Валерий Горшков - Любой ценой
– Встать, сержант!!!
Ярослав отреагировал стремительно, как и положено эсэсовцу, для которого жесткая дисциплина – это основа основ, и застыл перед генералом, вытянувшись по стойке «смирно».
– Допустим, Вайс, вы не участвовали в торжественном марше и не имеете татуировки. Но кинжал вы получили?
– Да, господин генерал.
– Какие слова на нем? Отвечать, быстро!
– «Кровь и честь», господин генерал.
– Какую подготовку вы прошли в Дахау? Быстрее!
– Полную военную подготовку и политико-идеологическую.
– Вы знаете наши песни?
– Да, господин генерал. Это входило в обязательную программу.
– Как называется книга маршевых песен, где есть «Хорст Вессель»?
– «Время борьбы для нации», господин генерал.
– Где находится тренировочный лагерь Дахау?
– Недалеко от Мюнхена, господин генерал.
– Точнее!
– В десяти километрах к северу от города. В двух милях от концлагеря с таким же названием.
– Какая у вас была форма?
– Серо-зеленый мундир и галифе, высокие сапоги, черные нашивки на воротнике, звание на левом погоне, черный кожаный пояс и пряжка из сплава меди, олова и цинка.
– Что изображено на пряжке?
– Свастика, окруженная словами «Моя честь – моя верность», господин генерал.
– Расскажите о Флоссенбургском лагере, Вайс. Где он находился?
– На самой границе Баварии и Тюрингии, господин генерал.
– Когда его открыли?
– В сорок третьем, господин генерал.
– Размеры лагеря?
– Триста на триста метров. Девятнадцать сторожевых вышек с тяжелыми ручными пулеметами. Плац для проверки сто двадцать на сто сорок метров.
– Дальше! Строения?
– Двадцать три… нет, двадцать четыре барака, кухня для заключенных, умывальня, больничка и три мастерских.
– А для охраны?
– Два барака, магазин и бордель. Заправляла в нем Толстая Марго.
– Куда девали трупы?
– За оградой был крематорий. К нему вел подземный ход.
– Чем занимались заключенные?
– Работали в гранитных каменоломнях, господин генерал.
– Где они находились?
– Тоже за оградой лагеря, господин генерал. Каменоломня была ограждена проволокой и вышками.
– Сколько в лагере было народа, когда туда перевели адмирала Канариса и других офицеров с ним?
– Примерно шестнадцать тысяч, господин генерал.
– Где располагалась комендантская?
– За оградой, на склоне холма, господин генерал.
– Кто был комендантом?
– В то время, пока я находился во Флоссенбурге, сначала майор СС Карл Кегель. Затем его сменил подполковник СС Макс Кунстлер.
– Какой номер был у политотдела?
– Два, господин генерал.
– Каковы были его обязанности?
– Следить за особым режимом содержания для некоторых узников, господин генерал.
– Например, для Канариса?
– Да, господин генерал. Они все подвергались особому обращению.
– Хорошо, Вайс, – кивнул, заметно расслабившись, Шальке. – И самый последний вопрос. Что виднелось на горизонте, со стороны юга?
– Развалины старого замка, господин генерал.
– Ждите здесь, сержант, – приказал Шальке и, покинув кабинет, вышел в соседнюю комнату. Отодвинул висящую на стене картину, набрав комбинацию цифр, открыл сейф. Извлек из него толстую тяжелую книгу, вышедшую в марте сорок пятого года. На страницах книги в алфавитном порядке были перечислены все имена членов СС, с указанием даты рождения и последнего воинского звания. Фамилию Вайс носило аж семьдесят три человека. Тридцать один из них имели офицерские звания, и лишь двое значились штабс-сержантами. Некто Рольф Вайс, двадцать пятого года рождения, и Курт Вайс, восемнадцатого года рождения. Убрав книгу обратно в сейф, Шальке запер его, установил картину на место и вернулся в кабинет.
– Когда вы родились? – спросил он у Ярослава, уже без особого напора.
– Восемнадцатого июля тысяча девятьсот восемнадцатого года, в Кенигсберге, господин генерал! – четко выдал Охотник.
– Поднимите левую штанину! Я хочу убедиться, не симулируете ли вы хромоту.
Ярослав поднял, демонстрируя хозяину рудника уродливые розовые шрамы на голени и в районе колена. Рана выглядела вполне убедительно.
– Отлично, Вайс, мой мальчик, – каменные черты лица Шальке окончательно разгладились, на губах генерала СС заиграла легкая улыбка. Он вновь сел в кресло, напротив Охотника, сцепил руки на груди. – Вы действительно Kamerad, Вайс. И долгое время находились во Флоссенбурге. Вы принесли письмо, с большой долей вероятности написанное адмиралом. Его характерный почерк невозможно перепутать ни с каким другим. Но его, при желании, можно подделать!.. Однако вы слово в слово повторили мое высказывание относительно той похотливой сучки, помощницы адвоката, в доме которого мы встречались с адмиралом Канарисом за девять дней до его ареста и пили коньяк. Это в корне меняет дело. У меня не осталось ни малейших оснований подозревать вас в неискренности. Я убедился, что вы говорите правду. И мой старый друг Канарис на самом деле выжил в этой адской мясорубке. Чему я невероятно рад. Что еще он просил передать мне на словах, Вайс?
– Господин адмирал знает, чем занимаются в Вервольфштадте, и очень хочет вас увидеть. Он всецело доверяет вам, но по ряду причин опасается приезжать лично в джунгли, тем самым загоняя себя в ловушку. Он знает, что в Вервольфштадте есть самолет. Поэтому лучшим способом встречи считает ваш прилет в Рио. На известный вам аэродром. Там вас будет ждать машина с шофером, которая доставит вас к нему. Это место, по его словам, находится совсем недалеко от аэродрома, всего в десяти минутах езды. В целях безопасности вы можете взять с собой двух телохранителей. Они могут сопровождать вас до места, не не смогут присутствовать на встрече.
– Ваша дальнейшая роль?
– Я – ваш страховой полис. Моя жизнь целиком в вашей власти. Но я должен находиться рядом. Только увидев меня живым и здоровым, вышедшим из самолета вместе с вами, наблюдатель даст команду подавать автомобиль.
– Я согласен, – без раздумий бросил Шальке. – Когда планируется встреча?
– Не позднее будущего воскресенья. Сегодня четверг. Значит, в любой из ближайших трех дней. Как вам будет угодно. Расчетное время встречи – пять часов утра. Предварительно я должен накануне, в семь часов вечера, передать по рации на определенной волне кодовое сообщение. Всего одну фразу: «Кровь и честь». Она должна быть повторена трижды.
– Вы передадите это сообщение сегодня же, – решительно отрезал генерал. – С моей личной рации. И завтра утром мы полетим в Рио.
– Как вам будет угодно, господин генерал, – послушно склонил голову Ярослав. – Я готов. Только…
– Что «только»?! – нахмурился эсэсовец.
– Простите. Но час назад я твердо пообещал вашему инструктору, герру Соммеру, что сегодня вечером угощу его шнапсом с жареной свиной ногой. А коммерсант Ганс Розенберг привык выполнять обещания. Конечно, если вы против, я не…
– Не вижу никаких сложностей, – пожал плечами Шальке. – Как особому гостю я предоставлю вам до утра пустующий шале – тот, что крайний слева. Там вы сможете отдохнуть, принять ванну и после передачи сообщения, так уж и быть, угостить Леона, пригласив его к себе. Он достойный человек. Как большинство наших братьев. Только не слишком усердствуйте, чтобы утром не возникло проблем.
– Не возникнет, господин генерал. Спектакль мне больше ни к чему. Я просто дал слово и должен его выполнить.
– Где ваши вещи? В номере «Чайной розы»?
– О них не стоит беспокоиться. В моей дорожной сумке нет ровным счетом ничего ценного. Она мне больше не нужна.
– Хорошо. Но я все равно пошлю в город человека, чтобы он ее забрал. Ни к чему лишние разговоры о якобы пропавшем без вести постояльце. Мой личный повар приготовит любое блюдо по вашему заказу и принесет бутылку самого лучшего шнапса, из моих запасов. Считайте это знаком признательности моему другу. Вашему хозяину. Это все? Еще какие-нибудь пожелания, Вайс?!
– На желания нужно время, – чуть улыбнулся Ярослав. – А его, – он взглянул на наручные швейцарские часы, – осталось совсем немного. Через три с небольшим часа я должен выйти на связь. А пока… если не возражаете, господин генерал, я хотел бы просто полежать, в тишине. После вчерашнего бедлама в «Чайной розе» я, признаюсь честно, чувствую себя не совсем бодро. Так что пара стопок шнапса на сон грядущий совсем не повредит.
– В таком случае я вас больше не задерживаю, Вайс, – Шальке встал с кресла, давая понять, что аудиенция закончена. – Скажите охраннику, чтобы проводил вас в свободный шале. Мой повар подойдет за заказом, как только освободится. Ближе к семи часам за вами зайдут. И… вот еще что. Не надо в присутствии посторонних называть меня по званию. В Вервольфштадте это не принято. Мы – мирные старатели.
