Владимир Вера - Леди GUN
Шарифу было шестьдесят четыре года, Гафуру – сорок лет. У Акмуллы был свой возрастной ценз и этапы проверки соратников на верность. Гафур не раз оказывался перед лицом смерти, но во всех этих случаях у него в резерве оставался шанс спастись. Поэтому время посвятить своего мюрида – ученика – в самое сокровенное еще не пришло. Пусть сначала справится с проблемами в Москве – вековом логове ненавистных врагов. Это испытание повлечет за собой смерч опасных искушений и кровавых разборок. Гафуру надлежит пройти сквозь горнило кровопролитной войны, чтобы принять из рук своего наставника перстень с зеленым изумрудом, где арабской вязью выгравированы слова пророка, восславляющие Всевышнего. Этот атрибут станет знаком высочайшего доверия с его стороны.
Пока что такой перстень украшает безымянный палец правой руки только одного человека – чеченца Ахмедхана. Но даже Ахмедхан, которого в Казань забросила страшная судьба, не знал до конца намерений шейха Шарифа Акмуллы. Он дал клятву верности «тоба» уважаемому богослову. Чеченец любил его, но тоба, данная шейху, не могла сравниться с той клятвой, которую произнес Ахмедхан на кладбище своего родового тейпа в Ведено. Там были похоронены все его родные: отец, мать, пять братьев, дед и сестра…
* * *Любимый цвет шейха – зеленый. Цвет рая. Именно такого цвета был камень в перстне, который учитель надел на палец Ахмедхана. Но даже сам шейх говорил, что пророк Мухаммед, благословит его Аллах и приветствует, предпочитал цвет белый.
На могилах своих близких Ахмедхан оставил белые льняные повязки – кусочки погребального савана. Они символизировали его веру в справедливое возмездие, которое сладостнее всего исполнить самому, если Аллах благословит и вручит ему меч праведной мести.
Цвет святой клятвы, данной мертвым и живым, обещания единственного оставшегося в живых… Пусть для неверных белый цвет – капитуляция. Для него же белые повязки – напоминание, свидетельство и знамя войны! Его родственники, чью жизнь оборвали русские, пока еще лежат в сырой земле неотомщенные. А значит, ему предначертана дорога огня и джихада!
Ему исполнилось восемнадцать, когда он потерял всю свою семью, но ему хватило духа не впасть в отчаяние и с бесстрашием растерзанной души надеть на себя пояс шахида. Так делали жены убитых боевиков, ходившие в одеждах благочестия. Они отправлялись в цитадель русских, в Москву, в своих хиджабах и взрывали неверных кафиров. Он не осуждал смертниц за невинные жертвы. Его мать и сестра уж точно ни в чем не повинны! Но он не стал спешить еще и потому, что решил – его месть должна быть равной тому горю, которое испытал он. Прятаться в «зеленке» от федералов и «муртадов» – отвернувшихся от веры? И это не выход. Так его месть может отложиться на неопределенное время. Ведь враги так сильны и многочисленны. Его могут убить, и кто тогда исполнит его священную клятву?
Сражаться с федеральными войсками выглядело для Ахмедхана слишком просто. Белые повязки на могилах его родных он поменял бы на зеленые только в том случае, если бы он убил тех, кто сидит в Кремле и посылает в их независимый Эмират дивизии русских солдат.
И он поставил точку в этой бесконечной, бессмысленной войне. Мишени его священной войны – его личного Газавата – были далеко от гор Кавказского хребта. Он отправился туда, в Россию, чтобы убить своих кровных врагов.
Его полевой командир Абу Хамзатов не стал удерживать парня, Ахмедхан нравился ему. Но Абу не хотел, чтобы парень сгинул в никуда. Он дал ему адрес своего друга Шарифа и помог перебраться в Дагестан.
И Ахмедхан пошел. Его путь был далек, но он добрался до Казани быстро. Шейх Акмулла приютил его, пообещал помощь в реализации его невыполнимых проектов. Но небезвозмездно. Ахмедхан, так же как Гафур, стал мюридом шейха.
Гафуру тоже понравился парень, и он предложил шейху принять его в одну из своих бригад. Шариф отказал, оставив Ахмедхана при себе. Насчет паренька у него имелись свои виды. Они касались создания карательных формирований, отличных от бригад уголовно-спортивной братвы. Этого Гафуру не дано было понять – так считал шейх.
В Гафуре шейх видел избалованного приятностями жизни босса мафии, но не борца за идею. Если б не опекунство шейха, Гафур превратился бы в обычного казанского бригадира и погряз бы в войне за какой-нибудь ликеро-водочный заводик или за гостиницу с одной из конкурирующих группировок. С какой-нибудь «Кинопленкой», «Жилкой» или «Севастопольскими». Бандитов в Казани хоть отбавляй. Словом, шейх считал сердце Гафура временно закрытым и пока неспособным воспринять учение. Ко всему прочему, Акмулла отличался патологической подозрительностью, он никому не верил. Возможно, истоки этой болезненной недоверчивости покоились в далеком прошлом. В 1942 году ищейки из НКВД арестовали по доносу его единственного родного брата – муллу одной из казанских мечетей. Брата обвинили в организации сепаратистского заговора и связях с германской разведкой и скоро сгноили в застенках сталинской охранки. Спустя много лет шейх узнал, кто состряпал донос на брата в НКВД. Этого человека вскоре не стало. Шариф уяснил для себя серьезный урок – друг семьи не означает член семьи.
Что касается промежуточного поручения, которое отдал Гафуру Шариф, то в выборе исполнителя своей воли шейх не ошибся. Правда, Гафур посчитал задачу, озвученную наставником, конечной целью…
Гафур Камалов был именно тем человеком, который делал самую грязную работу с виртуозностью Паганини и без поправки на сомнение. Это был законченный гангстер. Его характер сформировали казанские улицы, и эта суровая школа воспитала его в чисто воровских традициях выживания в волчьей стае. И хотя Гафур принес клятву верности шейху на Коране, единственное, чему он остался верен безоговорочно, так это закону каменных джунглей, основное правило которого заключается в том, что выживает сильнейший.
Пока он подчинялся шейху. Одно имя Акмуллы наводило ужас на одних, тех, кто знал о дружбе шейха с самопровозглашенным эмиром Кавказа, координатором отрядов моджахедов, и вызывало уважение других, тех, кто с трепетом внимал слово его учения. Гафур не принадлежал к числу одних, ни к числу других… Шариф не вечен, не ровен час, Аллах примет его душу, и тогда… Кроме него, некому больше взять на себя эту непосильную ношу – возглавить дело. Он унаследует несметные богатства шейха и поведет дело по-новому, отбросив в сторону излишнюю религиозность, к которой тяготеет его наставник. К черту ложные доктрины.
Истинная суть Камалова, поклоняющегося золотому тельцу, не была загадкой для шейха. Но шейх нуждался в способностях Гафура. Союз с бандитом являлся необходимостью. Союз, но не финансирование его группировки, его отдыха или его бизнес-амбиций. Пусть сам добывает деньги на пропитание, раз дистанцируется от учения! Когда-нибудь он поймет, что упрочить позиции без идеи невозможно, а деньги – не идея, а средство для ее воплощения. Деньги должны расходоваться на праведное дело, дело всей его жизни, за него сложил голову брат. Неверные ответят за все.
Да, Гафур нужен. Московские конкуренты сильны. Крот – крепкий орешек. Может быть, время и опыт перевоспитают мюрида, ведь люди восприимчивы к ударам судьбы и способны меняться. К тому же судьба Камалова целиком зависела от шейха. Может, он слишком строг к мюриду. Непомерно требователен к пытающемуся встать на путь истины? Возможно, Гафур не заслужил столь предвзятого отношения, ведь он старается в Москве. При данных обстоятельствах его рвение первично, а мотивы вторичны.
Главное сейчас, что он великолепно сражается в рядах верных слуг шейха и учеников-единоверцев в священной войне, которая уже идет!
Сходка, устроенная Гафуром и Соловьем, в глазах блатных не являлась правомочной. Хотя обоих этих лидеров меньше всего интересовала «правилка» воров. Они и объединились-то для того, чтобы, грубо говоря, засунуть в задницу законников вместе с их пещерной философией.
* * *В одном из неуютных кабинетов с высоченными потолками в большом сером здании на Лубянской площади, олицетворяющей стоическое величие ушедшей эпохи, в темноте беседовали двое. Они были разного возраста и звания, да и их боевой и профессиональный опыт трудно было сравнивать.
Яркий луч диапроектора, высвечивая хаотичное ворочание клубов сигаретного дыма, разливался по экрану, увеличивая портретные снимки слайдов. Высокий и поджарый подполковник ФСБ из отдела по борьбе с экстремистскими организациями Владимир Одинцов комментировал демонстрацию:
– Этот появился в Москве сравнительно недавно, от силы год. Мои опера ведут его с момента появления. Гафур Камалов, 1946 года рождения, уроженец Казани, в 1970 году был осужден за вооруженный разбой, условно-досрочное освобождение за примерное поведение в 1972 году. УДО помог организовать мой подопечный – шейх Шериф Акмулла. Я, кстати, благодарен, что дело передано мне, учитывая пересечение со структурами МВД. В Казани Камалов имеет серьезный авторитет. Напористый вояка. На все сто уверен, Вениамин Петрович, им с Кротом в Москве тесновато будет.
