Сергей Соболев - Время «Ч»
Охранник, которого Заречный прислал в компанию к старшему прапорщику, сначала вынес из кабинета телевизор «Бэни», затем, вернувшись обратно, уселся в кресло возле открытой настежь двери и стал листать какую-то книжонку, время от времени зыркая исподлобья на усевшегося за начальственный стол Полста седьмого.
Задавать какие-либо вопросы охраннику или тому же Антону не только бесполезно, но и небезопасно.
Это все равно, что попытаться заговорить с часовым на посту. Хорошо еще, если даст предупредительный в воздух или, положив на землю, вызовет по телефону начальника караула. А если долбанет сразу – на поражение?!
Ознакомившись с перечнем записанных файлов, Мокрушин решил для себя, что ему следует раскрывать их именно в том порядке, как они стоят, – поочередно.
Первым по списку значилось довольно обширное досье на Паскевича Александра Борисовича, представителя столичных финансовых кругов, ставшего жертвой – или, скажем так, одной из жертв – вторничного взрыва в центре Москвы, унесшего жизни около полутора десятков граждан.
Рейндж в темпе прогнал этот файл, поначалу даже не особо вникая в смысл выставленной здесь информации. Сразу после досье – и это, конечно, не случайно – следовала распечатка телефонного разговора между Паскевичем и адвокатом Крупновым, состоявшегося за несколько минут до гибели первого (данная запись была кем-то стерта из служебного архива системы СОРМ, копия в распечатанном виде найдена – при обыске – в личном сейфе полковника милиции Новосельцева Михаила Григорьевича, ставшего, в свою очередь, жертвой взрыва в районе станции метро «Рижская»). Когда Рейндж прочел эту распечатку и узнал, о чем разговаривал с неким адвокатом Крупновым – исчезнувшим, кстати, сразу после взрыва возле метро – в последние минуты жизни этот дошлый московский банкир, он, подобно охотничьей собаке, почуявшей где-то поблизости выслеживаемую дичь, тут же сделал стойку!
Так вот, значит, откуда взялись пятнадцать «лимонов» евро?! Так вот еще когда – во вторник, блин! – некий Че предъявил свой ультиматум, грозя страшными карами, если ему не отдадут должок! «Не вернете долги – гореть вам всем в аду!» – предупреждает некто Че. И теперь уже ясно, что человек этот, кто бы он ни был на самом деле, отнюдь не бросается словами, что он реально способен осуществить высказанные им угрозы…
Рейндж, придя в возбуждение, щелкнул несколько раз в воздухе пальцами, пытаясь поймать за скользкий хвостик и надежно зафиксировать только что пришедшую ему в голову мысль!..
– Что прикажете, товарищ подполковник? – захлопнув книжку и поднявшись с кресла, в котором он нес свое дежурство, спросил охранник.
– Что? – непонимающе уставился на него Мокрушин. – А-а, скажи Антону, пусть сварганит мне кофе! Крепкий и без сахара! И вообще… сидите тихо и не мешайте мне мозгой шевелить!!
Он опять уткнулся в экран ноутбука, решив более внимательно, более детально ознакомиться с тем файлом, в котором содержится сводное досье на банкира Паскевича.
Мокрушин – пока на уровне интуиции – понимал, что это – важно, что фигура столичного финансиста, ныне покойного, отнюдь не второстепенна, потому что именно в его адрес прозвучала угроза от некоего Че и именно он, Паскевич, являлся главной мишенью во вторник, когда на Никольской прогремел взрыв…
Немаловажно, что этот Че, можно сказать, объявил себя наследником Гаджи Магомедова, «исламского банкира», чью фамилию Рейнджу доводилось слышать и прежде – тот же вайнах Руслан, тип очень скользкий и весьма осторожный в словах, все же, под давлением обстоятельств, намекнул, что финансовый интерес курчалоевского джамаата здесь, в Москве, по слухам, представляет некий Гаджи Магомедов…
Мокрушин еще раз, уже более внимательно, просмотрел досье, куда вошли собранные в пожарном порядке сведения на ныне уже покойного московского финансиста. Потом, прочтя весь этот раздел до последней буквы, прикурил «мальборину» и, прихлебывая принесенный Антоном кофе, стал мысленно лепить психологический портрет человека, которого Че почему-то решил сделать первой по счету мишенью…
Если верить в такие вещи, как реинкарнация, то можно с большей долей уверенности предположить, что Александр Паскевич в своей прошлой жизни был резидентом – жителем, иначе – Цюриха или Берна. То есть немецкоговорящим швейцарцем.
Как бы то ни было, в этом довольно еще молодом человеке органично соединились воедино немецкая пунктуальность и присущая швейцарским «гномам» – так издавна прозвали банкиров из Альпийской республики – поистине нечеловеческая страсть к накоплению и приумножению дензнаков и прочих ценностей.
Да и выглядит – выглядел, вернее сказать – Паскевич в свои тридцать шесть, если судить по полудюжине имеющихся в досье фотоснимков, как преуспевающий европейский бизнесмен: приятная, располагающая внешность, внимательный и дружелюбный взгляд, гладкое, без единой морщины лицо, сохранившее следы средиземноморского загара (третью декаду сентября Александр Борисович на пару с женой провели на одном из модных курортов Сардинии), «голливудская» улыбка, открывающая ровные белые зубы, форму и состояние которых довел до совершенства очень известный и очень дорогой венский дантист (в досье указан даже его венский адрес)… Короче говоря, Паскевич был человеком новой формации, поставившим на первое место собственное «я», свои личные интересы.
Судя даже по отрывкам из документов и справок, Паскевич, во-первых, являлся важным звеном в финансовом обслуживании некоторых – самых прибыльных! – секторов рынка московской и подмосковной недвижимости, а во-вторых, он был одним из главных действующих лиц при банкротстве Ситибизнесбанка и 3-го Московского ПИФа, когда вкладчики банка и клиенты инвестиционного фонда потеряли до полумиллиарда долларов США. Но вместе с тем, как отмечает один из готовивших справку аналитиков, Паскевич и некоторые другие топ-менеджеры, учавствовавшие в подобных крайне сомнительных операциях, в сжатые сроки сумели произвести упорядочение финансовых потоков: крайне важно не допустить перегрева рынка недвижимости и новостроя, куда одновременно со взлетом мировых цен на нефть хлынули огромные деньжищи…
Понятно, что у такой личности, как Паскевич, не могло не быть недоброжелателей. Рейндж, ознакомившись с его досье, сделал вывод, что крупняк, то есть серьезные деловые круги, вложившиеся в московскую недвижимость, на этих аферах свои деньги не потеряли (даже приумножили за счет роста цен на недвижимость в столице и области). Кинули, как это часто бывает, серую массу вкладчиков из числа обычных граждан и мелких акционеров. Но могло быть и так, что кто-то, доверившись своим связям из числа приближенных к московскому клану, вложил в их бизнес довольно крупные суммы – и либо потерял свои деньги полностью, либо смог вернуть себе лишь какую-то часть от вложенного, не говоря уже о прогнозируемой прибыли.
Понятно, что речь идет о «cepых» деньгах, о налике, о пресловутых теневых схемах бизнеса. Растущий рынок строительства жилья, как массового, так и офисного и элитного, крайне прожорлив; для того, чтобы выплачивать зарплаты в конвертах, – тем же нелегалам из Украины, Молдавии и т. д., – на взятки и подношения «крышующим» ментам и чиновничьей своре, необходимы сотни и сотни миллионов рублей, десятки миллионов американской валюты – именно налом и как раз из «серых», а порой даже откровенно грязных денег, вкладываемых разными кланами, элитами, группировками – с целью отмыть их здесь – в московскую недвижимость.
Тот же мусульманский банкир Гаджи Магомедов, чьи помощники ежемесячно собирают «закят» с тысяч и тысяч своих соплеменников и единоверцев, мог попытаться вложиться в этот растущий рынок – сначала рискуя малыми суммами, а затем вкладываясь через пару подконтрольных риелторских фирмочек все более и более крупными средствами, фактически отдавая собираемый налом «закят» в рост! – а потом в один отнюдь не прекрасный день, по причине, скажем, того же рукотворного июньского банковского кризиса, потерять изрядную часть вложенных средств…[35]
«Предположим, – подумал Рейндж, – Паскевича «заказали» наследники ныне покойного Гаджи Магомедова, который тоже помер при довольно странных обстоятельствах. Если это так, то важно понять, почему именно такой способ ликвидации они избрали и чего надеялись достичь столь шумной акцией?»
Важно также понять, как они его, Паскевича, просчитали.
Переварив прочитанное и слегка пошевелив мозгами, Рейндж понял, – а он и сам является крупным спецом в подобных вопросах – что ликвиднуть такого деятеля, как этот Паскевич, для грамотных исполнителей – все равно что два пальца об асфальт.
Более всего, если не считать денег, Паскевич ценил время, ибо знал ему цену. От своих сотрудников он не принимал ссылок – в случае опоздания, к примеру – на «жуткие пробки», «семейные проблемы» и прочую хрень. Сам он никуда и никогда не опаздывал. В своем представительском офисе на Сретенке он появлялся – за исключением выходных и тех двух или трех недель, которые он проводил за рубежом – всегда ровно в девять утра. Как это ему удавалось делать? А очень просто: Александр Борисович приобрел и реконструировал особняк на той же Сретенке, рядом с офисом, забронировав для себя и семьи пентхаус. Ну и что, что жить в городе нынче среди крутых не престижно? Плевать. Зато нет необходимости вставать ни свет ни заря, теряя нервы и время в беспросветных московских пробках. Лично ему – так он, наверное, полагал – достаточно пары выходных, которые он с семьей почти всегда проводил в загородном доме, расположенном в одном из новых элитных поселков по Новорижскому шоссе…
