Юрий Мокшин - Узники смерти
— В какой-то мере твоя задача даже облегчилась.
— Это радует, но и настораживает.
— Ты умница.
Рогозин вытащил из дипломата папку и передал женщине. Она открыла ее.
"Совершенно секретно. Для служебного пользования. Категория 01. Личное дело 355891. Бортник Елена Николаевна".
"Туфелька" углубилась в чтение. Рогозин внимательно следил за выражением ее лица, но так до конца и не понял реакции женщины. Наконец она оторвалась от папки.
— Здесь две даты ее смерти. Одна зачеркнута, а вторая обведена красным карандашом. Не означает ли это, что вторая дата не окончательна?
— Мне нравится ход твоих мыслей.
— Я должна ее найти?
— Нет. Я знаю, где находится эта женщина. Работа будет скорее психологического характера. Хватит заниматься мокрыми делами, пора переходить на более высокий профессиональный уровень.
— Я вся внимание…
До дома Зотова подбросила генеральская машина. Войдя в квартиру, Дмитрий Николаевич тут же подсел к бару и одну за другой пропустил несколько стопок водки. Не полегчало. Скорее наоборот — черное стало еще чернее, а белое так и не появилось. Да и от: куда ему было взяться-то — белому? В который раз майор задавал себе один и тот же вопрос: а на кой черт ему все было нужно? Что ему не сиделось спокойно на этой Зоне? Ну, убила Куданова лейтенанта — сам виноват, не хрен было соваться, куда не следует. Ну, готовила она левых зомби — да и дьявол с ними, мало что ли их гуляет по свету? Ну, уберут Андропова сегодня или завтра — так его все равно уберут рано или поздно, не кудановцы, тал другие, желающих много. Главное, что ведь ему, Зотову, в принципе от этого ни горячо, ни холодно, его все это мало касается. Он бы и дальше тянул свою лямку на Зоне да еще вместе с такой женщиной как Бортник. Дурак! И нужно же было выпендриваться, доказывать, заваривать талую кашу, от которой теперь самого же тошнит. Поменять спокойную отлаженную жизнь, будущее счастье с любимой женщиной — и какой женщиной! — на черт знает что. А теперь ни спокойствия, ни уверенности в завтрашнем дне, ни любимой, ни друга, ничего, кроме пустоты. Даже страх исчез. Да и бояться стало не за кого. За себя? Но. собственная жизнь теперь хуже каторги. За Бортник и Корнеева? Но где они теперь… Осталась лишь пустота. И все это только потому, что в свое время слишком широко открыл глаза, а затем и рот, вместо того, чтобы быстренько притвориться китайцем: "ничего не визу, ничего не слысу и знать ничего не знаю". Вот уж воистину права мудрость народная, что когда Господь хочет наказать — он отнимает разум.
Не закусывая майор опрокинул еще пару рюмок. Хмель приходил с трудом, да и не хмель совсем, а какая-то мерзость. Зотов медленно обвел взглядом квартиру и понял, что здесь оставаться он больше не может — слишком многое напоминало о Лене, о последних днях проведенных вместе.
Вот в этом кресле они занимались любовью… и вот на этом диване тоже… и на этой тахте… А за этим столом они обедали и строили счастливые планы на будущее. Бортник оказалась прекрасной кулинаркой, и вообще, майор открывал в ней чуть ли не каждый день новые и новые черты, которые всегда мечтал видеть в своей будущей супруге.
А вот и книжные полки, у которых она проводила часы, читая любимых поэтов. Сам Зотов к поэзии относился равнодушно, но и не вычеркивал ее из списков великого искусства. А вот у этого окна он с Леной тоже занимался любовью, стоя, и они видели как бабка из дома напротив с нескрываемым любопытством пялит на них свои вдруг прозревшие глаза. А вот и ванна. Ох уж эта ванна! В ней одному-то не повернуться, а ведь умудрялись же!..
Нет, не мог майор оставаться в этой квартире, не мог. Он допил бутылку и неторопясь пошел на корнеевскую конспиративную квартиру.
Зотов нервно дернулся, проснулся и резко встал с постели. Было три часа дня: он проспал ровно восемь часов.
На корнеевскую квартиру майор ввалился под утро, шатаясь всю ночь по кабакам и притонам, и тут же рухнул на кровать. Крепкий сон и холодный душ восстановил его силы, и теперь, попивая кофе, Дмитрий Николаевич прокручивал сложившуюся ситуацию и то, как он в ней оказался.
В общих чертах картина была ясна. Благодаря случаю, а точнее нерадивости лейтенанта, Зотов оказался на арене "цирка". Не то чтобы в центре, и уж тем более главным клоуном, но в данном случае, чтобы покончить счеты с жизнью, достаточно и одного участия.
Зотов давно уже понял, что Андропов обречен и все старания бессмысленны. Все смерти близких людей — БЕССМЫСЛЕННЫ! Дмитрий Николаевич зарычал, сжимая кулаки. Впору было опять напиться до чертиков.
Кроме гибели Корнеева, еще одна смерть не вписывалась в логическую цепочку — смерть Бортник. Зачем и кому это было нужно? Взрыв машины был либо запланирован, либо являлся крайним вариантом в безвыходной ситуации по принципу: нам не досталось, но и вы не получите. Но это было глупо, и майор отсек этот вариант. Единственное, что было наверняка, — то, что сидящие в машине не догадывались о близком конце.
Зотов чувствовал, что за этими двумя смертями его друга и любимой что-то скрывается, чего майор пока не мог понять. То, что он остался жив, — не случайно. Значит, кому-то и зачем-то это нужно. Зотов один, без Корнеева и Бортник, злой, ожесточенный, потерявший все, что можно потерять, а потому без эмоций, холодный, как машина, послушная машина в руках… в руках Орлова?.. Над этим стоило задуматься. Правда, после того, как майор узнал, что Бортник находится в руках Быкова, — он понял, кто провалил конспиративную квартиру. Но он не винил за это женщину, да и не имел права на это. Зотов прекрасно знал о современных методах допроса, и не по наслышке, а на собственной шкуре. Вряд ли Елена Николаевна отдавала отчет своим словам под действием наркотиков.
Зотов не выдержал и открыл еще одну бутылку водки. Душевная пустота, образовавшаяся после смерти близких ему людей, все-таки брала за горло. Раньше майор знал, зачем живет, у него были свои идеалы, свои ценности. Но теперь он ни во что и ни в кого не верил.
Все было нелепо, противно, ничтожно, да и сам он превратился в ничтожество, в пешку, которую еще не съели, но уже сбросили со счетов.
Как говорил незабвенный Райкин: лучше быть в серединочке, золотой серединочке. Ураган редко валит все дерево сразу. Обычно он ломает либо верхушку, либо, что чаще всего, отдельные веточки, слишком нагло и глупо вылезшие из общей кроны. Зотов не хотел больше быть наглым или глупым. Он решил, а точнее, вынужден был решить, сделаться как все, как золотая серединочка.
И он прикинулся ею, но лишь для того, чтобы в свой звездный час снова выйти на арену ненавистного цирка и мечом гладиатора уничтожить и тигров, и их дрессировщиков.
На следующий день майор оказался в больнице с диагнозом — острая сердечная недостаточность. Напряжение последних месяцев, смерть близких, кудановские наркотики и пытки взяли свое. И хотя после Ялты майор две недели находился в реабилитационном центре — этого оказалось явно недостаточно.
И снова две недели вынужденного заточения в больничной палате. После выписки Орлов с удовольствием отправил Зотова в санаторий КГБ и был ужасно рад, что не пришлось ломать голову, как удалить майора подальше от Москвы мирным путем и временно отстранить от дела.
В столицу Зотов вернулся лишь в начале ноября. Врачи постарались на славу и похудевший, осунувшийся, с провалившимися глазами майор, снова превратился в розовощекого крепыша.
Группу Корнеева пополнили новыми людьми и передали под начало Дмитрия Николаевича. Орлов сообщил ему, что дело о покушении на Андропова забрали в более высокие инстанции, так как затрагивались слишком важные чины. Группе Зотова поручили продолжать раскручивать афганское направление.
Пришлось все начинать сначала. Сан Саныч был убит, капитан Махов скончался, Бронько был шестеркой и ничего путного не знал. Исламбека сожгли, хотя Зотов и не очень верил этому. Да и не только Зотов. В общем, все было не так и шло наперекос. Тем не менее, Орлов был настроен весьма оптимистично, зачитал благодарственный приказ Андропова и сообщил, что подал ходатайство о присвоении Зотову очередного воинского звания. Но самым большим подарком для майора оказалось назначение Рогозина его заместителем. На удивление Зотова генерал ответил, что капитан верный человек и был в стане Быкова агентом Орлова. Дмитрий Николаевич, и так подозревавший своего шефа в нечистой игре, окончательно уверился в своих опасениях.
Неразговорчивый Зотов совсем замкнулся, находя отдушину лишь в постоянной напряженной работе. Он начинал по крупицам собирать недостающие частички недавней мозаики втайне от всех. Он не доверял никому и прежде всего своему заму.
Еще до санатория Зотов успел поговорить с командиром спецназа, сидевшим в тот злополучный день в засаде вокруг дачи Министерства обороны. На вопрос почему не открыли огонь по колесам, командир ответил, что машина Зотова закрыла сдобою беглецов, а потом было поздно, да и Зотов уже развернулся для погони. Все было бы логично, но один из бойцов проговорился, что они смогли бы остановить машину, не отмени командир своего приказа.
