком хорошо.
