Андрей Воронин - Группа крови
Было видно, что слова Паука задели хозяина за живое. Он глубоко задумался, хмуря лохматые брови и теребя подбородок.
– Странно, – сказал он, – не мог же Миша…
Хотя я, помнится, сильно удивился: откуда у него такие огромные деньги?
– Да уж, – с кривой улыбкой сказал Абзац, – огромные… Он что, бутылки собирает?
– Он изобретатель, – сказал Коровин, – самородок. Механик Божьей милостью, понимаете, а не аферист!
– Так, может, этот ваш механик решил, наконец, заняться серьезным делом и наладил выпуск таких вот бумажек? – спросил Паук. – Шутки ради, а?
– Ничего себе, шутка, – сказал Коровин. – Да нет, исключено. Он не стал бы давать мне деньги, зная, что они фальшивые. Мы с ним давние друзья, так что это исключено.
– То есть вы намекаете, что он об этом не знал, – констатировал Паук. – Значит, деньги ему дал кто-то еще.
– Кончай, Паучилло, – сказал Абзац. – Ты не Шерлок Холмс, а я не доктор Ватсон. Ты что, не видишь, что он тебе лапшу на уши вешает?
Ему было стыдно: он прекрасно видел, что Коровин говорит правду. Но день давно превратился в ночь, а сутки выдались чрезвычайно насыщенные событиями. Абзац устал и не испытывал ни малейшего желания до утра слушать эту говорильню.
– Надоело, – продолжал он, утрированно, по-блатному растягивая слова. – Пускай подавятся этими пятью штукарями, убогие. Горе у него… Помогите, люди добрые, а я вас, лохов губастых, за это разведу…
Только имей в виду, безутешный вдовец, – резко вставая со стула, повернулся он к Коровину, – что этот твой глубоко порядочный приятель оставил меня без крыши над головой, без копейки денег и вообще без всего… Даже это, – он ткнул под нос Коровину револьвер, – не мое, а вот его. Вот это вот и есть цена вашей хваленой порядочности.
Паук неловко откашлялся, не осознавая, была ли эта тирада искренней или разыгранной для пользы дела. Впрочем, простодушный хозяин, похоже, был весьма впечатлен этой гневной тирадой.
– Ей-богу, не знаю, что вам сказать, – пробормотал он. – Вы не правы, поверьте, но… Миша вскользь упоминал, что работает в каком-то совместном предприятии, и вид у него при этом был какой-то загадочный…
– Теплее, – сказал Паук. – Это очень интересное совместное предприятие, особенно если учесть, что зарплату своим сотрудникам они платят самодельными деньгами. Полный хозрасчет, так сказать.
– Для этого надо быть полным идиотом, – заметил Абзац.
– И то верно… А скажите, хозяин, вам не показалось, что ваш друг.., как бы это выразиться.., ну, присвоил эти деньги без ведома хозяев? Тише, тише! Про его глубокую порядочность я уже слышал. Но все-таки… Вы когда его видели в последний раз?
– А какое это имеет значение?
– А такое это имеет значение, что если он спер эти фантики и одолжил их вам, то я не дам за его голову прошлогодней мухи, когда денег хватятся те, кому они принадлежали.
Коровин сильно потер ладонями щеки и закряхтел, раздираемый сомнениями. Видно было, что он глубоко погрузился в свое горе и возвращаться к реальной жизни с ее проблемами и неразрешимыми вопросами ему совсем не хотелось.
– А деньги правда фальшивые? – спросил он наконец.
– О, Господи! – негромко, но с большим чувством простонал Абзац.
– Ежики, – внезапно сказал Коровин.
– Чего?
– Деревня Ежики. Это сразу за Коломной… Дом двадцать пять. Его видно издалека, над ним еще такая, знаете, вышка… Михаил Ульянович Шубин. Я не видел его уже больше недели. Сейчас, когда вы сказали, мне странно, что он не позвонил, не справился, как прошло.., ну, это дело.
– Подождите волноваться, – с хрустом потягиваясь, сказал ему Абзац. – Может быть, он нарочно не звонит. Для конспирации. Пошли, Паук.
Он двинулся к дверям, но хозяин неожиданно остановил его, поймав за рукав куртки. Абзац, чьи нервы были взвинчены до предела, обернулся так резко, что Коровин невольно отпрянул.
– Простите, – пробормотал он. – Я хотел извиниться, что так неловко вышло с деньгами. И.., спасибо вам за Моряка.
– Идите к черту! – послал его Абзац и вышел из квартиры.
* * *Таксист потребовал ни много ни мало сто пятьдесят долларов, сославшись на то, что ему еще предстоит посреди ночи гнать машину порожняком из самой Коломны. Вид у него при этом был угрюмый и крайне неприветливый. Глядя Абзацу прямо в лицо, он вызвал по рации диспетчера и сообщил, что у него рейс на Коломну с одним пассажиром.
«Удачи», – с сомнением произнес в динамике женский голос.
Абзац вздохнул: таксиста можно было понять.
Кто знает, что может взбрести в голову плечистому пассажиру, которому вдруг приспичило посреди ночи ехать к черту на рога, в Коломну, и даже не в Коломну, а в какую-то деревню за Коломной…
– Возьми двести, командир, – сказал Абзац, отдавая таксисту обе фальшивые бумажки. – Только давай побыстрее. И не бойся, я не маньяк и не коллекционирую желтые «волги» с шашечками.
Таксист включил потолочный плафон, придирчиво осмотрел обе бумажки, удовлетворенно кивнул и спрятал купюры в бумажник.
Абзац сам не знал, почему отклонил предложенную Пауком помощь. Возможно, его отказ был вызван профессиональной осторожностью: принять помощь Паука значило довериться ему целиком и полностью. Идти на опасное дело с человеком, которому не до конца доверяешь, равносильно самоубийству: пытаясь уследить и за противником, и за своим партнером, очень легко потерять из виду обоих.
Но Абзацу почему-то казалось, что дело не в этом.
Возможно, Паук был слишком молод для участия в таких поездках.
"А, черт, – с досадой подумал Абзац. – Сколько можно в этом копаться? Я привык работать в одиночку, мне так легче, удобнее и проще, так какого черта надо разводить вокруг этого философию?
И потом, кто сказал, что меня там ждет работа? Сейчас я приеду в эти Ежики – ну что за название, честное слово! – постучусь в ворота, и мне навстречу выйдет заспанный тип в семейных трусах и в валенках на босу ногу, который скажет, что слыхом не слыхал ни о каких долларах. Или вообще заявит, что пять тысяч были отложены у него на черный день, а получил он их от неизвестного лица кавказской национальности за какой-нибудь самодельный трактор или комбайн с вертикальным взлетом. Останется только выпить с ним водки, заночевать в сенях, укрывшись вонючим тулупом, а утром с похмелья думать, как жить дальше…"
– Курить здесь можно? – спросил он у водителя.
– А ты неграмотный? – неприветливо ответил тот, имея в виду стандартную табличку с надписью:
«Не курить!», привинченную шурупами к крышке бардачка.
– Грамотный, – сказал Абзац, – но недоверчивый. В газетах тоже много чего пишут. Я уж не говорю о том, что пишут на заборах…
Водитель фыркнул и выдвинул пепельницу. Абзац предложил ему сигарету, и оба с удовольствием задымили, достигнув относительного взаимопонимания.
– Зачем тебе в эти Ежики? – спросил водитель. – Или это секрет?
– Да какой там секрет, – пожал плечами Абзац. – Съезжу, пристрелю пару человек, и домой.
Водитель дипломатично засмеялся, желая показать, что по достоинству оценил мрачноватый юмор пассажира. Абзац усмехнулся: он и сам не знал, какая доля правды содержалась в его шутке. Револьвер Паука оттягивал карман. Паук сам настоял на том, чтобы Абзац взял с собой оружие. «А он у тебя не фальшивый?» – спросил у него Шкабров, запихивая револьвер в карман куртки. «Игрушечный, – пошутил Паук. – Стреляет горохом и жеваной бумагой…»
Когда машина свернула на Новорязанское шоссе, снегопад, казалось, усилился, превратившись в настоящую метель. Мокрый снег лип к ветровому стеклу, «дворники» с надоедливым скрипом мотались взад-вперед, разгребая его в стороны, в свете фар мельтешили крупные тяжелые хлопья. Абзац и водитель перебросились парой фраз по поводу собачьей погоды и замолчали: разговор не клеился.
За Рязанью они едва не заблудились в метели, пропустив поворот, и блуждали бы, наверное, до утра, если бы не встретились с дорожным патрулем, подстерегавшим нарушителей. Общительный старший лейтенант подробно растолковал им дорогу и даже пожелал счастливого пути.
– Надо же, – сказал Абзац, когда огни милицейской машины скрылись за пеленой косо летящего снега, – мент, а тоже человек.
– Все мы человеки, – угрюмо ответил водитель, – только одни вкалывают, а другие с них тем временем на ходу штаны снимают.., чтобы, значит, вкалывать легче было.
Когда на обочине справа от дороги возник залепленный снегом дорожный знак, установленный на границе населенного пункта со смешным названием Ежики, Абзац велел водителю остановиться.
– Дальше я сам, – сказал он. – А ты, папаша, разворачивай свою колымагу и дуй домой.
Его так и подмывало сказать таксисту, чтобы он не совался с заработанными долларами в обменный пункт, но Абзац сдержался. Таксисты – народ тертый, чуть что, хватаются за монтировку. Вон он какой – кряжистый, как медведь. Чтобы отбить у него охоту драться, его придется двинуть очень основательно. А за что, спрашивается? Пусть себе едет, а с долларами как-нибудь разберется – ему, надо полагать, не впервой…
