Андрей Воронин - Слепой для президента
Руднев, наверное, еще долго размышлял бы, но дорога к загородному дому не была бесконечной. Полковник с тяжестью на сердце шагнул к двери дачи. С неприязнью посмотрел на рослого телохранителя с туповатым лицом.
«Ну точь-в-точь его хозяин в молодости – мыслей ноль, а самомнения!..»
– Проходи Аркаша, – послышался из гостиной спокойный голос опального генерала.
– Сейчас, ноги только вытру, а то у вас тут чистота такая.
– Брось херню городить. Найдется кому убрать. Ты только смотри, дерьмо на подошвах не неси, а песок и глину, это можно, это не грязь, а земля-матушка.
– Откуда дерьму взяться-то, – сказал Руднев, входя в комнату, – на машине целый день, да по коридорам, застланным коврами.
– Застланным-засранным, – рассмеялся шеф.
«И чего это он в настроении сегодня, – изумился полковник, – давеча говорили по телефону – злой был».
– Садись, закуривай.
Это уже переходило все границы: ладно бы еще просто разрешил курить, но чтобы сам предложил?! Сверхъестественно! После этого и сигаретный дым, вдыхаемый Рудневым, показался полковнику не таким вкусным, как прежде, – курил будто по приказу, а не потакая собственному желанию и привычкам.
А генерал ждал, пока Руднев придет в себя после дороги, не торопил, будто времени у них вагон и маленькая тележка.
– Аркаша, – наконец прервал молчание шеф, – если ты приехал ко мяк так срочно, то говори.
И моментально после этого у полковника произошло просветление в голове.
Ласковость отставного генерала была притворством, теперь в самых обыденных словах сквозила угроза, и Руднев сообразил, что предложение закурить было лакмусовой бумажкой – проверкой, как далеко он сможет зайти, если ему позволить действовать самостоятельно. И полковник это нехитрое испытание с блеском провалил. Теперь хозяин загородного дома доверял ему еще меньше. Хотя, наверное, больше, чем кому бы то ни было другому в этом мире, за исключением самого себя, разумеется.
– Предложение есть, – промямлил Руднев, неуклюже гася сигарету в девственно чистой пепельнице из горного хрусталя.
– Попробовал бы ты его не иметь, – хищно улыбнулся опальный генерал.
– Потапчука убрать надо, – с решимостью выдохнул Руднев.
– Круто, – покачал головой хозяин дома, – круто ты за дело взялся. Он-то тебе чем мешает?
Полковник набрался наглости:
– Вам, а не мне мешает.
– Мне? – пожал плечами собеседник. – Мне он не мешает. Твоя нерасторопность – да А Потапчук? Что он может? Я все знаю о том, что он замышляет, мои люди повсюду есть.
– Это самообман.
– Нет, Аркаша, это у тебя мозги помутились от страха. Абсолютно обо всем мне докладывают.
– Не уверен. В мысли к нему вы не залезете. Он и «дезу» через наших людей подбросить может.
– Ты говоришь так, словно Потапчук бегает за тобой с пистолетом и в голову тебе метит. Пусть себе развлекается со своими людьми, упивается властью.
Они же за нами следом идут, значит, к конечной цели опоздают, обязательно опоздают. Понял?
– Не так все просто, не так… – забормотал Руднев. – Тяжело.
– А ты, мудозвон, хотел, чтобы легко было? Трахаться, и то тяжело, хоть и приятно, если тебя не насилуют.
Ругательства слетали с уст этого человека так же легко и непринужденно, как любые другие слова. Брани он не придавал особого значения. Хотя себя подобными словами не называл – только других, только подчиненных.
– Это правильно, – согласился Руднев.
– Вот видишь. Нельзя сейчас Потапчука трогать, представь, какая вонь начнется, а нам нельзя пока пыль поднимать. Потом – сколько угодно. А до тех пор умерь желания. Удар мы должны нанести точный.
– Он слишком многое знает.
– Херня! Кто ему верит? Вот если его прибьют, тогда поверят всем его бредням и тебя за задницу – цап! – отставной генерал щелкнул пальцами.
– Тоже правильно.
– Так чего же ты хочешь?
– Из двух зол всегда выбирают меньшее.
– Что-то ты заговорил риторикой последних выборов, кончились они, забудь.
Теперь не из двух зол выбирать будут. Если ты, конечно, не лажанешься.
– Я так далеко не заглядываю. Меня Потапчук интересует. Он сам по себе не страшен. Я знаю все, что делается в его ведомстве. Секретов нет. Кроме одного… – Руднев многозначительно замолчал.
– Ты кури.
– Спасибо, пока не хочется.
– Что же за секрет?
– На сегодняшний день я потерпел только одну неудачу.
– Ой ли?
– Серьезную неудачу, – поправил себя полковник, – Иванова проморгал.
– Дело прошлое, стараешься.
– Неудача может повториться.
– Почему?
– Мне мешает один человек.
– Кто?
– Тот, кто убил Иванова в гостинице «Космос», тот, кто завладел капсулой.
– Что ты думаешь о нем?
– По-моему, это человек Потапчука.
– Тогда почему мы о нем ничего не знаем? Ни ты, ни я? В штате он не числится.
– В том-то и дело. Как и каждый серьезный руководитель отдела спецслужбы, Потапчук не до конца доверяет своим людям.
– И правильно делает, – ухмыльнулся хозяин дачи.
– Но он пошел дальше. Мне кажется, парень, убивший Иванова, это тайный агент, о котором знают некоторые сотрудники управления Потапчука, но контактирует с ним только сам генерал. Один, без посредников.
– Похоже на правду.
– Он опасен для нашего дела, поскольку мы не можем установить за ним контроль. Я не знаю, когда и где он появится. Вся информация, которую добывает Потапчук, стекается к этому парню. Но действует он в одиночку, на свой страх и риск. Мне даже удалось узнать его псевдоним: в управлении Потапчука он фигурирует как Слепой.
– Слепой, – задумчиво проговорил отставной генерал, – странная кликуха.
Таится в ней какая-то угроза, а какая – не пойму. Слепой… – Он опасен тем, что действует один.
– Но кто-то же направляет его?
– Сомневаюсь. По стилю его действий я этого не заметил.
– Чего ты от меня хочешь?
– Мне нужно его нейтрализовать. Любой ценой.
– Нейтрализуй, – легко согласился шеф Руднева, как будто разрешал взять яблоко из вазы.
– Это можно сделать только одним путем: убрав Потапчука, – убежденно сказал Руднев.
Хозяин дома задумался:
– Другие предложения есть?
– Я перебирал все варианты. Этот Слепой имеет выход только на Потапчука, больше его никто даже в лицо не знает. Если генерала не станет, ему не к кому будет обратиться. Пока он сумеет установить связи, пока докажет, что он именно тот, за кого себя выдает, пройдет время… Сегодня же время играет на нас. А потом, вполне вероятно, что он и не будет стремиться в структуру, для него это – идеальный вариант выйти из игры навсегда.
– Заманчиво, – опальный генерал вытер вспотевший лоб, – а у тебя, Аркаша, голова не только для вшей пригодна.
– Вы согласны? – решил не обижаться на замечание шефа Руднев – похвала, даже такая, дороже брани.
– Справишься?
– Мне придется задействовать для этого троих человек. Иначе не получиться.
– Почему?
– Потапчук в последнее время нигде не появляется без охраны. Одному не подобраться.
– Ты что, мудила, собрался бойню в центре Москвы устроить? Ты еще авиацию у меня запроси.
– Нет, мы все сделаем достаточно корректно. Без липшей стрельбы и наверняка.
– Шум по поводу ликвидации Потапчука должен подняться только в узких кругах. Понятно, Аркаша?
Сделай все чисто и аккуратно. Зрелищности мне не надо. В конце концов не криминального авторитета за просроченный долг убираем и не шоу проводим.
– Я обещаю, что никого из исполнителей не засвечу. Этого достаточно?
– Обнаглел ты в последнее время, Аркаша, условия еще ставишь. А сам, между прочим, в дерьме по самые ноздри сидишь, смотри, не захлебнись.
– Не для себя стараюсь.
– Брось, все мы для себя стараемся. Мог бы ты больше оторвать – оторвал бы, альтруист ты долбаный. Дам я тебе людей и материальное обеспечение. Но тут уж никаких проколов. Головой ответишь.
– Я знал, что вы поймете меня и поддержите.
– Не на партийном собрании, чтобы языком вертеть и задницу мне лизать.
Делай дело, получай бабки и радуйся, что еще жив. Все мы смертны.
– Когда можно начинать операцию?
– Хоть сейчас.
– Я бы хотел сначала провести рекогносцировку.
Хозяин дачи вызвал охранника и шепнул ему несколько слов на ухо, затем, казалось, потерял интерес и к Рудневу, и к охраннику.
– Пойдемте, Аркадий Борисович, – без особого уважения предложил охранник, – составите перечень того, что вам понадобится, и я это доставлю вам, прибуду вместе с людьми. Укажите только место встречи.
– До свидания, – пробормотал Руднев, наперед зная, что хозяин дома не ответит ему, лишь кивнет.
Так оно и случилось. Руднев вышел, а опальный генерал продолжал кивать, как заведенный, и смотрел на погасший экран телевизора.
«Нет, я увижу на этом, холодном сейчас, экране ненавистное мне лицо в черной рамке, и вся страна увидит, а потом…»
