Андрей Воронин - Груз 200
– Это мне известно. Ну а что там насчет ваших эмоций? Я, знаете ли, привык порой доверять эмоциям профессионалов больше, чем фактам. Голый факт – вещь зачастую однобокая, в то время как то, что принято называть интуицией, является результатом сложного синтеза, идущего в подсознании. За этим процессом ни одному компьютеру не угнаться.
Малахов пожал плечами, против воли чувствуя себя польщенным.
– Не верю, – сказал он. – Не верю, что Гле.., что этот человек мог так запросто дать себя убить. Так примитивно, так нелепо… Кстати, его жена тоже в это не верит.
– Вы что, контактируете с его женой? Вот уж чего от вас не ожидал… Непрофессионально это, Алексей Данилович, как вы полагаете?
Малахов развел руками.
– Так уж вышло. Поверьте, я избежал бы этого, если бы мог. И между прочим, его жене можно доверять. Она с ним рядом уже долго, прошла огонь и воду и знает его так, как не знает никто. Так вот, когда я ей сообщил о.., о том самолете, она прямо сказала, что это чепуха. Тем более что тело так и не нашли.
– Ну с телами там, насколько мне известно, вообще была проблема…
– Так точно. Это, как я уже говорил, одни эмоции. Но есть и кое-какие факты, с трудом поддающиеся объяснению, если считать, что наш человек не добрался до места.
– Вы имеете в виду того полковника… Логинова, да?
– Полковник Логинов, старший прапорщик Славин, двое рядовых-контрактников и один местный житель. Последние четверо непосредственно занимались подготовкой и отправкой “груза-200”. Рядом с телом Логинова нашли…
– Я ажио, что именно там нашли. Но с тех пор прошло уже довольно много времени. Может быть, с полковником расправились сами чеченцы? В сводке было много этого местного…
– Да, я читал сводку. Но я вот о чем подумал: если наш человек по какой-то причине принял решение не лететь самолетом, отправив вместо себя багаж, значит, он прибыл на место буквально с голыми руками. Разумеется, в таком случае операция должна занять гораздо больший срок.
В запальчивости генерал забыл о том, что несколько минут назад ему был противен даже вид чая, и, поднеся чашку к губам, сделал жадный глоток.
– Я бы не спешил его хоронить, – добавил он. Хозяин кабинета помолчал, задумчиво вертя в пальцах чашку и полуприкрыв глаза. Малахову показалось, что тишина в кабинете звенит как натянутая струна.
– Н-да, – сказал хозяин. – А вам не кажется, что было бы разумно отправить туда еще кого-нибудь? А то мы с вами напоминаем двух старух, которые молятся Господу о ниспослании дождя вместо того, чтобы взять в руки ведра и полить огород.
– В настоящую засуху с ведрами не набегаешься, – сдержанно огрызнулся Малахов и озадаченно замолчал, сам не вполне понимая, что именно имел в виду.
В кабинете снова повисла напряженная тишина. Хозяин размышлял, а Малахов просто ждал, как ждал уже почти две недели подряд, сам не понимая, чего он ждет, но испытывая странную благодарность к сидевшему за столом человеку за то, что тот оставил принятие окончательного решения до встречи с ним. Он открыл рот, чтобы сказать, что засылка очередной группы с тем же заданием, что и у Слепого, может оказаться просто опасной: если Сиверов жив, он и посланные за ним следом люди рано или поздно столкнутся, а поскольку ни на них, ни на Слепом не написано, кто они такие, из этого столкновения может получиться черт знает что. Но готовые сорваться с его языка слова замерли, потому что тишину кабинета внезапно взорвала приглушенная мелодичная трель.
Малахов закрыл рот и вежливо отвел глаза, давая хозяину возможность ответить на звонок, но тот почему-то не стал брать трубку, а с некоторым удивлением посмотрел на генерала. Звонок повторился, и только тогда Малахов понял, что это звонит мобильник у него в кармане.
– Виноват, – сказал Малахов и принялся шарить по карманам в поисках трубки, – сейчас я его отключу.
– Зачем же, – сказал хозяин. – Ответьте. А вдруг это что-то важное.
Малахов с сомнением пожевал губами, поскольку сильно подозревал, что звонит его супруга, чтобы узнать, когда же ее благоверный наконец явится домой, но все же вынул трубку из кармана и ответил на вызов.
– Слушаю, – не слишком приветливо сказал он и вдруг подался вперед так стремительно, что сильно толкнул грудью стол. – Что?! – почти закричал он. – Ты? Откуда ты? Что происходит?
Хозяин кабинета, отошедший было к окну, чтобы не мешать разговору, стремительно обернулся и вопросительно поднял брови. Поймав его взгляд, Малахов яростно закивал головой и выставил большой палец, показывая, что был абсолютно прав в своих предположениях и предчувствиях. Хозяин с самым заинтересованным видом вернулся за стол и стал прислушиваться к разговору, хотя прислушиваться, строго говоря, было не к чему: Малахов теперь только кивал головой, время от времени издавая утвердительное мычание. Потом он прикрыл микрофон рукой и быстро сказал, опуская титулы, звания и прочую мишуру, при помощи которой подчиненные выражают свое уважение к начальству, особенно начальству столь высокого ранга:
– Нужно немедленно запеленговать звонок и выслать туда звено штурмовиков. Немедленно!
Это прозвучало почти как приказ, но ни сам Малахов, ни его собеседник этого даже не заметили. Когда генерал убрал от микрофона ладонь, оба услышали доносившееся из трубки прерывистое потрескивание, как будто внутри нее кто-то жарил воздушную кукурузу.
* * *Он поспел к дверям как раз вовремя, чтобы увидеть, как по одному и парами вбегавшие в ворота мастерских люди бросились врассыпную и залегли, услышав глухой взрыв в подвале котельной. Мгновение спустя они сообразили, что стреляли не по ним, и стали подниматься на ноги.
– Это вы зря, – сказал Слепой, поднял автомат с обломанным прикладом и дал короткую очередь.
Мелькнувшая в просвете между зданием мастерской и грузовиком, внутри которого все еще играла музыка, темная человеческая фигура запнулась и упала головой вперед. Со всех сторон в ответ ударили автоматы, коверкая стены котельной и наполняя воздух грохотом, визгом рикошетов, облаками известковой пыли и острыми осколками кирпича, летевшими как пули.
Глеб плашмя бросился на пол в дверном проеме, укрывшись за телом часового, которое все еще лежало здесь, выставив наружу ноги в порыжевших сапогах. Автомат он отложил в сторону, потому что острая треугольная щепка, торчавшая на месте обломанного приклада, мешала вести прицельный огонь, все время норовя вонзиться в плечо, а то и выколоть глаз. Рядом валялся автомат часового, но Глеб предпочел ему пулемет. Он так и не успел обтереть с пулемета налипшую на него глину, но, когда его палец нажал на спусковой крючок, древняя железяка басовито заухала, застучала, позвякивая стальной лентой, задергалась, больно отдавая в плечо и заставив вскочивших было боевиков снова залечь, вжимаясь в раскисшую глину двора и груды битого кирпича. Глеб с удовлетворением заметил, что двое из них залегли навсегда.
Он откинул крышку телефона и стал большим пальцем правой руки набирать номер Малахова, продолжая отстреливаться от наседавших боевиков и внимательно следя за их передвижениями. Больше всего он боялся, что кто-нибудь пальнет в него из гранатомета раньше, чем он успеет сделать свой звонок. Его опасения не были беспочвенными: один из боевиков высунулся из полуразрушенного оконного проема, вскинул автомат с подствольным гранатометом к плечу и сделал то, чего опасался Глеб. Он торопился, боясь схлопотать пулю, и граната ударила в стену котельной гораздо правее двери. Дверной проем заволокло дымом, посыпались кирпичи. Глеб выругался, набрал последнюю цифру номера и поднес трубку к уху, прижав ее плечом.
Дымовая завеса быстро поредела, и сквозь нее Глеб увидел, как не меньше десятка человек, поднявшись в полный рост и увязая ногами в грязи, бегут к котельной. Лица у них были озверелые, но это выражение быстро сменилось испугом, когда старый “МГ” загрохотал вновь. Атакующие оказались в очень скверном положении посреди открытого двора, где не за что было спрятаться. Они залегли и стали пятиться, распахивая животами жидкую грязь и оставив троих своих товарищей неподвижно лежать под серым небом. Прежде чем им удалось уползти с линии огня, еще один из них ткнулся головой в глиняную кашу и выпустил цевье автомата.
Кто-то бросил гранату. Глеб пригнул голову, пережидая шквал осколков, и подумал, что это скверно: ему не удалось заметить ловкача, который это сделал.
В телефонной трубке раздавались пощелкивания и отдаленные мелодичные трели автоматических соединений, пока его звонок кружным путем пробирался к Малахову через многочисленные подстанции. Потом там что-то щелкнуло, и один за другим потянулись длинные гудки.
Плотность огня вдруг возросла, несколько пуль С глухим неприятным звуком вонзились в труп, за которым укрывался Глеб. Слепой заметил, что в ворота вбегают все новые и новые боевики. Автоматчики палили длинными очередями, не давая ему поднять головы, и Глеб подумал, что, будь на их месте настоящие, более или менее обученные и обстрелянные солдаты, все давным-давно закончилось бы. Но на него наступали бандиты, привыкшие нападать из засады и никогда не принимавшие участия в настоящих боевых действиях, ограничиваясь патрулированием района и блокированием дорог и горных троп, и это до сих пор спасало его. Он даже ни разу не сменил позицию, продолжая отстреливаться и одного за другим отправляя людей Судьи на свидание с Аллахом.
